Метка: risale-i nur

Приложение к Шестнадцатому Письму

 بِاسْمِهٖ وَ اِنْ مِنْ شَىْءٍ اِلَّا يُسَبِّحُ بِحَمْدِهٖ

Во имя Аллаха! “…Нет ничего, что не прославляло бы Его хвалой…” (Коран 17:44).

Мирские люди, испугавшись безо всяких причин такого, как я, бессильного и одинокого человека, вообразив, что я обладаю силой тысяч людей, наложили на меня множество ограничений. Не позволили мне даже на одну-две ночи остаться в одном предместье Барлы – местечке Бадра и на одной из гор в её окрестностях. Я слышал, что они говорят: «Саид обладает силой, соразмерной силе пятидесяти тысяч воинов и потому мы не оставим его без наблюдения» .

Я же говорю: О несчастные мирские люди! Вы все свои силы отдаёте этому миру, так почему же даже своё мирское дело не знаете? Рассуждаете, как сумасшедшие. Если ваш страх связан со мной, то не то, что сила пятидесяти тысяч человек, скорее один человек может сделать в пятьдесят раз больше дел чем я. То есть может встать в дверях моей комнаты и сказать: “Не выйдешь”.

Если же вы боитесь моих принципов, моего призыва принадлежащего Корану и духовной силы веры, то не пятьдесят тысяч человек, ошибаетесь! В отношении принципа у меня есть сила пятидесяти миллионов, да будет вам это известно! Потому что с силой Мудрого Корана я преподал урок всей Европе, в которую входят и ваши безбожники. Всеми сияниями света веры, распространёнными мною, я до основания разбил прочные крепости их точных наук и того, что они называют природой. Их самых больших неверующих философов я опустил ниже животных. Если соберётся вся Европа и с ней все безбожники, то, по воле Всевышнего, они не смогут убедить меня отказаться даже от одного маленького пункта моего принципа, не смогут меня победить!..

Поскольку это так, и потому как я в ваш бренный мир не вмешиваюсь, то и вы не вмешивайтесь в мой вечный мир! Если и вмешаетесь, то бесполезно.

Богом предопределённое, руками не отвратить

Свет, зажжённый Аллахом, губами не задуть.

Неким исключительным образом, чрезмерно возомнив обо мне, мирские люди словно боятся меня. Они впадают в разные подозрения, воображая во мне признаки вещей, которых нет, и даже если бы они и были, то не представляют собой политические преступления и повод для обвинений, а именно: они подозревают меня как основателя тариката, как известную личность и главу знатного рода. А также подозревают во влиятельности, многочисленности последователей, встречах с земляками, связях с событиями этого мира, даже в связях с политикой и в оппозиционности. В то время, когда обсуждается вопрос об амнистии даже тех, кого, по их мнению, простить не возможно, меня лишили практически всего.

У одного плохого и тленного человека есть одна такая красивая и вечная фраза:

Пусть у насилия есть пушки, пули и крепости;

У справедливости ж есть рука несгибаемая и лицо, не отвернётся которое.

Я же говорю:

Пусть у мирских людей есть власть, величие и сила;

Но со светом Корана у его служителя

Есть знание не сбиваемое и слово не молчащее,

Есть сердце безошибочное и свет неугасимый.

Многие мои друзья и один, надзирающий за мной начальник, постоянно меня спрашивают: “Почему ты не обращаешься за амнистией? Не подаёшь заявление?”

Ответ. Не обращаюсь и не могу обратиться по пяти-шести причинам:

Первая. Я ведь не вмешивался в дела мирских людей, чтобы быть им подвластным и к ним обращаться. Я подвластен Божественному предопределению, перед Ним у меня есть проступки, к нему я и обращаюсь.

Вторая. Я уверовал и явно познал, что этот мир представляет собой некую быстро изменяющуюся гостиницу. Значит это не истинная родина, и всякое место такое же, как и любое другое. Раз на родине я навсегда не останусь, то попусту туда стремиться и ехать толку нет. Поскольку каждое место – гостиница, если тебе благоприятствует милость её Хозяина, то каждый тебе будет другом и любое место будет по душе. Если же не благоприятствует, то любое место сердцу в тягость, и все вокруг – враги.

Третья. Обращаться можно в рамках закона. Однако действия, которые за эти шесть лет были предприняты против меня, являются незаконным произволом. Со мной не обращались так, как положено обращаться со ссыльными. На меня смотрели, как на лишённого не только всех гражданских прав, но даже прав на этот мир. Так что обращаться в рамках закона к тем, кто действует незаконно – бессмысленно.

Четвёртая. В этом году местный начальник от моего имени обращался с просьбой о том, чтобы мне для смены обстановки разрешили несколько дней пожить в местечке Бадра, расположенном в двух шагах от Барлы. Не разрешили. Как же можно обращаться к тем, кто на такую мою незначительную потребность отвечает отказом? Если обратишься, то лишь бессмысленно натерпишься унижений и позора.

Пятая. Призывать к справедливости и обращаться к тем, кто объявляет несправедливость справедливостью, само становится некой несправедливостью, неким неуважением к справедливости. Я такой несправедливости и неуважения к справедливости совершать не желаю и всё!

Шестая причина. Притеснения, которые я претерпел от мирских людей, были причинены мне не из-за политики, потому что те люди и сами знают, что в политику я не вмешиваюсь и остерегаюсь её. Точнее они, осознанно или нет, но, помогая безбожию, мучают меня из-за моей приверженности к религии. А в таком случае, обращаться к ним – значит выражать разочарование в религии и поддерживать принципы безбожия.

И если я к ним обращусь и буду искать у них помощи, то справедливое Божественное предопределение накажет меня их несправедливой рукой. Потому что они давят меня из-за моей приверженности к религии. Предопределение же давит меня из-за недостатков в религиозности и искренности, из-за лицемерия, время от времени проявляемого мной перед этими мирскими людьми. В таком случае избавления от этого давления сейчас для меня нет. Если я обращусь к мирским людям, то предопределение скажет: “О лицемер! Понеси наказание за это обращение”! Если же не обращусь, то мирские люди скажут: “Ты нас не признаешь, оставайся под давлением!”

Седьмая причина. Известно, что обязанностью некого чиновника является препятствование личностям, вредным для общественной жизни, а также помощь тем, кто для неё полезен. Между тем, чиновник, взявший меня под надзор, когда я объяснял некому находящемуся в дверях могилы старику, пришедшему ко мне в гости, одну прекрасную сторону веры, заключенную в словах: 

لاَ اِلٰهَ اِلاَّ اللّٰهُ “Нет божества, кроме Аллаха” словно он поймал меня с поличным – хотя не приходил ко мне длительное время, в тот момент, словно я совершаю какое-то правонарушение, пришёл. Лишил той пользы того искренне слушавшего беднягу и разозлил меня. Между тем здесь в округе были некоторые люди, на которых он внимания не обращал. И после, когда они находились в аморальном виде, отравляющем общественную жизнь села, он принялся их одобрять и поддерживать.

И известно, что находящийся в тюрьме человек, совершивший даже сотню преступлений, может в любое время повидаться с надзирателями, будь то офицер или рядовой. Между тем в течение целого года два важных лица власти, такие, как начальник и ответственный за надзор, проходя мимо моего жилища, ни разу со мной не повидались и даже не спросили обо мне. Поначалу я думал, что они не подходят из враждебности. Затем стало понятно, что из мнительности. Сторонятся меня, будто я их проглочу. Так или иначе, называть властью власть, в которой занимают посты такие люди, затем считать их некой инстанцией и обращаться к ним – неразумно, лишь бессмысленное унижение.

Если бы был “Прежний Саид ”, то он, подобно Антере, сказал бы:

 مَاءُ الْحَيَاةِ بِذِلَّةٍ كَجَهَنَّمَ ۞ وَ جَهَنَّمُ بِالْعِزِّ فَخْرُ مَنْزِلٖى

“Вода жизни, если пить её в унижении, становится подобна аду. Ад, в котором пребывать с достоинством – дом которым я горжусь”.

“Прежнего Саида” нет, “Новый” же считает, что разговаривать с мирскими людьми бессмысленно. “Пусть их мир проглотит их! Пусть делают что хотят! Будем с ними судиться на Великом Суде” – говорит и умолкает.

Восьмая причина, по которой я к ним не обращаюсь. По правилу “Итог недозволенной любви – безжалостная вражда” – Божественное предопределение, являющееся справедливым, наказывает меня несправедливыми руками мирских людей, к которым я, хотя они этого не достойны, имею склонность. Я же, говоря, что заслужил это наказание и молчу. Потому что, будучи на Мировой Войне командиром добровольческого полка, я два года прилагал усилия и сражался, жертвовал своими ценными учениками, заслужившими одобрения командующего армией и Анвара Паши. Затем получил ранение и попал в плен. Вернувшись из плена, я бросил себя в опасность и в оккупированном англичанами Стамбуле ударил по ним таким своим произведением, как “Шесть шагов”. Помог тем, кто сейчас подверг меня этому мучительному и беспричинному плену. И вот так эти мои друзья воздают мне за ту помощь: за три месяца они заставили меня перенести трудности и горести, которые я в русском плену перенёс за три года.

Между тем, русские, хотя считали меня командиром курдских добровольцев, который безжалостно рубил казаков и пленных, но проводить уроки мне не запрещали. Эти уроки я давал для большей части из девяноста моих товарищей – пленных офицеров. Однажды пришёл русский командир. Послушал. Но, поскольку не знал турецкого, то посчитал это политической лекцией и запретил. Затем разрешил снова. И в том же бараке я приспособил одну комнату под мечеть и исполнял в ней обязанности имама. Ни разу они не вмешались, не запретили мне общение, не оборвали мои связи.

Между тем, эти мои друзья, которые будто являются моими земляками, единоверцами и людьми, для пользы веры которых я стараюсь, безо всяких причин и, зная, что я оборвал все связи с политикой и миром, взяли меня в плен не на три года, а уже на шесть. И, хотя у меня есть удостоверение, запретили проводить уроки, даже мой частный урок в моем доме, и не дают мне вести переписку. И даже, хотя опять же у меня есть удостоверение, запретили мне ходить в мечеть, которую я сам восстановил и в которой четыре года был имамом. А сейчас, чтобы лишить меня и саваба за намаз с общиной, не дают мне быть имамом даже для трёх моих близких братьев по Иному миру, являющихся моей постоянной общиной.

И когда кто-то, хотя я того не желаю, отзовётся обо мне положительно, чиновник, следящий за мной, ревниво злится. Говоря: “Я уничтожу его влияние”, – предпринимает бессовестные действия и для того, чтобы получить поощрение со стороны своего начальства, беспокоит меня.

Итак, кроме Всевышнего, к кому ещё может обратиться человек в таком положении? Если судья сам является обвинителем, то, конечно, ему уже не пожалуешься. Давай, скажи сам, что тут можно поделать? Но что бы ты ни говорил, я скажу: “Среди этих моих друзей есть много лицемеров. Лицемер страшнее неверующего. Поэтому они заставляют меня терпеть то, что не заставляли русские”.

О несчастные! Что я вам такого сделал?! Служу ради спасения вашей веры и для вашего вечного счастья! Значит, моё служение не совершалось искренне, ради Аллаха, и потому результат выходит противоположный. В ответ на него вы при каждом удобном случае причиняете мне боль!.. Конечно, в Судный день мы с вами встретимся!.. Говорю лишь:

 حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ ۞ نِعْمَ الْمَوْلٰى وَنِعْمَ النَّصٖيرُ

“Достаточно нам Аллаха, Он – Прекрасный Доверенный” (Коран 3:173). “Как прекрасен этот Покровитель! Как прекрасен этот Помощник!” (Коран 8:40).

 اَلْبَاقٖى هُوَ الْبَاقٖى

“(Аллах) Вечный, Он вечен”.

Саид Нурси

* * *

Шестнадцатое Письмо

بِسْمِ اللّٰهِ الرَّحْمٰنِ الرَّحٖيمِ

اَلَّذٖينَ قَالَ لَهُمُ النَّاسُ اِنَّ النَّاسَ قَدْ جَمَعُوا لَكُمْ فَاخْشَوْهُمْ فَزَادَهُمْ اٖيمَانًا وَ قَالُوا حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ 

Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного. “Тем, которым говорили люди: «Вот, люди собрались против вас, бойтесь их!» – но это только увеличило их веру, и они говорили: «Достаточно нам Аллаха, Он – Прекрасный Доверенный!»” (Коран 3: 173).

Удостоившись смысла аята:

 فَقُولَا لَهُ قَوْلًا لَيِّنًا “И скажите ему слово мягкое” (Коран 20:44) это письмо не написано сурово.

Оно представляет собой ответ на вопрос, явно или неявно исходящий от многих.

[Отвечать на него мне не приятно, и я этого не желаю. Все, что есть у меня, я связал с упованием на Всевышнего Творца. Однако, поскольку меня не оставили в покое в моем мире и состоянии, и моё лицо повернули в сторону этого мира, то языком не “Нового”, а “Прежнего Саида ”, и не ради себя, но ради того, чтобы своих друзей и свои “Слова” (Рисале-и Нур) избавить от сомнений мирских людей и их притеснений, я вынужден объяснить в пяти пунктах и друзьям, и мирским людям, и властям истинное положение вещей.]

Первый пункт.

Меня спрашивают: “Почему ты ушёл из политики и абсолютно не проявляешь к ней интерес?”

Ответ. Девять-десять лет назад “Прежний Саид ” отчасти вошёл в политику. Говоря: “Может, посредством политики я послужу религии и знанию”, – понапрасну утомился. И увидел, что этот путь является сомнительным и сложным, и для меня – излишним. А также он препятствует необходимому служению и представляет для него опасность. На нём много лжи и есть вероятность, не зная, оказаться неким инструментом в чужих руках. И входящий в политику становится либо сторонником, либо противником. Если быть сторонником, то, поскольку я не чиновник и не депутат, политика для меня будет излишней и бессмысленной. Ведь во мне нет необходимости, чтобы я просто так вмешивался. Если же я войду в политику как противник, вмешиваться придётся либо идейно, либо силой. В идейном плане во мне необходимости нет. Потому что все проблемы ясны, каждый знает их, как и я. Попусту болтать языком – бессмысленно. Если же буду выражать своё противостояние силой и созданием инцидентов, тогда возникает вероятность ради сомнительной цели совершить тысячи грехов. Из-за одного пострадают многие. И если из десяти есть одна-две вероятности самому войти в грехи и обречь на них невинных, то моя совесть принять этого не может. А потому “Прежний Саид”, вместе с сигарой, отказался от газет, политики и политически-мирских разговоров. Твёрдым свидетельством этого является то, что с того момента я восемь лет не читал и не слушал ни одной газеты. Если кто-то может доказать обратное, то пусть выйдет, скажет. Между тем, до этого “Прежний Саид” читал, наверное, по восемь газет в день. И вот уже пять лет, как за мной внимательно следят. Между тем, у такого, как я, вспыльчивого, бесстрашного и ни с чем не связанного человека, который, по правилу:

 اِنَّمَا الْحٖيلَةُ فٖى تَرْكِ الْحِيَلِ “Настоящая хитрость – в отказе от хитростей” самую большую хитрость нашёл в бесхитростности, не то, что за восемь лет, но даже за восемь дней не останется никакой скрытой мысли. Если бы у меня была охота и желание вмешаться в политику, то, не оставляя нужды в изучениях и обысках, она прогремела бы подобно пушечному снаряду!

Второй пункт.

Почему “Новый Саид” так сильно избегает политики?

Ответ. Чтобы сомнительным, бессмысленным и излишним одним-двухлетним вмешательством в мирскую жизнь не пожертвовать усилием и приобретением более чем миллиардов лет жизни вечной. А также он приложил все усилия, чтобы отдалиться от политики ради самого важного, самого нужного, самого чистого и праведного служения вере и Корану. Потому что думает: Я старею, сколько лет ещё проживу – не знаю. В таком случае, для меня самое важное дело – это трудиться ради вечной жизни. Самым первым средством, нужным для её обретения, и ключом к вечному счастью является вера, значит нужно усердствовать ради неё. Однако, в отношении знания, шариат меня обязывает служить людям, чтобы принести им какую-либо пользу, а потому желаю совершать это служение. Но это служение будет касаться или общественной и мирской жизни, что не в моих силах. Да и в бурное время качественно совершить его невозможно. А потому, оставив эту сторону, я предпочёл сторону служения вере, являющейся самой важной, самой нужной и благополучной стороной. Для того чтобы истины веры, которые открылись мне, и духовные лекарства, испытанные мною на самом себе, довести до других людей, я оставил эти двери открытыми. Может быть, Аллах примет это моё служение и сделает его искуплением моих старых грехов. И выступать против этого служения, кроме изгнанного сатаны, нет права ни у кого, будь то верующий или неверующий, верный или безбожник. Потому что безверие на другие вещи не похоже. В насилии, распутстве и великих грехах ещё могут быть какие-то злосчастные дьявольские наслаждения. Однако в безверии же абсолютно никакого наслаждения нет. Лишь сплошные горечь, мрак и мука.

Итак, даже сумасшедший может понять, насколько будет противоречить разуму и мудрости, каким будет сумасшествием, если такой, как я, не имеющий никаких связей, одинокий и вынужденный искать искупления своих прежних грехов человек, на старости лет, оставит своё святое служение вере и свои старания на пути обретения бесконечной вечной жизни, и бросится в бессмысленные и опасные политические игры.

Но если же вы скажете: “Почему служение вере и Корану запрещает тебе политику?” Я отвечу так: “Каждая из истин веры и Корана представляет собой некий алмаз, и если бы я был испачкан политикой, то в отношении этих, находящихся в моих руках алмазов, человек, который может быть введён в заблуждение, будет думать: “А не политическая ли это пропаганда для того, чтобы обрести сторонников?” – и будет смотреть на эти алмазы, как на простые стёкла. А в таком случае, своим занятием политикой я совершу несправедливость по отношению к этим алмазам, все равно, что стану занижать их цену. Итак, о мирские люди! Зачем вы боретесь со мной? Почему не оставите меня в покое?”

Если скажете: “Порой шейхи вмешиваются в наши дела. Тебя тоже иногда называют шейхом!”

Я же отвечу: Господа! Я не шейх, я – ходжа. В подтверждение этого скажу: если бы за четыре года моего пребывания здесь я наставил на тарикат хоть одного человека, тогда бы ваши сомнения имели право на существование. Наоборот, каждому приходящему ко мне я говорил: “Вера нужна, Ислам нужен! Сейчас не время тариката”.

Если скажете: “Тебя называют Саидом Курди, может у тебя есть националистические идеи. Это нам не подходит”.

На это отвечаю: “Господа! Всё, что написано “Прежним” и “Новым Саидом ” – перед вами. Показываю это свидетельством того, что, по твёрдому повелению:

   اَلْاِسْلَامِيَّةُ جَبَّتِ الْعَصَبِيَّةَ الْجَاهِلِيَّةَ  “Ислам искоренил невежество национализма” поскольку национализм и расизм являются некой разновидностью заразы Европы, я с давних пор смотрел на них, как на смертельный яд. Европа забросила эту заразу в Исламский мир, дабы тот раскололся, разделился и подготовился к тому, чтобы его проглотить. Мои ученики и все, кто общались со мной, знают, что я с давних пор старался излечить эту болезнь. А поскольку это так, эй господа, почему вы притесняете меня по малейшему поводу? Все равно, что из-за ошибки одного рядового на востоке наказывать другого рядового на западе, лишь потому, что он тоже солдат. Или за преступление некого торговца в Стамбуле, арестовать некого лавочника в Багдаде, лишь потому, что он тоже связан с торговлей. Так, на каком основании вы притесняете меня из-за каждого события, произошедшего в мире? Какая совесть это позволяет? Какая в этом есть польза?”

Третий пункт.

У думающих о моем состоянии и покое моих друзей, удивляющихся тому, что я терпеливо молчу в ответ на все несчастья, есть такой вопрос: “Как ты терпишь все эти тяготы и лишения? Ведь ты с давних пор был очень вспыльчивым и гордым, не выносил даже самого ничтожного оскорбления?”

Ответ. Послушайте два маленьких рассказа и найдите в них ответ на ваш вопрос.

Первый рассказ. Два года назад один начальник беспричинно сказал в моем отсутствии презрительные оскорбления в мой адрес. Затем об этом сообщили мне. Около часа я был подвержен влиянию нрава “Прежнего Саида ”. Затем, по милости Всевышнего, в сердце мне пришла истина, которая избавила меня от тоски и побудила простить того человека. Эта истина такова:

Я сказал своему нафсу: если те недостатки, о которых он оскорбительно высказался, принадлежат мне и моему нафсу, то пусть Аллах будет им доволен за то, что он сказал о моих изъянах. Если сказанное им – правда, то это подталкивает меня к воспитанию моего нафса и помогает мне избавиться от гордыни. Если же это ложь, то помогает мне избавиться от неискренности и от его основы – от лживой славы. Да, со своим нафсом я не примирился, потому что его не воспитал. Если кто-то скажет или покажет мне скорпиона, ползущего по моей шее или груди, то я должен не обижаться, а скорее радоваться.

Если же оскорбления того человека относятся к моим качествам служителя веры и Корана, то это меня не касается. Препоручаю его Хозяину Корана, использующему меня на службе (Корану). Он – Ази́з (Великий), Хаки́м (Мудрый).

Если же он сказал это чисто для того, чтобы побранить меня, оскорбить и подорвать мою репутацию, то это тоже ко мне не относится. Поскольку я ссыльный, пленный, нахожусь на чужбине, и мои руки связаны, а значит, защита моего достоинства принадлежит не мне. Скорее это является делом надзирающих за мной властей этого села, района и области, чьим гостем я оказался. Оскорбление пленного касается его хозяина, в руках которого тот находится, он его защищает. Поскольку реальность такова, то сердце моё успокоилось. Я сказал:

 وَاُفَوِّضُ اَمْرٖٓى اِلَى اللّٰهِ اِنَّ اللّٰهَ بَصٖيرٌ بِالْعِبَادِ

“Я вверяю своё дело Аллаху. Воистину, Аллах видит рабов!” (Коран 40:44).

и посчитал, что этого происшествия не было, забыл о нём. Однако, к сожалению, позже выяснилось, что Коран не простил того человека…

Второй рассказ. В этом году я услышал об одном происшествии. И хотя я услышал о нём лишь в общих чертах и после того, как оно случилось, однако со мной стали обращаться так, словно я был серьёзно с ним связан. Вообще, переписку я не веду, если и что-то пишу, то очень редко, лишь для того, чтобы объяснить какому-либо другу один из вопросов веры. Даже своему брату за четыре года написал одно-единственное письмо. И мало того, что я сам себя изолировал от общения, ещё и мирские люди изолировали меня от него. В неделю я лишь один раз мог повидаться с пару друзьями. Из гостей же, приходящих в село, лишь один-два в месяц, одну-две минуты виделись со мной ради какого-либо вопроса, касающегося Иного Мира. В этом состоянии разлуки с родиной я здесь чужой, одинокий, ни родственников у меня, ни близких, нахожусь в селе, в котором такие, как я, на жизнь себе зарабатывать не могут, отрезан от всего и от всех. И не смотря на то, что у себя на родине я получил удостоверение имама и проповедника, и четыре года (да примет Аллах) был имамом в мечети, которую сам восстановил четыре года назад, в прошлом благословенном Рамадане я не смог ходить в мечеть. Мне даже пришлось иногда читать намаз одному и лишиться двадцати пяти савабов намаза с общиной.

Итак, в ответ на два этих выпавших на мою долю происшествия, я так же, как на действия двухлетней давности против меня того чиновника, проявил терпение и выдержку. Иншааллах, буду продолжать в том же духе. И я думаю так: Если все эти притеснения, давления и тяготы, идущие на мою голову со стороны мирских людей, имеют место из-за моего ущербного и полного недостатков нафса, то я им это прощаю. Может быть, благодаря этому мой нафс исправится, и это станет для него искуплением грехов. В гостинице этого мира я видел много радости, если увижу немного и страданий, то всё равно буду благодарить Творца. Если же мирские люди притесняют меня за моё служение вере и Корану, то защищаться от этого – дело не моё. Препоручаю их Великому Всемогущему Всевышнему (Азиз-и Джаббару). Если же они желают отвратить от меня всеобщие симпатии, чтобы разрушить мою безосновательную ложную славу, являющуюся причиной неискренности, то за это им спасибо. Потому что, как я считаю, для такого человека, как я, удостоиться общественных симпатий и обрести в народе славу очень вредно. Те, кто общается со мной, знают, что я не желаю уважения к себе. Даже одного своего важного и ценного друга я, наверное, пятьдесят раз порицал за его чрезмерное почтение в мой адрес. Если же их желание меня опорочить, уронить в глазах общественного мнения и уничтожить касаются истин веры и Корана, переводчиком которых я являюсь, то это бесполезно. Потому что звезды Корана за завесой не спрячешь. Закрывший глаза лишь сам не видит, видеть другим он не помешает.

Четвёртый пункт.

Ответ на несколько рождающих сомнения вопросов.

Первый. Мирские люди мне говорят: “На какие деньги ты живёшь? Чем ты зарабатываешь? В наших краях нам не нужны те, которые лениво сидят и живут за счёт труда других!..”

Ответ. Я живу за счёт бережливости и благодати. Кроме своего Всевышнего Кормильца (Раззака) я никому ничего не должен, и я решил, что ни перед кем в долгу не останусь. Да, человек, который в день тратит один-два гроша, никому не задолжает. Объяснять этот вопрос я совершенно не желаю. Говорить об этом с мыслями, напоминающими о гордыне и высокомерии, мне очень неприятно. Но, поскольку эти мирские люди спрашивают меня в таком подозрительном виде, то я скажу: С самого детства я сделал правилом своей жизни не брать у людей ничего (даже закят) и не получать жалования (лишь по принуждению друзей я был вынужден принять жалование, когда один-два года работал в Управлении Шейх-уль-Ислама, но и эти деньги я, в духовном смысле, вернул народу), и ради мирских нужд не становиться никому обязанным. Мои земляки и знающие меня люди в других местах знают об этом. За эти пять лет, проведённые мною в ссылке, многие друзья прикладывали большие усилия, вынуждая меня принять их подарки, но я не принимал.

Если спросят: “Тогда на что ты живёшь?” То я скажу: “Я живу с благодатью и благосклонностью Всевышнего”. Хотя мой нафс достоин всяких оскорблений и предательств, однако, в отношении пропитания, как чудо служения Корану, я удостаиваюсь благодати, являющейся Божественным даром. По смыслу аята:

 وَ اَمَّا بِنِعْمَةِ رَبِّكَ فَحَدِّثْ “О милости твоего Господа возвещай” (Коран 93:11)  в виде некой духовной благодарности я расскажу несколько примеров благодати, оказанной мне Всевышним. При этом я боюсь, что вместе с духовной благодарностью дадут о себе знать некие гордыня и неискренность, которые станут причиной прекращения этой благодати. Потому что горделивое объявление о скрытой благодати становится причиной её исчезновения. Однако другого выхода нет, я вынужден рассказать об этом.

Итак, первый пример. Уже шесть месяцев я живу одним мешком пшеницы, из которого вышло тридцать шесть булок хлеба. И он до сих пор не пуст, в нём ещё есть зерно. Когда закончится оно – не знаю. (Прим.)

Второй. Во время этого благословенного Рамазана лишь из двух домов мне отправили угощение, и оба раза я от него заболел. Из чего я понял, что пища других мне не дозволена. В остальное время, в течение всего Рамадана, по сообщению и свидетельству благословенной семьи, ухаживающей за мной, и её хозяина – моего преданного друга Абдуллаха Чавуша, мне было достаточно трёх булок хлеба и одного килограмма риса. И этот рис закончился только лишь через пятнадцать дней после Рамазана.

---

Примечание: Его хватило на год

Третий. В горах, мне и моим гостям, одного килограмма сливочного масла хватило на три месяца, при том, что мы каждый день ели его с хлебом. Даже как-то ко мне пришёл один благословенный гость по имени Сулейман. У меня закончился хлеб, и у него тоже. Была среда, и я ему сказал: “Иди, принеси хлеб”. На расстоянии двух часов от нас не было ничего, где можно было бы взять хлеб. Он сказал: “Хочу в ночь на пятницу вместе с тобой молиться на этой горе”. Я сказал:

 تَوَكَّلْنَاعَلَىى اللَّه   “Полагаюсь на Аллаха”  “Оставайся”.

Затем, безо всякой причины и без всякого умысла мы, прогуливаясь вместе, поднялись на вершину одной горы. В кувшине у нас была вода, и было немного чая и сахара. Я сказал ему: “Брат, сделай немного чаю”. Он занялся этим делом, а я сел под одним кедром, смотрящим в глубокое ущелье, и с сожалением подумал: “У нас есть лишь один заплесневевший кусок хлеба, которого нам двоим хватит только на этот вечер. Что мы будем делать два дня, и что я скажу этому чистосердечному человеку?” – и когда я раздумывал об этом, вдруг, словно кто-то повернул мою голову, я повернулся и увидел: на вершине кедра, среди ветвей лежит и словно смотрит на нас большой каравай хлеба. Я воскликнул: “Сулейман, взгляни! Всевышний дал нам пропитание!” Мы взяли этот хлеб и увидели, что его не тронули ни птицы, ни дикие животные. Однако на эту гору уже двадцать-тридцать дней не поднимался ни один человек. Этого хлеба нам двоим хватило на два дня. И когда мы его уже доедали, снизу пришёл с хлебом праведный Сулейман, бывший последние четыре года моим верным и преданным учеником.

Четвёртый. Это пальто, которое на мне, я купил семь лет назад в поношенном виде. За пять лет на одежду, белье, носки и башмаки я израсходовал четыре с половиной лиры. Благодати, бережливости и милости Всевышнего мне хватило.

Так вот, есть ещё много чего, подобного этим примерам, и ещё многие аспекты Божественной благодати. О большинстве из них знают жители этого села. Однако, не подумайте, что я говорю об этом из гордости, нет, просто я вынужден. И не думайте, что какая-то причина лежит в основе этой благодати. Все эти блага – это или угощение для приходящих ко мне моих искренних друзей, или некий подарок для служения Корану, или благодатная прибыль от бережливости, или же приходящее в виде благодати пропитание живущих у меня четырёх кошек, совершающих зикр “Йа Рахим, Йа Рахим” (О Милосердный, о Милосердный), я же лишь пользуюсь им. Да, если внимательно прислушаешься к их печальному мурлыканию, то разберёшь, что они выводят “Йа Рахим, Йа Рахим”.

Речь зашла о кошках, и припомнилась курица. У меня есть одна. Этой зимой она, словно яичная машина, каждый день, за очень редким исключением, приносила мне из сокровищницы милости по одному яйцу. А однажды принесла два. Я удивился и спросил у друзей: “Разве такое бывает?” Они сказали: “Наверное, это некий подарок Всевышнего!” И у этой курицы был один маленький цыплёнок, вылупившийся летом. В начале благородного Рамазана эта маленькая курочка начала нестись. И это её благословенное состояние не оставило ни у меня, ни у помогающих мне друзей никаких сомнений в том, что оно является неким даром Аллаха. И она начала нестись сразу, как только перестала нестись её мать, не оставила меня без такого продукта, как яйца.

Второй подозрительный вопрос. Мирские люди говорят: “Как же мы поверим тебе, что ты не станешь вмешиваться в нашу жизнь? Если мы дадим тебе свободу, может, ты начнёшь это делать. Как мы узнаем, что ты не лукавишь? Может ты, показывая себя отрёкшимся от мира, обманываешь нас и лишь внешне у людей ничего не берёшь, а делаешь это скрыто?”

Ответ. Многим известное моё поведение и состояние двадцать лет тому назад в Военном Трибунале и раньше, ещё до Независимости, а также моя защита в том Трибунале, носящая название “Аттестат двух школ бедствия”, твёрдо показывают, что я провёл жизнь не опускаясь не то, что до обмана, а даже до самой обыкновенной хитрости. Если бы хитрость имела место, то за эти пять лет было бы какое-либо льстивое обращение к вам. Ведь хитрый человек заставляет себя любить, не стесняется и постоянно старается обмануть и ввести в заблуждение. Между тем, я не опустился до самоунижения даже перед лицом самых ужасных нападений и критик в мой адрес. Сказав “Уповаю на Аллаха”, отвернулся от мирских людей. Да и тот, кто познал Иной Мир (Ахират) и раскрыл суть мирской жизни, если у него есть разум, не разочаруется и не вернётся обратно бороться за этот мир. Спустя пятьдесят лет, ни с чем не связанный, одинокий человек не пожертвует своей вечной жизнью ради одного-двух годов мирской болтовни и шарлатанства. Если и пожертвует, то значит он не хитрый, а просто глупый дурачок. От глупого дурачка какая может быть опасность, чтобы с ним бороться.

В отношении же сомнения в том, что внешне я отказался от мира, а внутренне желаю его, то по смыслу:

 وَمَٓا اُبَرِّئُ نَفْسٖٓى اِنَّ النَّفْسَ لَاَمَّارَةٌ بِالسُّٓوءِ

“Я не оправдываю свой нафс, ведь нафс побуждает к злу” (Коран 12:53).

я не оправдываю свой нафс, мой нафс тянется ко всему плохому. Однако разумный человек не найдёт никакой выгоды в том, чтобы в этом тленном мире, в этой временной гостинице и во время старости этой короткой жизни, ради маленького наслаждения разрушать свою вечную, постоянную жизнь и своё бесконечное счастье. Поскольку любой обладатель разума и сознания поймёт невыгодность этого, то мой подверженный страстям нафс, хочет он того или нет, но следует разуму.

Третий подозрительный вопрос. Мирские люди говорят: “Ты нас любишь, или нет? Одобряешь? Если любишь, то почему обиделся на нас и ни во что не вмешиваешься? Если же ты нас не одобряешь, то ты – наш противник, а мы своих противников давим!”

Ответ. Если бы я любил вас и ваш мир, то я не отошёл бы от него. Ни вас, ни ваш мир я не одобряю. Однако не вмешиваюсь. Потому что у меня другие принципы, другие вещи наполняют моё сердце, и они не оставили там места для мыслей о чем-то ещё. Ваша обязанность – смотреть на руки, а не в сердце! Потому что, если руки не вмешиваются в желаемые вами управление и безопасность, то какое вы имеете право, будучи абсолютно не достойны, говорить: “Пусть нас полюбит и сердце!..” Если вмешаетесь в чувства сердца, то… Да, так же, как я среди этой зимы желаю и жду весны, однако не в силах её привести. Также я желаю и улучшения состояния мира, молюсь об этом и хочу, чтобы мирские люди исправились, однако приказывать не могу. Потому что это не в моих руках. И попытаться изменить что-то на деле я тоже не могу. Потому что это и не входит в мои обязанности, и нет у меня на это сил.

Четвёртый подозрительный вопрос. Мирские люди говорят: “Мы уже столько повидали горя, что у нас ни к кому доверия не осталось. Как же нам быть уверенными в том, что если у тебя появится возможность, ты не будешь вмешиваться в угоду своих желаний?”

Ответ. Вместе с тем, что предыдущие пункты дали вам уверенность… И когда я у себя на родине, среди родственников и учеников, среди слушавших меня людей, во время волнительных событий не вмешивался в ваш мир, а теперь в чужих краях, будучи одиноким чужеземцем, слабым, бессильным, всеми силами обращённым к Иному миру, изолированным от общения и переписки, лишь вдалеке нашедшим себе нескольких друзей из людей веры, остальных же воспринимающий, как чужих, и они тоже все видят в нём чужака, если в этих условиях такой человек, как я, станет бессмысленно и опасно вмешиваться в ваш мир, то он должен быть дважды глупцом.

Пятый пункт.

Касается пяти маленьких вопросов.

Первый. Мирские люди мне говорят: “Почему ты не приспосабливаешься к основам нашей культуры, образу нашей жизни и форме нашей одежды? Значит ты наш противник?!”

Я же говорю: “О господа! По какому праву навязываете мне основы вашей культуры? Ведь вы сами, словно лишив меня всех гражданских прав, пять лет незаконно держите меня в деревне, отрезав от всякого общения и переписки. Хотя всех ссыльных вы оставили в городах вместе с друзьями и родственниками, а затем выдали им документы, меня же беспричинно изолировали и – за исключением нескольких человек – не даёте мне повидаться ни с одним земляком. Значит, не считаете меня принадлежащим к вашему народу и гражданином этой страны. Как же тогда навязываете мне законы вашей культуры? Обратили для меня этот мир в тюрьму, а ведь человеку, находящемуся в тюрьме, такие вещи не предлагают. Вы закрыли для меня двери этого мира, я же постучал в двери мира иного, милость Всевышнего мне их открыла. Как можно человеку, находящемуся у дверей Иного мира навязывать запутанные основы и обычаи этого мира?! Когда дадите мне свободу и, вернув на родину, восстановите меня в моих правах, тогда можете требовать соблюдения ваших принципов!..”

Второй. Мирские люди говорят: “У нас есть официальные структуры, которые обучают законам религии и истинам Ислама. По какому праву ты занимаешься распространением религии? Будучи приговорённым к ссылке, вмешиваться в эти дела у тебя права нет”.

Ответ. Правда и истина не могут быть монополизированы. Как можно монополизировать веру и Коран!? Вы можете установить некую монополию на свои мирские законы и правила, однако к истинам веры и основам Корана нельзя подходить, словно к мирскому делу, официально и за плату. Скорее сияние истины этих тайн, являющихся Божественным даром, можно обрести лишь с искренним намерением, посредством отречения от мира и страстных наслаждений. Да и ваша официальная структура, когда я был у себя на родине, назначила проповедником. Я принял эту должность, но от жалования отказался. У меня есть удостоверение имама и проповедника, с которым я могу заниматься этим делом в любом месте, потому что моя ссылка была незаконной. И поскольку ссыльные реабилитированы, то действие моих прежних документов продолжается.

Во-вторых. Истины веры, о которых я пишу, адресованы непосредственно моему нафсу. И я не призываю всех. Но те, чьи души нуждаются, а сердца ранены, ищут эти лекарства Корана и находят. Лишь одну брошюру, касающуюся воскресения из мёртвых, я, ещё до выхода новых букв, издал для получения средств на проживание. Прежний несправедливый губернатор, настроенный против меня, полностью изучил её. Однако не найдя никакого повода для критики не смог к предъявить какие-либо претензии.

Третий. Для того, чтобы угодить мирским людям, глядящим на меня с подозрением, некоторые мои друзья внешне от меня отворачиваются и даже критикуют. Между тем хитрые мирские люди объясняют эти поступки не преданностью им, а неким лицемерием и нечестивостью, и дают оценку негативного характера.

Я же говорю: “О мои друзья по Иному миру! Не отворачивайтесь и не бегите от моего служения Корану. Потому что, по воле Всевышнего, от меня вам вреда не будет. Если допустим и придёт беда, или меня будут притеснять, то вы, отрекаясь от меня, спастись не сможете. Таким поведением вы ещё больше заслужите наказания и несчастья. Да и что случилось, что вы впадаете в такую мнительность?”

Четвёртый вопрос. Во время пребывания в этой ссылке я вижу, что некоторые люди, попавшие в трясину бахвальства и политики, смотрят на меня, как на сторонника или соперника. Будто я тоже, подобно им, связан с мирскими течениями.

“О господа! Я принадлежу течению веры. Против меня течение неверия. С другими течениями я не связан. Те из них, которые работают за плату, наверное, считают себя в некоторой степени заслуживающими прощения. Однако тот, кто бесплатно, из гражданских чувств занимает по отношению ко мне пристрастное, противоборствующее положение, мешает мне и притесняет, тот совершает очень серьёзную ошибку. Потому что, как уже было доказано раньше, с мирской политикой я абсолютно не связан. Всё своё время и всю свою жизнь я посвятил только лишь истинам веры и Корана. А поскольку это так, то человек, который мешает мне и притесняет, пусть задумается о том, что его действия обретают вид притеснения веры во имя безбожия и неверия”.

Пятый вопрос.

Поскольку этот мир тленен.

И поскольку жизнь коротка.

И поскольку необходимых обязанностей много.

И поскольку вечная жизнь зарабатывается здесь.

И поскольку этот мир не без хозяина.

И поскольку у гостиницы этого мира есть Некто очень Мудрый и Щедрый, Кто всё в ней предусмотрел.

И поскольку ни благое, ни плохое без воздаяния не останется.

И поскольку, по тайне: 

لَا يُكَلِّفُ اللّٰهُ نَفْسًا اِلَّا وُسْعَهَا “Аллах не возлагает на человека сверх его возможностей” (Коран 2:286) невыполнимых требований нет.

И поскольку безопасный путь предпочтительнее пути опасного и вредного.

И поскольку мирские друзья и чины – лишь до дверей могилы.

То, конечно, самым счастливым является тот, кто не забыл ради этого мира об Ахирате; свой Ахират не пожертвовал миру этому; не испортил свою вечную жизнь ради жизни мирской; свою жизнь на пустые дела не растратил; кто, считая себя гостем, действует в согласии с повелениями Хозяина гостиницы; кто, благополучно открыв двери своей могилы, войдёт в вечное счастье. (Прим.)

* * *

---

Примечание: По причине всех этих “поскольку” я не обращаю внимания и не придаю значения всем притеснениям и давлениям, направленным против меня. Говорю: “Не стоит беспокойства”, – и в мирские дела не вмешиваюсь.

 

Прошение, адресованное в Совет Министров для пересмотра нашего дела в случае того, если кассационный суд не вернёт его на пересмотр и утвердит.

  (Внешне видимая в нём жалоба – это жалоба властям, а критика обращена к интриганам, старающимся ввести власть в заблуждение.)

О, управляющие и решающие!

Я подвергся несправедливости, пример которой редко увидишь в этом мире. Поскольку молчать в ответ на неё будет неуважением к праву, то я вынужден огласить одну важную истину. Хочу сказать: или покажите моё преступление, за которое по-закону меня можно казнить и бросить на сотню лет в тюрьму, или докажите, что я полностью сошёл с ума, или же дайте мне, моим книгам и друзьям полную свободу, возместив нам весь ущерб за счёт тех, кто нам его причинил. (Прим.)

Да, у каждой власти есть какой-то закон, какая-то основа. И наказание даётся в соответствии с тем законом. Если в законах республиканского правления нет ничего, что бы сделало меня и моих друзей заслуживающими самого тяжкого наказания, то конечно необходимо следует с одобрением, вознаграждением и извинениями дать нам полную свободу. Потому что если это, находящееся перед глазами, моё весьма важное служение Корану было бы направлено против власти, тогда меня нельзя было бы наказать лишь годом заключения, а нескольких моих друзей – шестью месяцами. Скорее меня нужно было бы посадить на сто один год или даже казнить, и дать самые тяжёлые наказания тем, кто серьёзно связан с моим служением. Если же наше служение не противостоит власти, тогда нас нужно не то что не наказывать, не арестовывать и не обвинять, а скорее встречать с одобрением и поощрениями. Потому что это такое служение, выразителями которого стали сто двадцать частей “Рисале-и Нур”, и с этим служением был преподан урок европейским философам и разрушены их основы.

---

Примечание: Обращение направленное в Совет Министров, в Депутатское Собрание, в Министерство Внутренних Дел и в Министерство Юстиции в случае того, если Кассационный Суд вместо того чтобы отправить наше дело на пересмотр, утвердит его. Если я не смогу привлечь внимание этих инстанций к своим страданиям за правду и важным правам, то мне придётся распрощаться с жизнью. Потому что этим молчанием нарушается не только моё личное право, но и ещё тысячи уважаемых прав.

Конечно, это действенное служение внутри страны или приведёт к очень страшному результату, или же принесёт весьма полезные, высокие и научные плоды. Поэтому мне не может быть дано наказание в один год, подобное детским играм, под видом которого хотят ввести в заблуждение и обмануть общественное мнение, а также прикрыть те интриги и ложь тиранов в отношении нас. Такие, как я или бывают казнены и горделиво поднимаются на эшафот, или же остаются свободными, занимая достойное их положение.

Да, некий искусный вор, способный украсть алмазы, стоимостью в тысячи лир, своровав десятикопеечный кусок стекла, рискует получить такое же наказание, как и за украденный алмаз. Невыгодность этого поймёт любой вор на свете, и даже любой обладатель разума. Такой вор бывает хитрым и такую бесконечную глупость совершать не станет.

Господа! Пусть, как вы возомнили, я буду подобен тому вору. Вместо того, чтобы девять лет сидеть в изоляции в каком-то затерянном селе Испарты и настраивать против власти мысли нескольких наивных бедолаг, получивших сейчас вместе со мной очень лёгкие наказания, подвергая тем самым опасности и себя, и свои книги, являющиеся целью моей жизни, я мог бы, как в старые времена, заняв какой-либо большой пост в Анкаре или Стамбуле, обращать к преследуемой цели тысячи людей. А тогда я получил бы не какой-то ничтожный срок, а вмешался бы в этот мир со всем достоинством, соответствующим моему принципу и служению.

Да, не для гордыни и самовосхваления, а для того, чтобы желающим опустить меня до несущественной, бесполезной и заурядной степени показать их ошибки, я вынужденно и смущённо вспоминаю свои самодовольные, показушные состояния прошлого и говорю:

— Человек, который, по свидетельству видевших мою старую, опубликованную защиту, носящую название “Диплом двух школ несчастья”, во время “событий тридцать первого марта” одной речью приводит к подчинению восемь взбунтовавшихся батальонов; и, как однажды было написано в газетах, во время Войны за Независимость одним выступлением, носящим название “Шесть шагов”, обращает ученую мысль Стамбула против англичан, чем приносит серьёзную пользу национально-освободительному движению; и в Ая-Софье с интересом выслушивается тысячами людей; и шквалом аплодисментов встречается на собрании депутатов в Анкаре; и убеждает это собрание принять – за подписью ста шестидесяти трёх депутатов – ассигнование ста пятидесяти тысяч банкнот на строительство медресе и исламского университета; и под гневом президента республики в президиуме министров, не утратив рвения отвечает с полной выдержкой и агитирует за намаз (Прим.); и в Управлении Шейх’уль-Ислама, по единому мнению объединённого правительства, выглядит достойным того, чтобы в действенном виде убедить европейских философов принять исламскую мудрость; и на линии фронта пишет книгу “Ишарат’уль-Иджаз”, нынче конфискованную, которую бывший в то время главнокомандующим Анвар-Паша посчитал настолько ценной, что с неким почётом, которого в такой степени он не оказывал никому, поспешил ей на встречу, и, чтобы иметь долю в благе и славе этого подарка войны, выделил бумагу для его печатания и одобрительно отозвался о военных подвигах этого его автора… Так вот, такой человек не опустится до уровня какого-то конокрада, похитителя девушек или карманника, чтобы испачкаться самым низким преступлением и опозорить достоинство своего знания, святость своего служения и тысячи своих ценных друзей, чтобы вы потом могли судить его, как какого-то простого вора, укравшего козу или барана, и посадить на один год… И смертную казнь этот человек считает для себя лучшим исходом, чем после десяти лет мучения от беспричинной слежки теперь снова, вместе с годом тюрьмы, ещё год находиться под наблюдением и терпеть угнетения от какого-нибудь недоброжелательного сыщика или простого полицейского (когда он не мог вынести гнёта даже падишаха).

---

Примечание: “Прежний Саид” требует слова, он говорит: «Мне не давали говорить уже тридцать лет. Теперь, поскольку, глядя на меня, обвиняют вас и вас боятся, конечно, мне нужно с ними поговорить. Хотя эгоизм и высокомерие – это плохо, однако, против горделивых и упрямых себялюбимцев приходится справедливым образом и только лишь в целях самозащиты проявлять высокомерие. Поэтому я не смогу говорить мягко и смиренно, как “Новый Саид”». Я же даю ему слово. Однако, к его высокомерию и самовосхвалению остаюсь непричастен.

Если бы такой человек вмешался в мирские дела и если бы у него было на то желание, и если бы ему это позволяло его святое служение, то его вмешательство было бы десятикратно более громким, чем события Менемена и инцидент с Шейхом Саидом. Звук пушки, способный прогреметь на весь мир, не опуститься до комариного писка.

Да, внимательному взору правительства республики я представляю следующее: данное положение указывает на то, что эти беды на меня насылают действия тайного комитета. Проводимые им пропаганда, интриги и страх, направленные против нас, раскручены в небывалом до сей поры, всеохватном виде. Доказательством чего является то, что, хотя у меня есть сотня тысяч друзей, за эти шесть месяцев ни один из них не смог мне написать ни одного письма, не смог отправить ни одного приветствия. По наущению интриганов, старающихся обмануть власть, повсюду, от самого восточного вилайета, до самого западного, ведутся допросы и обыски.

Так вот, проворачиваемый этими интриганами план был рассчитан на некий инцидент, по причине которого я и тысячи подобных мне людей получили бы самое суровое наказание. Однако результатом стало наказание, напоминающее то, которое получают за инцидент с самой заурядной кражей, совершенной самым простым человеком. Из ста пятнадцати человек лишь пятнадцать невинных получили срок по пять-шесть месяцев. Интересно, если в руке у любого обладателя разума будет очень острый алмазный меч, то станет ли он им слегка колоть хвост огромного льва или дракона, чтобы тот напал на него? Если его целью является самооборона или схватка, то он направит меч в другое место.

Так вот, на ваш взгляд и в вашем воображении вы видимо, восприняли меня подобным тому человеку, что дали мне такое наказание. Если я совершу настолько противоречащее разуму и не укладывающееся в уме действие, тогда не то что не нужно, внушая ужас, пропагандой поворачивать против меня общественное мнение огромной страны, а следует просто отправить меня в сумасшедший дом, как обычного безумца. Если же я являюсь тем человеком, какому вы придали такую важность, то он не станет направлять свой острый меч на хвосты тех льва и дракона, чтобы раздразнить их и заставить броситься на себя. Наоборот, насколько сможет он будет себя защищать. Подобно тому, как я добровольно избрал некое десятилетнее отшельничество и, терпя трудности, превышающие человеческие возможности, ни коим образом не вмешался в политику и не захотел этого. Потому что моё святое служение мне это делать запрещает.

О, решающие и управляющие! Если человек – как было написано в газетах двадцатипятилетней давности – одним выступлением делает своими единомышленниками тридцать тысяч человек, и приковывает к себе внимание огромной действующей армии, и отвечает шестью словами на вопросы главного английского священника, желающего ответ из шестисот слов, и у истоков провозглашения свободы произносит речи, подобно самому известному дипломату, то как это возможно, чтобы в ста двадцати написанных им брошюрах к этому миру и политике были обращены лишь пятнадцать слов? Разве хоть какой-то разум согласится с тем, что этот человек преследует политические цели, его стремления направлены на этот мир и на противостояние властям? Если бы такой, как он, человек думал о политике и о вмешательстве в дела властей, то даже в одной брошюре он в сотне мест явно и косвенно дал бы это почувствовать. Интересно, если бы его целью была политическая критика, то разве в его книгах не нашлось бы других оснований для претензий, кроме одного-двух законов о наследовании и женском покрывале, действующих с давних пор?

Да, человек, следующий некой политической идее, оппозиционной режиму власти, совершившей великую реформу, мог бы найти не один-два известных повода для критики, а сотни тысяч. Словно у правительства республики имеется лишь один-два маленьких вопроса, касающихся реформы. У меня же не было абсолютно никакого намерения его критиковать, и при этом в одной-двух моих книгах, которые я написал давно, есть лишь несколько слов, и не смотря на это, про меня говорят: “Нападает на реформу и режим власти”. Так вот, я тоже хочу спросить: “Разве одному научному вопросу, который не может служить причиной даже самого мелкого наказания, можно придавать такой внушающий опасения образ и задействовать в этом огромную страну?”

Итак, то, что мне и нескольким моим друзьям дали простое и незначительное наказание и при этом по всей стране против нас велась такая сильная пропаганда, пугали народ, отвращая его от нас, и для того, чтобы выполнить дело, которое может исполнить один местный человек – т.е. для моего ареста – в Испарту прибыл министр внутренних дел Шукру Кая с серьёзными силами, и председатель совета министров Исмет отправился в этой связи в восточные вилайеты, и мне в тюрьме два месяца было полностью запрещено с кем-либо общаться, и на этой чужбине и в одиночестве никому не позволялось даже справиться о моем состоянии и передать мне привет, все это показывает какую-то бессмысленную, немудрую и беззаконную ситуацию, будто огромное, как гора, дерево вырастили ради одного маленького, как горошина, плода. Это не может быть делом не то что такой законной и более других уважающей законы власти, как республиканское правительство, но и вообще никакой власти, которая для разумно ведения дел названа правительством.

Я желаю лишь своих законных прав. Тех, кто во имя закона творит беззаконие я обвиняю в совершении преступления. Надеюсь, что законы республиканского правительства отвергнут произвол таких преступников и восстановят меня в моих правах.

Находящийся в полной изоляции

в Эскишехирской тюрьме Саид Нурси

* * *

 

Последняя защитительная речь, адресованная судье

‌ بِاسْمِهٖ سُبْحَانَهُ

“Во имя Него, Пречистого!”

Защита против той части постановления, состоящего из более чем шестидесяти страниц, которая касается моей личности и насчитывает двенадцать страниц.

Против статей, приведённых в постановлении против нас, есть твёрдые ответы в моей защитительной речи, вошедшей в судебный протокол. Против этого безосновательного и построенного на подозрениях обвинения, называемого постановлением, я представляю своё обжалование на девятнадцати страницах и последнюю защитительную речь на двадцати девяти страницах. Эти две защиты твёрдым образом отвергают и опровергают все пункты критики и основные обвинения, построенные в постановлениях следователей, показывая их беспочвенность. Здесь выражу только “Пять основ”, показывающих, почему ошиблись те, кто опирается на это постановление и осуждает нас, и откуда они заимствовали это беспочвенное обвинение.

Первая основа. Ответ на весьма безосновательные претензии, которые, придравшись к пятнадцати высказываниям в трёх-четырёх брошюрах из ста двадцати частей “Рисале-и Нур”, обвиняют меня и эти книги в противостоянии принципам власти, в противоборстве режиму и в попытке подрыва внутренней безопасности.

Я же хочу сказать следующее: Если только сейчас, исходя из требований этого времени Республиканское Правительство приняло часть законов цивилизации, являющейся общим достоянием всей Европы, то, интересно, каким образом моей научной защите истин Корана не от полезной части цивилизации, а от её порочной составляющей даётся имя “Противоборства с принципами власти и государственным режимом” и “Противостояния проводимым властями реформам”? Разве Республиканское Правительство может опуститься до защиты порочной части европейской цивилизации? Или может противоречащие Исламу законы той порочной цивилизации были целью правительства с давних пор? Что значит принять положение противоборства с властями; и что означает научным образом защищать истины Корана от этих некоторых порочных законов цивилизации. Я тридцать лет назад написал научный ответ против возражений и нападок европейских философов, защищая от них святые истины таких твёрдых аятов Мудрого Корана, как:

 لِلذَّكَرِ مِثْلُ حَظِّ الْاُنْثَيَيْنِ ۞ فَلِاُمِّهِ السُّدُسُ ۞ يَٓا اَيُّهَا النَّبِىُّ قُلْ لِاَزْوَاجِكَ ۞ فَانْكِحُوا مَا طَابَ لَكُمْ … اِلٰى اٰخِرِ

“Мужскому полу столько же, сколько доля двух женщин. Матери – одна шестая. О пророк, скажи своим женам. Женитесь на тех, что приятны вам”. (Коран 4:176, 4:11, 33:28, 4:3).

о которых за тысячу триста лет написано миллионы толкований, заполняющих библиотеки, и обвинение меня за это в том, что я “Покушался на государственные реформы, принципы и режим”, – является такой явной клеветой и настолько беспочвенным подозрением, что если бы это не было связано со здешним справедливым судом, я бы не счёл нужным отвечать и защищаться.

И, интересно, каким образом выходит против власти моя научная защита, направленная против безбожников, которые, с давних пор намереваясь нанести урон этой стране и народу, помогая безбожным европейским комитетам, с помощью греческих и армянских общин сеяли здесь семена безбожия, разногласий и смут? И по какой причине этой защите придаётся смысл выступлений против властей? В то время, когда мощные основы Республиканской Власти противостоят таким безбожникам, какая справедливость и какая совесть согласятся с тем, чтобы присвоив безбожие некоторым принципам власти, придавать смысл “Использования религии в политике и подстрекательства против власти” моей научной защите, которая уже больше двадцати лет успешно противостоит таким смутьянам, принося пользу стране, народу и правительству?

Да, не только этому суду, но всему миру я объявляю: “Я защищал и защищаю святые истины веры от европейских философов, особенно от их атеистической части, и особенно от тех, кто использует политику во благо безбожия и, фактически, подрывает общественный порядок.”

Я считаю, Республиканское Правительство Исламской властью, которая, исходя из требований времени, приняла некоторые законы европейской цивилизации и не даёт возможность для распространения вредоносных для страны и народа течений безбожия. Не против следователей, исполнявших свою обязанность в составлении этого обвинения, называемого постановлением, но против наущений и интриг безбожных угнетателей, на которые опирались эти следователи, я скажу:

— Вы обвиняете меня в использовании религии в политике. И наряду с тем, что мной приведена сотня твёрдых аргументов, доказывающих явную клевету, беспочвенность и несостоятельность этого обвинения, в ответ на вашу тяжкую клевету, я обвиняю вас в желании использовать политику во благо безбожия!

Как-то один преувеличивающий падишах, желая творить справедливость, совершил много насилия. Один сведущий учёный сказал ему: “О правитель! Ты во имя справедливости угнетаешь своих поданных. Потому что твой критический, преувеличивающий взгляд собирает воедино все недостатки, имеющие разницу по времени. Вообразив их в одном времени, ты подвергаешь суровому наказанию их носителей. И недостатки одного народа, исходящие от его разных представителей ты также собираешь в своём критическом, преувеличивающем воображении. Затем, глядя через эту призму, к каждому представителю того народа ты питаешь отвращение и гнев, в следствие которых несправедливо его наказываешь. Да, если бы твоя слюна, которую ты сплёвываешь за год, вышла из тебя за один день, ты бы в ней утонул. И если такие горькие лекарства, как хинин, употребляемый в разное время, за один раз будут приняты несколькими людьми, то они все могут погибнуть. Итак, таким же образом, когда проявляющиеся в разное время недостатки, из-за находящихся между ними благодеяний, нужно скрывать, ты не думаешь об этих благодеяниях своих подданных, устраняющих их недостатки и своим критическим, преувеличивающим взглядом собираешь воедино их пороки, а затем даёшь им тяжёлое наказание”. Итак, с наставлением этого сведущего учёного, тот падишах избавился от насилия, чинимого им во имя справедливости.

………………………………………………………………………………………

Некая скрытая сила всячески старается подвести меня под обвинение. Найдя любой повод, словно “пришивая белыми нитками”, они используют все способы, и под предлогами, более никчёмными, чем предлог волка для нападения на овцу, желают, чтобы я был осуждён и казнён. Например, уже три месяца повторяют фразу: “Саид Курди использует религию в политике!” Я же клянусь всем святым, что ради истин веры готов пожертвовать даже тысячей политик. Как могу я использовать истины веры в мирской политике? Не смотря на то, что эти обвинения опровергнуты мной уже сто раз, всеравно, повторяя словно бессмысленный, надоевший припев, их вновь и вновь выдвигают против меня. Значит, хотят не смотря ни на что и в любом случае сделать меня виновным. Я же обвиняю противостоящих нам безбожных угнетателей в том, что они используют политику в безбожии. И для того, чтобы не показывать эту ужасную правду, ставящую их под обвинение, они стараются прикрыть её ложными обвинениями меня в том, что я использую религию в политике. Поскольку истина такова и меня хотят осудить несмотря ни на что, то мирским людям я хочу сказать: “Ради одного-двух годов жизни в этой старости, я не стану опускаться до бессмысленных унижений”.

………………………………………………………………………………………

Пятая основа: содержит четыре пункта.

Первый пункт. В приговоре искажается смысл слов. Там, где не было такого намерения, находят какой-то смысл, содержащий критику. Между тем, поскольку цель “Рисале-и Нур” совершенно другая, то даже если в его словах, найдётся не то, что далёкая от преследуемого смысла критика, но и критика явная, то и она заслуживает прощения и снисхождения. Для объяснения этого пункта приведу один сравнительный пример:

— Допустим, я бегу по пути, ведущему меня к некой цели. Если по дороге я непроизвольно столкнусь с каким-то большим человеком и он упадёт на землю, то, если скажу ему: “Господин, прости! Я бегу к своей цели и столкнулся с тобой нечаянно.” – конечно, он простит и не обидится. Если же я специально, в виде пренебрежения задену пальцем ухо того человека, то он воспримет это, как оскорбление и обидится на меня.

………………………………………………………………………………………

Поскольку целью “Рисале-и Нур” являются вера и Иной мир, то, если в научной деятельности и по ходу мыслей он натолкнётся на политику мирских людей и в нём найдутся суровые слова, то они заслуживают прощения и снисхождения. Наша цель не состоит в том, чтобы придираться к вам, мы идём к своей цели.

………………………………………………………………………………………

Я подвергся такой несправедливости, какой ещё не бывало в этом мире. А именно:

Своей последней защитительной речью и тремя обжалованиями, с двадцати сторон твёрдыми аргументами (я доказал, что) сто шестьдесят третья статья ко мне отношения не имеет. И найдя среди ста двадцати моих брошюр, написанных в течении двадцати лет, несколько пунктов, состоящих меньше чем из двадцати слов, заслуживающих на их взгляд критики, по причине того, что среди ста тысяч слов моей правдивой и научной, ценной, полезной и касающейся Иного мира защиты против безбожных и еретических учеников европейских философов, написанной в разное время, в связи с исполнением обязанности в “Отделе Исламской Мудрости”, нашлось пятнадцать слов, не соответствующих некоторым статьям законов, принятых по требованию времени спустя много лет, меня решили осудить и конфисковать все изъятые экземпляры “Рисале-и Нур”, состоящего из ста двадцати частей, содержащих важные духовные открытия, и при этом беспричинно и незаконно, не объясняя никаких причин, отвергали все мои научные, логичные и законные иски и защиты. К сто шестьдесят третьей статье, в которой говорится о возбуждении религиозных чувств, способных подорвать общественный порядок, конечно, имеется какое-то разъяснение, конкретизирующее столь широкий смысл. Конечно, тут должны быть какие-то оговорки. Иначе, с таким широким смыслом эта статья, как осудит меня, также распространится и на всех религиозных людей во главе с Управлением по Делам Религии, на всех проповедников и имамов. Потому что, не смотря на мою, занимающую больше ста страниц, твёрдую и правдивую защиту, этой статье придаётся такой, способный коснуться меня смысл, согласно которому под её действие может попасть каждый, кто делает наставления, даже если он просто хотел направить к благому своего друга. Смысл этой статьи закона должен заключаться в том, чтобы препятствовать тем, кто под завесой фанатизма желает навязывать оппозиционные политические взгляды и мешает развитию цивилизации. Согласно этому смыслу данной статьи мы множеством твёрдых аргументов доказали, что она нас не касается.

Да, эта статья не может иметь такой безграничный смысл без каких-то разъяснений и оговорок, позволяя недоброжелателям бить ею кого они захотят. Да, хотя я десять лет находился под внимательным наблюдением, и в результате настолько тщательного исследования моей жизни и моих ста двадцати брошюр, написанных за двадцать лет, ни во мне, ни в них, ни в тех, кто их читал не нашлось ни единого признака нарушения общественного порядка, и при том, что я доказал в двадцати отношениях, и люди, знающие меня близко, свидетельствуют, что уже тринадцать лет я бегу от политики, словно от дьявола, не лезу в дела властей и, перенося нечеловеческие муки, не вмешиваюсь в этот мир, считая служение вере самой великой целью во вселенной… И не смотря на это, говоря: “Саид использует религию в политике и намеревается подорвать общественный порядок”, – применить ко мне сто шестьдесят третью статью и осудить по ней – это, в чём я уверен, является таким невиданным прецедентом, который заденет достоинство судов и правосудия всей земли и привлечёт их внимание.

Итак, то, что покорившие мир правители и героические полководцы, преклонив колени в маленьких судах, проявляли в них полную покорность и повиновение, доказывает существование у суда непоколебимого достоинства и чести. Так вот, опираясь на это высокое и духовное достоинство судов, я с помощью (законов) свободы защищаю свои права. Если в некой статье найдутся четыре-пять вредных фраз, то цензура убирает их, а на всё остальное даёт разрешение. В таком случае то, что сто двадцать невинных и полезных брошюр, отличных друг от друга и написанных в разное время, конфискуются и уничтожаются из-за пятнадцати фраз, нашедшихся в одной-двух из них и возомнённых вредными согласно нынешним взглядам, конечно, задевает честь всего правосудия на Земле. Естественно, Кассационный Суд эту честь и достоинство защитит.

Больше всего подверглись критике и стали причиной обвинения всех моих книг два из пяти-шести положений. Эти два положения излагаются в таких аятах, как: 

لِلذَّكَرِ مِثْلُ حَظِّ الْاُنْثَيَيْنِ ۞ فَلِاُمِّهِ السُّدُسُ “Мужскому полу столько же, сколько доля двух женщин. Матери – одна шестая”. (Коран 4:11) За тридцать-сорок лет я написал множество изданных и неизданных книг на арабском и турецком языках, направленных не против настоящей и полезной цивилизации, но против цивилизации ущербной и вредной, названной мной “дикой”. В этих книгах, взяв за основу чудесность Корана, я опустил цену противоречащих ему положений той цивилизации, доказав её бессилие и подтвердив чудесность Корана. В своё время я сопоставил положения противоречащего этим двум аятам закона современной цивилизации о наследстве, показав аргументы, которые убедят даже их упрямых философов. Об этих вопросах я написал ещё до принятия Республиканским Правительством, исходящим из требований времени, некоторых законов цивилизации. И я защищал эти положения (Корана) от современной цивилизации и философов. Мной было показано, с какой большой важностью Мудрый Коран оберегает права женщин, утраченные в древние и средние века. Теперь, говоря, что моё изложение этих двух вопросов противоречит законам Республиканской Власти, меня обвиняют по сто шестьдесят третьей статье. Я же самой высокой судебной инстанции заявляю:

— Для того, чтобы, опираясь на подтверждения и точно такие же суждения трёхсот пятидесяти тысяч толкований самого святого, истинного и правдивого Божественного правила общественной жизни трехсотпятидесяти миллионов человек в каждом веке за тысячу триста пятьдесят лет, и из уважения к душам всех наших предков, показать европейским безбожникам чудесность Корана, я пятнадцать, десять и девять лет назад, в трёх своих книгах изложил две коранические догмы. И если на Земле есть правосудие, оно, конечно, отвергнет и аннулирует несправедливый приговор, который из-за одного-двух вопросов приговаривает меня к заключению, в котором при нынешних обстоятельствах и с точки зрения состояния моего здоровья я жить не смогу, в некотором смысле обрекая меня на казнь, а также арестовывает сто пятнадцать моих брошюр.

Более всего нас потрясает и повергает в предельное отчаяние вот что: Против постановления, выданного против меня в Испарте на основании доноса, раздувающего из мухи слона и не имеющего под собой никаких фактов, я при том, что согласно нашему мазхабу ложь не позволительна ни в каком виде и я вынужден говорить правду даже если она обернётся против меня, на ста двадцати страницах изложил мощные и логичные аргументы в свою защиту и доказал, что не имею никакого отношения к этой статье закона. Но несмотря на это, совершенно не принимая во внимание эти мои доказательства и защиту, времена написания брошюр и переписывания их другими людьми, даже время отправки их мной другому человеку, были ловкачески смешаны друг с другом и таким образом показаны дела двадцати лет произошедшими будто бы за один год. И это мнительное постановление, вынесенное в Испарте, словно бессмысленный припев было повторено и в заключении судебного следствия, и в прокурорском обвинении, и в последнем приговоре осудившего нас суда. Они приговорили нас, не принимая во внимание нашу правдивую защиту. Я страстно жду от суда, являющегося самой высокой инстанцией правосудия, чтобы он как можно скорее устранил эту несправедливость, бросающую в дрожь людей правды и истины и объявил о невиновности “Рисале-и Нур”. Если представить невероятное и высокий орган правосудия не прислушается к этому моему сильному и праведному плачу, то от сильного отчаяния я скажу:

— Эй безбожные тираны, изобретшие этот инцидент и бросившие меня в такую беду! Если вы вознамерились, не смотря ни на что, духовно и физически меня уничтожить, то зачем делаете это руками правосудия, своими интригами и происками, разрушая его очень серьёзное достоинство, защищающее права всех несчастных и угнетённых? Вам нужно было просто, по-мужски, выйти передо мной и сказать: “Мы не хотим, чтобы ты жил в этом мире”.

Так как дело, которым следователи занимались около четырёх месяцев, допросив сто семнадцать человек и изучив их показания, Уголовный Суд весьма поверхностно рассмотрел за полтора дня, не заметив в тех показаниях всех ошибок и нестыковок. И особенно, поскольку моя научная защита, касающаяся важных духовных открытий “Рисале-и Нур”, которую я готов объяснить и доказать пред лицом научной комиссии, когда есть доказательства её неопровержимости, была также рассмотрена в поверхностной спешке, что указывает на нежелание искать правду и разбираться по справедливости, то этот приговор, являющийся по причине такого поверхностного подхода весьма ошибочным, не соответствует закону, а потому требует пересмотра и отмены.

Вывод. Согласно понятному из изучения и исследования судебных листов по этому вопросу и особенно изъятых моих печатных и непечатных брошюр все мои научные, логичные и законные возражения, обжалования и защиты не получили должного внимания. Без указания будь то следствием, будь то судом каких бы то ни было мотивов, незаконно и безосновательно они были явно отвергнуты после субъективного изучения. И по этой причине были изъяты мои произведения, которые уже тридцать лет защищают турецко-исламское право от европейских философов и от порочной части цивилизации, а также раскрывают тайну вселенной и содержат многие духовные открытия, а кроме того, я был приговорён к физическому наказанию, которого по состоянию своего здоровья не смогу перенести. Поэтому, и на основании вышеизложенных причин, и на основании моего обжалования, поданного против обвинения, и на основании моего второго обжалования, содержащего пять основ и представленного мной в письменном виде на последнем судебном заседании, а также, исходя из подробных разъяснений моей последней защитительной речи, из законных причин и несовершенства законов, которые в результате изучения будут видны, я жду от вашего собрания проявления справедливости и отмены этого приговора, требующего моего явно несправедливого наказания. Говоря:

 وَ اُفَوِّضُ اَمْرٖٓى اِلَى اللّٰهِ اِنَّ اللّٰهَ بَصٖيرٌ بِالْعِبَادِ

“Предаю своё дело Аллаху; поистине, Аллах видит рабов” (Коран 40:44).

я с упованием прибегаю к Аллаху.

Вместе с тем, что моя прежняя семисторонняя защита, состоящая из более, чем ста страниц, много раз зачитывалась в суде, а потому была запротоколирована во многих судебных журналах; эта же исправительная запись, поскольку наши кассационные бумаги ещё не пришли, ещё не была зачитана и не вошла в протокол, но скоро, конечно, войдёт.

* * *

Часть защитительных речей Саида Нурси

в суде Эскишехира

1935 г.

   В Эскишехирском Суде было установлено, что Саид Нурси не занимался политическими вещами, и ему было дано наказание только за одну его брошюру, разъясняющую один из благородных аятов Корана; ни в одном суде ещё не бывало такого, чтобы учёного-муфассира наказали за его толкование аята Корана. Конечно и несомненно, это большая юридическая ошибка.

Выдержка из этой защитительной речи

Уважаемые судьи, меня арестовали, обвиняя по нескольким пунктам:

Первый пункт. Говорится, что я с реакционными идеями, используя религию в корыстных целях, намеревался предпринять действия, которые могли бы нарушить общественный порядок.

Ответ. Во-первых, вероятность – одно, а факты – другое. Каждый человек может убить многих людей. Разве из-за этих вероятных убийств его можно отдать под суд? Каждая спичка может сжечь какой-либо дом. Но разве из-за этой вероятности пожара, нужно уничтожать спички?

Во-вторых, сто тысяч раз никогда! Наука о вере, которой мы занимаемся, не может быть использована ни в каких других целях, кроме достижения довольства Всевышнего Аллаха. Да, также как Солнце не является спутником Луны и не следует за ней, так и вера, являющаяся светлым, святым ключом к вечному счастью и неким солнцем вечного бытия, не может быть инструментом в общественно-политической светской жизни. Да, в мире нет чего-то более важного, чем секрет веры, являющийся самым великим вопросом вселенной и самой большой загадкой сотворения мира, так что нет такого вопроса, чтобы вопрос секрета веры служил ему средством.

О судьи! Если бы этот мучительный арест касался только меня и моей мирской жизни, то будьте уверены, так же, как я молчал уже десять лет, так молчал бы и сейчас. Однако, поскольку этот мой арест касается вечной жизни многих и от него зависит судьба “Рисале-и Нур”, разъясняющего разгадку великой тайны вселенной, то пусть у меня будет сто голов и каждый день отрубается по одной, всёравно я не откажусь от этого величайшего секрета. И если даже я спасусь от ваших рук, то уж от лап смерти, конечно, спастись не смогу. Я уже стар и стою на пороге могилы. Итак, поразительные тайны вселенной раскрыты Мудрым Кораном, и это величайшее раскрытие столь очевидным образом истолковано “Рисале-и Нур”. И среди сотен рассматриваемых в нём вопросов, касающихся этих тайн, взгляните лишь на один секрет веры, касающийся неминуемого ни кем смертного часа и могилы:

Разве для человека, верящего в свою смерть и кончину, все великие политические вопросы этого мира могут оказаться более важными, чтобы он использовал эту веру ради них. Ведь, никто не знает времени своей смерти, назначенный час может настать когда угодно; и смерть является либо вечной казнью, либо справкой об освобождении для перехода в другой, более прекрасный мир. Вечно открытая могила может стать дверью в бездну небытия и вечной тьмы или дверью в вечный мир, полный постоянства и света, чем этот мир.

Итак, с благодатным сиянием святого коранического озарения, “Рисале-и Нур” с такой же твёрдостью, как дважды два четыре, показал, что есть верный способ превратить смерть из вечной казни в документ об освобождении, а могилу из бездонного колодца небытия обратить во врата прекрасного сада. Так вот, если даже всё мирское царство будет моим, я без колебаний пожертвую им ради обретения этого способа. Да, у кого разум действительно на месте, – пожертвует.

Итак, господа, какая же совесть может допустить, какой разум способен принять, какой этого требует закон, чтобы “Рисале-и Нур”, который раскрывает и объясняет сотни вопросов веры, подобных этому, называть вредным произведением, – никогда, сто тысяч раз никогда! – тенденциозной книгой, служащей орудием политических движений!? Разве будущие поколения и люди Иного мира, являющегося настоящим будущим и Всевышний Судья не зададут такой вопрос тем, кто послужил этому причиной? А так же несомненно, тем кто правит в этой благословенной стране и её по-природе религиозном народе, конечно в отношении обязанности правления нужно быть сторонниками религиозности. И поскольку светская республика имеет принцип нейтралитета, и в соответствии с этим принципом не притесняет неверующих, то конечно она не должна искать повод и для притеснений религиозных людей.

В-третьих. Двенадцать лет назад правительство Анкары, оценив мою борьбу с англичанами, названную “Шесть шагов”, вызвало меня туда. Я поехал. Их действия не совпали с чувствами моей старости.

Они сказали:

— Работай с нами.

Я ответил:

— “Новый Саид” хочет работать для Иного мира и не сможет работать с вами. Однако, и мешать вам тоже не будет.

Да, я не мешал, и тем, кто мешал – не помогал. Потому что, к сожалению, это стало причиной того, что военный гений, который мог бы использоваться во благо исламских национальных традиций, был обращён против этих традиций. Да, в руководителях Анкары, особенно в президенте я почувствовал некую гениальность и сказал тогда:

— Пугая, эту гениальность не позволительно поворачивать против традиций.

Поэтому насколько мог я отошёл от их мира и не вмешивался в него. Вот уже тринадцать лет как я бросил политику. И даже последние двадцать праздников, за исключением одного-двух из них, на этой чужбине я словно узник проводил в своём жилище, лишь бы не вызывать подозрений во вмешательстве в политику.

На то, что я не препятствовал действиям властей и не собирался вмешиваться указывают следующие подтверждения:

Первое. Уже тринадцать лет я ни разу не читал газет, являющихся трибуной политики, о чём знают мои друзья в Барле, где я прожил девять лет, и в Испарте, где мне довелось быть девять месяцев. Только лишь в Испарте, в камере предварительного заключения, до моих ушей невольно донеслась одна безбожная фраза очень бессовестного журналиста, нападавшего на учеников “Рисале-и Нур”.

Второе подтверждение. Вот уже десять лет, как я нахожусь в Испартском вилайете, и среди множества социальных перемен в мире, за мной не было замечено ни одного признака, ни одной попытки вмешательства в политику.

Третье подтверждение. Когда я совершено не ожидал, мой дом подвергся облаве и тщательному обыску. Были изъяты мои самые личные книги и письма за последние десять лет. И администрация губернатора, и полицейское управление единогласно признались, что не нашли в моих книгах ничего, что могло бы расцениваться, как вмешательство в политику властей. Интересно, если поднять самые тайные письма человека, который не то что десять лет, а десять месяцев находился бы, как я, в такой беспричинной ссылке и переносил такие безжалостные притеснения, то разве там не нашлось бы десять пунктов, которые бы он бросал в лицо своим тиранам?

Если скажете: “У тебя было изъято больше двадцати писем”. На это я отвечу: “Эти письма были написаны в течении нескольких лет. Разве десять, двадцать и даже сто писем, написанных десяти друзьям за десять лет, – это много? Поскольку я могу свободно переписываться, и эта переписка не касается вашего мира, то пусть будет хоть тысяча писем, обвинять меня тут не за что”.

Четвёртое подтверждение. Вы видите, что все изъятые у меня книги, повернувшись спиной к политике, всеми силами обращены к вере, Корану и Иному миру. Только лишь в двух-трёх брошюрах “Прежний Саид” оставил молчание и прогневался на мучавших его некоторых жестоких чиновников. Не против власти, но скорее против тех чиновников, злоупотребляющих своим положением, он высказал возражения и написал свои жалобы. Однако, и эти две-три брошюры я назвал конфиденциальными и не разрешил распространять. Они остались лишь в узком кругу некоторой части моих близких друзей. Власть смотрит на руки и обращает внимание на внешние проявления. У неё нет права вмешиваться в сердце и в личные, сокровенные дела. Каждый в своём сердце и в своём доме может делать всё, что хочет, может не любить и порицать правителей.

К примеру, семь лет назад – ещё до выхода нового азана – была написана короткая брошюра в ответ на желание некоторых чиновников придраться к моей чалме и личному поклонению по мазхабу Шафии. Через некоторое время вышел новый азан, и я сделал эту брошюру конфиденциальной, запретив её распространение. И, например, когда я пребывал в “Отделе Исламской Мудрости”, написал один ответ на идущие из Европы возражения против аята о женском покрытии. Год назад, взятый из старых напечатанных брошюр этот ответ размещённый в качестве одного пункта брошюры “Семнадцатое Сияние”, а затем эту коротенькую брошюру “О Женском Покрытии” названную “Двадцать четвёртым Сиянием”, для того, чтобы она не пошла в разрез с будущими законами, я спрятал. Каким-то образом, по-ошибке, она была отправлена в другое место. И эта брошюра представляет собой убедительный научный ответ на возражения цивилизации против аята Корана. Свобода научной мысли, конечно, во время республиканского правления ограничиваться не может.

Пятое подтверждение. Уже девять лет, как я предпочёл оставаться в отдалённом селении; и пожелал не вмешиваться в социальные и политические проблемы. И, как и в этот раз, терпя все выпадающие на мою голову многочисленные мучения, для того, чтобы не вмешиваться в мирскую политику, за последние десять лет я совершенно не обращался к властям. Если бы обратился, то вместо Барлы мог бы жить в Стамбуле. И, скорее всего, причина нынешнего моего коварного ареста лежит в том, что отсутствие моих обращений обидело и задело гордость губернатора Испарты и некоторых государственных чиновников, которые из неприязни, или от беспомощности раздули из мухи слона и напугали Министерство Внутренних Дел.

Вывод. Все мои друзья, которые поддерживают со мной отношения, знают, что не то что вмешательство в политику или какие-либо политические действия, но даже и размышления о политике противоречат моим целям, моему мировоззрению и моим святым обязанностям, связанным с верой. Мне был дан свет (нур), а не дубина политики. Мудрость этого состояния такова: для того, чтобы многие люди, нуждающиеся в истинах веры и являющиеся чиновниками, не смотрели на эти истины с опаской и критикой, и таким образом не лишились их, Аллах вселил в моё сердце сильную неприязнь к политике и желание её избегать, в чём я убеждён.

………………………………………………………………………………………

Покойный полковник Асым Бей был допрошен. Он думал: “Если сказать правду, то это повредит моему Устазу, солгать же очень тяжело для достоинства моей сорокалетней честной и правильной воинской службы”, – и в этом тяжком раздумье он произнёс: “О Аллах, забери мою душу!” – и в течении десяти минут покинул этот мир. Он стал мучеником честности и жертвой мерзких ошибок тех, кто возомнил ошибкой добрую поддержку и подтверждение, которые не назовёт ошибкой ни один закон в мире. Да, кто получил полноценный урок “Рисале-и Нур”, тот легко, словно воду, изопьёт напиток смерти, которую он воспринимает, как документ об освобождении. Если бы я не думал о мучениях моих братьев, оставшихся после меня, то тоже, как мой благородный брат Асым Бей, сказал бы: “О Аллах! Возьми и мою душу тоже!”…

Третий пункт, ставший причиной моего обвинения. Распространение “Рисале-и Нур” без получения разрешения на то властей, усиление религиозных чувств, что в будущем возможно воспрепятствует государственным принципам свободы и нарушит общественный порядок.

Ответ. “Рисале-и Нур” – это свет. От света вреда не бывает. Уже тринадцать лет назад выбросив из рук дубину политики, и доказывая, упрочивая святые истины, являющиеся фундаментом жизни этой страны и народа, и утверждая что для девяноста девяти процентов этой благословенной нации “Рисале-и Нур” несёт только лишь и только пользу, я привожу в свидетели всех, кто читает эти книги. Пусть выйдет хоть кто-нибудь, кто бы сказал: “Я получил от этого вред”. И во-вторых, у меня нет типографии и многочисленных писарей. С трудом могу найти хотя бы одного. И я не владею хорошим письмом. Я полуграмотный. За один час своим весьма ущербным почерком могу написать только одну страницу. Такие люди, как покойный Асым Бей, делая мне своеобразный подарок, помогали мне своим красивым почерком. Мои воспоминания на очень печальной чужбине, они записали. Затем некоторые люди нашедшие эти сияния веры настоящим эликсиром для своих бед, пожелали их прочесть и прочли. Они явно увидели, что это настоящее лекарство для их вечной жизни, и переписали эти книги для себя. Попавшая к вам в руки и проверяемая вами книга “Содержание” показывает, что каждая часть “Рисале-и Нур” разъясняет истину какого-либо аята Корана. Особенно аяты касающиеся основ веры, разъясняются с такой очевидностью, что разрушаются все основы и планы нападений, подготовленных европейскими философами против Корана за тысячу лет. В находящейся у вас “Брошюре для пожилых”, в “Одиннадцатой Надежде” содержится одно из тысяч доказательств веры и единобожия. Посмотрите его в качестве примера, проявите внимание и поймите, правое моё дело или нет. И для того, чтобы понять, насколько это дело полезно для этой страны и народа, в качестве примера рассмотрите такие части “Рисале-и Нур”, как “Брошюра о бережливости” и содержащая двадцать пять лекарств, исходящих от веры, “Брошюра для больных”, а также “Брошюра для пожилых”, содержащая тринадцать исходящих от веры надежд и утешений. Уверен, что каждый, кто по-совести прочитает их, согласится, что для неимущих, больных и стариков, составляющих более чем половину этого благословенного народа, “Рисале-и Нур” является очень ценной сокровищницей богатств, лекарством и светом.

И для того, чтобы помочь вашему расследованию, я вам скажу:

— Книга “Содержание” является оглавлением части моих книг, написанных в течении двадцати лет. Основы некоторых содержащихся там книг написаны ещё в “Отделе Мудрости”. Порядковые номера “Содержания” не совпадают с порядком написания. Например “Двадцать второе Слово” было написано раньше, чем “Первое слово”, а “Двадцать второе Письмо” – раньше “Первого Письма”. И примеров этого много…

В-третьих, книги “Рисале-и Нур”, заключающие в себе науку о вере, устанавливают и обеспечивают общественный порядок и безопасность. Да, вера, являющаяся источником и причиной благих качеств и прекрасных нравов, безусловно, не нарушает общественный порядок, а наоборот, обеспечивает его. Неверие – вот что нарушает безопасность своей безнравственностью.

И ещё, да будет вам известно, что двадцать-тридцать лет назад в одной из газет я прочёл, что один английский министр колоний сказал: “Пока этот Коран находится в руках мусульман, мы не можем быть их настоящими правителями. Нам нужно постараться уничтожить его”. Итак, поскольку эти слова того упрямого безбожника вот уже тридцать лет, как привлекли мой взор к европейским философам, то после своего нафса я борюсь с ними, на внутренние дела же особо не смотрю. Внутренние недостатки я отношу к ошибкам и порче пришедшим из Европы. Я гневаюсь на европейских философов и бью их. Слава Аллаху, “Рисале-и Нур” и разбил мечтания того упрямого неверного, и обрёл состояние, способное полностью закрыть рты философам материализма и натурализма. В каком бы обличии не была, в мире нет такой власти, которая бы запретила такой благословенный продукт своей страны и такой нерушимый источник духовной силы, и которая бы осудила его распространителя! Свободное положение монахов в Европе показывает, что никакой закон не вмешивается к тем, кто отрёкся от мира и усердствует ради своей веры и вечной жизни.

Вывод. Уже десять лет, как я приговорён к беспричинной ссылке. Уверен, что никакой закон в мире не может запретить старому, одиноко живущему в чужих краях человеку, отрезанному от общения и переписки, записывать свои научные воспоминания о вере, являющейся неким ключом к вечному счастью. И то, что до сих пор эти воспоминания не были раскритикованы ни одним богословом, конечно, доказывает, что они являются настоящей правдой и истиной.

Четвёртый пункт, ставший причиной моего обвинения и ареста. Сообщается, будто я давал уроки тариката, запрещённые государством.

Ответ. Во-первых, все находящиеся у вас мои книги свидетельствуют, что я занимаюсь истинами веры. И во многих книгах я писал: “Сейчас не время тариката, сейчас надо спасать веру. Вошедших в Рай без тариката очень много, однако, без веры туда никто не войдёт. Поэтому сейчас нужно работать над верой”.

Во-вторых, десять лет уже я живу в Испартском вилайете. Пусть выйдет хоть кто-то, кто сказал бы: “Он дал мне урок тариката”. Да, некоторым близким братьям по Иному миру я давал уроки высоких истин и науки о вере, как учёный. Но это не обучение тарикату, а скорее, преподавание истины. Есть только вот что: Я – шафиит, мой тасбихат после намаза немного отличается от ханафитского. И после вечернего намаза, до наступления ночного, а также перед рассветом, я никого не принимая молюсь о прощении своих грехов и занимаюсь чтением аятов Корана. Думаю, что ни один закон в мире не может запретить мне это. В связи с этим вопросом о тарикате, власти и судебные чиновники спрашивают у меня:

— На что ты живёшь?

Ответ. Я живу благодаря изобилию строгой экономии и посредством сокровищницы удовлетворённости, чему свидетель народ Барлы, в которой я прожил девять лет. Друзья, контактирующие со мной, знают, что в большинстве случаев в день я трачу сто пара(*), а иногда и ещё меньше. И за семь лет на одежду и обувь я потратил только семь банкнот.

---

* Пара – сороковая часть Куруша (сотой части турецкой лиры). (Примеч. переводчика).

И по свидетельству находящейся у вас моей биографии: воздерживаясь на протяжении всей своей жизни от людских даров и подаяний, я обижал даже своих самых верных друзей отвергая их подарки. И помогающие мне друзья знают, что даже если я был вынужден взять подарок, то делал это только с условием дать что-либо взамен. Большую часть жалования, полученного в “Отделе Исламской Мудрости”, я потратил на издание книг, которые писал в те времена. Малую часть тех денег я приберёг для того, чтобы совершить хадж. И вот, этих небольших денег, с благодатью экономии и удовлетворённости, мне хватило на десять лет, они не дали мне унизиться. И эти благословенные деньги ещё немного остались.

О судьи! Не нужно пресыщаться выслушиванием этих моих длинных повествований. Потому что в число страниц постановления о моем аресте вошло двадцать-тридцать томов. Против стольких страниц обвинения, конечно, это моё длинное объяснение будет коротким. Я уже тринадцать лет не вмешиваюсь в мирскую политику, а потому не знаю её законов. И моя биография свидетельствует о том, что ради своей защиты я не опускался до обмана. Я рассказал всё, как есть. У вас есть совесть, вы знаете, как справедливо применять законы, и вы вынесете в отношении меня своё решение. И ещё, будет вам известно, что некоторые неспособные чиновники, из-за своей неспособности или мнительности, или по причине, какая бывает у волка для овцы, или из-за желания получить повышение либо просто угодить властям, проворачивая интриги, готовящие почву для применения новых произвольных законов, посмотрели на меня словно в телескоп и раздули из мухи слона. Надеемся что вы, в силу своей способности, покажете, что слоны их воображений являются мухами. То есть, посмотрите на нас, перевернув наоборот их телескоп… И у меня есть одна просьба: изъятые у меня книги, по моему мнению, стоят больше тысячи лир. Верните их мне. О том, что большинство из них двенадцать лет назад было с гордостью и благодарностью принято библиотекой Анкары, директор той библиотеки объявил в газете. Сейчас, с позволения вашей комиссии, от решения которой в данный момент зависит моя жизнь, я хочу отдать один экземпляр этого моего изложения прокурору, дабы открыть дело против тех, кто причинил нам столько вреда, один – в Министерство Внутренних Дел и в Депутатскую палату.

Первое дополнение к моей вышеизложенной защите

Вниманию того, кто меня допрашивал, и судебной комиссии! К вышеизложенному моему повествованию я добавлю ещё три пункта.

Первый пункт. Нас очень удивляет и просто поражает, наводя на мысль о неком корыстном плане и желании любой ценой сфабриковать обвинение, то что нас так настойчиво спрашивают о некой якобы существующей организации. Говорят: “Где вы берёте деньги для создания организации?”

Ответ. Во-первых, я тоже спрашиваю у задающих такие вопросы: Какие документы, какие есть признаки, говорящие о существовании у нас такого политического сообщества? Какие у них есть доказательства, какие подтверждения они нашли в пользу того, что мы на деньги создали организацию? На каком основании они так настойчиво спрашивают об этом? Я десять лет находился под строгой слежкой в Испартском вилайете. Если одинокий, всем чужой, уставший от мирской суеты и питающий сильное отвращение к политике человек не видит никого, кроме одного-двух своих помощников да одного-двух путников за десять дней; и если он своими глазами много раз видел, как мощные оппозиционные политические сообщества приносили противоположные ожидаемым результаты и вред, оставаясь безрезультатными; и, живя среди своего народа и тысяч друзей, он в самые важные моменты отверг политические сообщества и течения, в них не участвовал; и, воспринимая самым большим преступлением нанесение политическими замыслами вреда и ущерба весьма святому служению осознанной вере, которому не дозволено вредить абсолютно ничем, он бежит от политики, словно от дьявола, и уже десять лет руководствуется правилом:

  اَعُوذُ بِاللّٰهِ مِنَ الشَّيْطَانِ وَ السِّيَاسَةِ “Прибегаю к Аллаху от дьявола и политики”  и считающий лучшей уловкой ‒ отказ от любых уловок, бесстрашно разглашающий свои тайны; и если за десять лет он не дал обнаружить признаков такой организации очень чутко следящим за ним чиновникам огромного Испартского вилайета, то тем, кто говорит этому человеку: “Существует такая организация и ты проворачиваешь политический план”, – не только я, но весь Испартский вилайет и все кто меня знает, и даже все носители ума и совести ответят отвращением к их клевете и скажут: “Вы обвиняете его из корыстных побуждений”.

Во-вторых, наше дело – вера. Посредством братства по вере в этой стране и в Испарте мы имеем братскую связь с девяносто девятью процентом населения. Тогда как организованное сообщество – это объединение меньшинства среди большинства. Девяносто девять человек не могут быть организованным сообществом против одного человека. Разве что какой-нибудь совсем бессовестный безбожник, возомнив всех (упаси Аллах) такими же неверующими, как он, может разглашать это, желая оскорбить эту благословенную религиозную нацию…

В-третьих, если такой человек, как я, весьма серьёзно любит турецкий народ и очень одобряет его в отношении его удостоенности похвалы Корана; и является весьма сильным сторонником этого народа, более шестисот лет противостоящего всему миру и являющегося знаменосцем Корана; и по свидетельству тысячи турков, на деле служит турецкому народу делая это лучше, чем тысяча турков-националистов; и избрал эту чужбину, предпочитая тридцать-сорок весьма ценных молодых турков тридцати тысячам немолящихся своих земляков; и по причине своей научной деятельности сохраняет достоинство знаний; и весьма ясным образом преподаёт истины веры, то если с этим человеком за двадцать-тридцать лет, только ради веры, истины и Иного мира, чистосердечно свяжутся не двадцать-тридцать учеников, а сто и даже тысячи, став его братьями по Иному миру, – разве это много и разве в этом есть какой-то вред? Разве обладатель совести найдёт в этом повод для критики? И разве сможет он смотреть на них, как на какое-то политическое сообщество?

В-четвёртых, обладатели совести поймут, насколько бессовестны те, которые говорят человеку, потратившему за десять лет сто банкнот, и в день живущему на сорок пара и семь лет надевающему абу(*) с семидесятью заплатами: “На какие деньги ты живёшь и создаёшь организацию?”

Второй пункт. Фальшиво подделывая “Инцидент Менемена”, напугав народ и введя в заблуждение власть, замышляя легко внедрить либеральные законы, втянув её в интригу, будто “Это поможет принятию либеральных законов”, меня принудительно перевезли из Барлы в Испарту. Там увидели, что я не могу быть инструментом для смуты, и у меня совершенно нет склонности к предпринятию таких пустых попыток, во всех отношениях вредных и для страны, и для народа, и для религии. Поняв это, они поменяли свои планы. Воспользовавшись моей ложной славой, которую я не одобряю, посредством интриг, которые мы не могли себе даже представить, они проделали с нами некое мнимое подражание печальному инциденту “Менемен”, чем нанесли большой ущерб и народу, и власти, и многим невинным людям, которые были арестованы. Теперь, когда их ложь вышла наружу, они найдя повод, подобный тому, что есть у волка для овцы, пытаются сбить с толку чиновников правосудия. В отношении права защиты народа я напоминаю, что органы юстиции в этом деле нуждаются в большом внимании и осторожности. Действительно должны обвиняться те, кто подхалимствуя перед некоторыми представителями власти, обманом под фальшивой маской некого сообщества подстрекают некоторых наивных невинных бедолаг и тем самым производят на свет некий мелкий инцидент. Затем, подобно дьяволу, раздув из мухи слона, сбивают с толку власть, давят множество невинных людей, наносят большой вред стране и сваливают вину на других. Так вот, наше дело точно такое же.

---

* Аба – одеяние из грубой шерстяной ткани (накидка) – (Примеч. переводчика).

Третий пункт. Среди кругов власти, конечно, суды наиболее, чем остальные, обязаны сохранять независимость, больше других проявлять нейтралитет и не примешивать свои чувства, не взирая на внешние влияния. Я, опираясь на полную независимость суда, имею право независимо защищать таким образом право своей свободы. Да, как и в любом другом месте, так и в правосудии есть права собственности и жизни. Если судья, проявив личный гнев, убьёт некого убийцу, то он сам становится убийцей. Значит, если судебные чиновники не будут полностью свободны и избавлены от чувств и внешнего влияния, то под внешним правосудием они рискуют войти в ужасные грехи. И, у преступников, у одиноких и у оппозиционеров тоже есть права. И для того, чтобы воспользоваться этими своими правами, они нуждаются в некой весьма нейтральной инстанции. Одним из примеров отхода от справедливости к сторонничеству, когда правосудие превращается в притеснение, является то, что в Испарте и здесь на некоторых допросах, хотя моё имя – Саид Нурси, меня постоянно называют Саид Курди и Курд. Тем самым и задевается национальное достоинство моих братьев, пробуждая в них некое негативное чувство по отношению ко мне, и самому суду и правосудию придаётся некое совершенно противоречащее им направление. Да, одним из тысяч исторических примеров того, что суд и судья должны быть чистыми от сторонничества и иметь абсолютно нейтральный взгляд, является то, что Почтенный Али (да будет доволен им Аллах), будучи халифом, сидел в суде вместе с одним евреем. Также в истории есть много случаев, когда падишахи судились справедливым судом с простыми людьми. И тем людям, которые не смотря на это пробуждают ко мне некое чувство отчуждения и желают сбить с толку правосудие, я говорю:

— Господа! Я, прежде всего, мусульманин и пришёл в этот мир в Курдистане. Однако, служил я туркам, и девяносто девять процентов моего полезного служения имело место для турков, и большая часть моей жизни прошла среди турков, и мои самые верные и искренние братья являются турками, и, поскольку турки – самое героическое войско Ислама, то необходимостью моего святого служения являются любовь к ним и сторонничество. А потому я могу привести в свидетели тысячу настоящих, благородных молодых турков, которые подтвердят, что я послужил на благо турецкого народа также, как тысяча называющих меня Курдом людей, показывающих себя патриотами.

И находящиеся в руках суда тридцать-сорок моих книг, особенно брошюры “О бережливости”, “Для пожилых” и “Для больных”, я привожу в качестве свидетельства того, что эти книги, служащие больше, чем тысяча турецких националистов на пользу четырёх пятых турецкого народа, состоящих из бедолаг, малоимущих, больных и богобоязненных верующих людей, находятся в руках не курдской, а скорее, турецкой молодёжи. С позволения суда, тем безбожным угнетателям, которые бросили нас в эту беду, ввели в заблуждение некоторых официальных лиц и под завесой патриотизма проворачивают свои интриги, я скажу:

— Господа! Разве это патриотизм – по статье, которая в отношении меня не доказана, а если и будет доказана, то которая не содержит никакого преступления, и даже если содержит, то только в отношении меня, – бросать в эту беду более сорока самых ценных представителей турецкой молодёжи и самых уважаемых стариков, словно они совершили какое-то великое преступление? Да, среди тех, кто беспричинно попал под этот мучительный арест, есть такие люди, являющиеся основанием для гордости турецкой молодёжи, которые (Прим.) были взяты из своих семей и брошены в эту беду только за то, что я, издалека, почувствовав их ценность, отправил им “салям” или религиозную брошюру. И разве это любовь к нации? Я, на ваш взгляд принадлежу к чужому народу. Но среди этих арестованных благородных и уважаемых молодых и пожилых турков есть такие, каждого из которых я не променяю даже на сотню людей из своего народа. Среди них есть такие, ради которых я пять лет не проклинал деспотичных чиновников, угнетавших меня в течении десяти лет. И среди них есть такие интеллигентные и благородные турецкие братья, в которых я совершенно изумлённо и одобрительно наблюдал самые чистые образцы высоких качеств. И через них я понял секрет превосходства турецкого народа. Я по-совести и со многими подтверждениями заверяю, что, если бы имел столько тел, сколько этих невинных арестантов, или мог бы взять на себя все виды трудностей, выпадающих на их дело, то с гордостью хотел бы понести их вместо этих ценных личностей. Это моё чувство к ним основано на их собственной ценности, а не на том, что они полезны для меня. Потому что некоторых я вижу в первый раз. Некоторые же получили пользу от меня, а я получил от них вред. Однако, даже если и получу тысячекратно больший вред, то всёравно их ценность в моих глазах не уменьшится.

---

Примечание: Эти люди с прекращением судебных разбирательств, через два месяца тягостного ареста были оправданы.

Итак, эй, заявляющие о любви к туркам безбожные тираны! Разве это любовь к нации – по самой мелкой и ничтожной причине, из-за такого, как я, одного курда (как вы говорите), бросать в смятение и унижать стольких представителей турецкой нации, способных составить основу её гордости? Разве это любовь к туркам? Препоручаю ответ на это вашей бесчестной совести.

Так вот, поняв их невинность, справедливый суд большинство из них освободил. Если здесь и есть какая-то вина, то эта вина – моя. Они, из чувств высокого благородства, только лишь ради Аллаха, помогали такому, как я, старому, одинокому ходже тем, что топили печь, приносили воду, готовили пищу и переписывали набело мои личные книги, и в конце тех двух книг, являющихся моим неким дневником, поставили мне на память свои подписи. Так разве в мире есть какой-то закон, какой-то порядок или какая-то польза, чтобы таких людей порицать за это?

Второе дополнение к моей защите

О судьи! В моём нижеследующем изложении, возможно, будут ненужные для вашего дела темы. Однако, с этими вопросами связана вся страна и даже весь мир. Не только вы, но и они, по-смыслу, слушают это. И в моём повествовании вы увидите беспорядочность. Причина же этого в том, что мне не предоставлено одно моё важное право. Я плохо пишу и много раз просил, чтобы в этом деле жизни и смерти мне предоставили писаря, дабы для защиты своих прав я мог написать обращение. Не предоставили. Скорее, два месяца мне весьма бессовестным образом полностью запретили разговаривать. Поэтому, своим очень недостаточным и запутанным почерком я не смог записать всё упорядоченно. Итак, моё последнее изложение таково:

Если представить невероятное, и будет возомнена правдой и принята на веру весьма очевидная клевета подстрекателей и доносчиков, говорящих, мол: “Рисале-и Нур противоречит политике властей и некоторым законам, оспаривает их, а скорее, вообще, несёт другие политические взгляды и совершенно другие идеи. И все книги говорят не о вере, а о политике.” – То в ответ на это я скажу:

— Поскольку республика является самой широкой формой свободы, и поскольку правительство приняло самую свободную форму республики, то, конечно, республиканская свобода не посчитает преступлением и не сможет угнетать истинное, твёрдое и неопровержимое научное убеждение и верные слова, если это не вредит общественному порядку. Да, есть ли в мире хоть одна страна, которая бы полностью имела лишь одно политическое убеждение? Допустим, представив невероятное – я скрытно, сам для себя написал свои политические взгляды и показал их некоторым своим близким друзьям. Но я не слышал о таких законах, которые бы усматривали в этом преступление. Между тем, “Рисале-и Нур” повествует о свете веры, во мрак политики это произведение не впадало и не унизится до него.

Если, допустим, какой-нибудь безбожник, не знающий сути светской республики, скажет: “Твои книги пробуждают мощное религиозное движение, оспаривают принципы светской республики”.

Ответ. Мы знаем, что светское республиканское правление означает отделение религии от (вопросов) мира. Иначе, только весьма глупый безбожник может понять это, как, не приходящее никому на ум, отвержение религии и становление полностью неверующим. Да, как ни один народ в мире не может жить без религии, так и турецкий народ выделялся во все века тем, что во всех уголках мира, где бы ни жили турки, они – мусульмане. Другие же исламские народы, если даже будут маленькими, все равно какая-то их часть остаётся вне Ислама. Эта благословенная нация весьма серьёзно и по-настоящему религиозна, и в течение тысячи лет являясь героической армией, записала свою национальную гордость на земле остриями своих мечей и закрепила её миллионами религиозных источников. И лживые, безродные безбожники, обвиняющие этот народ в том, что он, якобы “Отвергает религию или становится неверующим”, совершают такое преступление, что оказываются достойными наказания на самом дне Ада. Между тем, “Рисале-и Нур” не касается широкого круга религии, который охватывает законы общественной жизни. Скорее, основной темой и целью этого произведения является самая избранная и высокая часть религии, заключающая в себе великие столпы веры. И в большинстве случаев моим собеседником в этих книгах, в первую очередь, являюсь я сам, затем – европейские философы. От таких святых вопросов (при условии, что они верны), подозревать вред, я думаю, что могут только дьяволы. Лишь три-четыре брошюры, в виде критической жалобы, обращены к некоторым чиновникам. Однако и они оспаривают и критикуют не власть, а только некоторую часть тех чиновников, злоупотребляющих своим положением и угнетающих меня. И затем, чтобы не было почвы для неверного истолкования, эти три-четыре брошюры были названы мной “конфиденциальными” и недоступными к распространению. Абсолютное большинство других брошюр частью были написаны четыре-пять лет назад, частью восемь и тринадцать лет назад. Только брошюры “О бережливости”, “Для пожилых” и “Для больных” написаны в прошлом году. Наряду с этим, тот, у кого есть хоть частица разума, кто будет изучать их без предубеждения, подтвердит, что эти книги не противоречат законам государства и не содержат ничего, что могло бы нарушить общественный порядок и ввести народ в заблуждение. Напротив, они должны вызывать одобрение у властей. И даже если представить невероятное, что с точки зрения властей многие их пункты противоречат законам, то заявляю, что согласно вышедшей недавно амнистии, по которой преступления такого рода, совершенные до 28-го июля 1933 года подлежат прощению, повода для преследования этих книг не осталось, и поэтому требую как можно скорее прекратить несправедливость в отношении нас и вернуть нам наши книги.

Если некто опьянённый и бессовестный, воспринимающий человеческую суть стоящей на самой низкой и несчастной животной степени, возомнивший этот мир и человека в нём вечными и постоянными, скажет: “Все твои книги дают очень сильные уроки веры. Охлаждают человека к мирскому, поворачивают его взор к миру иному. Мы же в нынешнее время можем жить только обратив все свои силы, внимание и мысли на мирскую жизнь. Потому что жить сейчас и беречься от врагов стало намного сложнее”.

Ответ. Хотя уроки истинной веры обращают взор человека к Иному миру, но этот мир они показывают некой его пашней, рынком и фабрикой, тем самым заставляя работать для него ещё больше. И весьма мощным образом помогают обрести духовную силу, страшно разрушающуюся в неверии. А также будят воодушевление, трудолюбие и усердие в душах тех, кто отчаявшись впал в леность и апатию. Интересно, разве те, кто хотят жить в этом мире, могут принять существование такого закона, который бы запретил аргументированные и не приемлющие возражений уроки истинной веры, наделяющие духовной силой, которая в свою очередь служит основой и для наслаждений мирской жизни, и для желания трудиться, и для стойкости против бесчисленных несчастий? Да и может ли быть такой закон?

Если же некий невежда, выдающий себя за патриота и не знающий истинных основ управления народом и общественного порядка страны, скажет: “Твои книги могут послужить основой для тех, кто нарушает общественный порядок и вмешивается в управление. И ты сам, если, проявив неосторожность, возразишь против нынешних властей, то с силой своих книг можешь стать причиной возникновения конфликта. Из-за этой вероятности мы тебе и мешаем”.

Ответ. Тот, кто получил урок от “Рисале-и Нур”, конечно, не войдёт в смуты, проливающие кровь невинных и попирающие их права. И тем более, как показывает неоднократный опыт, эти бесплодные и вредоносные смуты его никоим образом не интересуют. И то, что в десяти смутах последних десяти лет не принял участие даже один из десяти учеников “Рисале-и Нур”, а скорее, вообще ни один, показывает, что эти книги противостоят смутам и являются основой общественного порядка. Интересно, когда легче управлять и сохранять общественный порядок: имея дело с тысячей верующих людей, или с десятью непристойными безбожниками? Да, вера, наделяя хорошими качествами, даёт и чувство сострадания, и склонность избегать причинения вреда. Что же касается моей неосторожности, то в Испартском вилайете знают, что последние тринадцать лет, для того, чтобы насколько только возможно уменьшить вероятность привлечения к себе внимания властей, чтобы не связываться с ними и не вмешиваться в их дела, я живу в одиночестве, с чувством сострадания и избегаю политики.

Эй бессовестные, бросившие меня в эту беду! Понимаю, что вы разгневались на меня за то, что я не действовал против общественного порядка. Вы арестовали меня из своей враждебности к этому общественному порядку. Да, те, кто желает нарушить всеобщее спокойствие и вмешиваться в управление, они и заставили арестовать меня, обманув власть и попусту отвлекая правосудие. Их должны обвинять не только мы, но в первую очередь сам прокурор должен отдать их под суд.

Если будет сказано: “Ты не имеешь ни какой должности и не можешь, принимая почести народа, давать религиозные уроки, как уполномоченные для этого люди. И есть официальное управление, занимающееся религиозным обучением, для этого нужно его разрешение”.

Ответ. Во-первых, у меня нет ни типографии, ни писарей, которые бы занимались распространением. Наше занятие частное. А закон свободы совести гарантирует свободу частной жизни, особенно дел, касающихся совести и веры.

Во-вторых, Правительство партии “Единения и Прогресса” единогласно назначило меня в “Отдел Исламской Мудрости” исполнять обязанность доказательства истин Ислама, противостоя нападкам Европы, а также преподавать их народу. И Управление по делам религии назначило меня проповедником в области Ван, а также более сотни моих брошюр до сих пор ходят по рукам учёных-богословов и не встречают критики. Что доказывает: у меня есть право обучать народ!

В-третьих, Если бы двери могилы закрылись, и человек остался на этом свете навсегда, тогда у него были бы только военные, правительственные и официальные обязанности. Но, поскольку каждый день, по меньшей мере тридцать тысяч свидетелей своими смертями подписываются под заявлением

 اَلْمَوْتُ حَقٌّ 

“Смерть – истина”

конечно, есть ещё более важные обязанности, нежели те, что относятся к этому миру. Так вот, “Рисале-и Нур”, по повелению Корана, исполняет эти обязанности. И поскольку Коран, являющийся повелителем, главой и командиром “Рисале-и Нур”, управляя находящимися под его командой тремястами пятьюдесятью миллионами человек, заставляет их обучаться и каждый день, как минимум пять раз побуждает четыре пятых из них вздымать руки к Всевышнему; и во всех мечетях, общинах и намазах повелевает с почтением читать свои святые, небесные распоряжения; то конечно, его настоящее толкование и одно сияние этого солнца и один его служитель, коим является “Рисале-и Нур”, по воле Аллаха будет полноценно исполнять эту обязанность веры. Так что мирские люди и политики очень нуждаются не в противостоянии ему, а в извлечении из него пользы. Да, в “Рисале-и Нур” есть много таких глав, как “Двадцать девятое Слово”, раскрывающее загадочный смысл этой вселенной и тайну того, откуда и куда идут существа и что с ними будет; и “Тридцатое Слово”, разрешающее загадку преобразования частиц; и “Двадцать четвёртое Письмо”, раскрывающее удивительный секрет созидания и деятельности в этой вселенной среди непрерывной гибели и тлена; и “Двадцатое Письмо”, разрешающее и объясняющее самую глубокую и важную загадку Единобожия, и доказывающее, что воскрешение человечества является таким же лёгким, как оживление одной мухи; и называемое “Трактатом о Природе” “Двадцать третье Сияние”, разрушающее и губящее на корню идеи безбожия. Тот, кто изучает эти книги, подтвердит, что какой-либо учёный, литератор или профессор, который бы раскрыл хоть одну из этих загадок, при любой власти был бы одобрительно вознаграждён и встречен почётом.

На это моё изложение не нужно смотреть, как на разъяснения, выходящие за рамки предмета разговора. Потому что более ста брошюр “Рисале-и Нур” вошли в постановление о моём аресте, а поэтому и судейская коллегия теперь вынуждена их изучать, и я должен давать ответы и объяснения с точки зрения связи с Кораном, Миром Ислама и будущим. Поскольку полное освещение какого-либо вопроса возможно только с объяснением всех далёких и близких вероятностей, то есть нужда в том, чтобы изложить одну далёкую вероятность, касающуюся нашего дела. Итак:

Если некоторые несчастные люди, избравшие своим принципом неверие и безбожие, сблизившись с частью официальных лиц, под маской политических целей введут их в заблуждение или сами станут чиновниками, и чтобы своими коварствами и угрозами уничтожить “Рисале-и Нур” и заставить меня замолчать, скажут: “Время фанатизма прошло. Сейчас нужно забыть о прошлом и всеми силами обратиться к будущему, ты же неким реакционным образом даёшь сильные уроки веры и религии, что не подходит нашему делу!..”

Ответ. Во-первых, то воспринимаемое прошлым время превратилось в будущее, это истинное будущее, мы отправимся туда.

Во-вторых, так как “Рисале-и Нур” является тафсиром (толкованием) Корана, то он связан с Мудрым Кораном. Коран же – это некая притягивающая истина, связывающая Земной шар с Аршем подобно всеобщему тяготению. Те, кто правят в Азии, не могут бороться с подобными “Рисале-и Нур” толкованиями Корана. Наоборот, они должны примириться с ними, извлекать из них пользу и поддерживать.

Что же касается моего умолкания, то поскольку на пути какого-либо простого открытия или неважной политической идеи, или же из-за простой мирской чести многие обладатели достоинства пожертвовали своими головами, то конечно на пути открытия, которое станет ценой огромного Рая, поможет заработать вечные богатства и жизнь, и оставит в изумлении всех философов, даже если у меня будет столько голов, сколько частиц моего тела и если всеми ими нужно будет пожертвовать, я сделаю это без колебаний. И если угрозами или уничтожением заставить меня замолчать, то вместо одного языка заговорят тысячи. “Рисале-и Нур”, который уже двадцать лет укореняется в душах, вместо одного моего умолкшего языка, заставит говорить тысячи других языков, чего я с надеждой жду от Милосердного Создателя.

Одно ничтожное обстоятельство, о котором, однако, меня спрашивают, как о серьёзном преступлении.

Мне говорят: “Ты не одеваешь на голову шапку(*). И в таких очень официальных местах, как суд, не снимаешь с головы (чалму). Значит, эти законы ты отвергаешь. Наказание за их отвержение сурово!”

Ответ. Отвергать какой-либо закон – это одно, а не действовать согласно ему – совершенно другое. Если наказание за первое – казнь, то за второе – либо день тюрьмы, либо штраф в одну лиру, либо выговор, либо предупреждение. Я не действую согласно этим законам, и не могу быть обязанным их соблюдать. Потому что живу отшельником. А на частную территорию эти законы не распространяются.

---

* Имеется в виду европейский головной убор с козырьком. (Примеч. переводчика).

Напоминание. Эти два месяца, суды Испарты и Эскишехира и Министерство Внутренних Дел, с пристальным вниманием и словно просеивая через мелкое сито, проверяют изъятые у меня конфиденциальные книги и личные письма, накопившиеся за десять лет. И хотя они признали, что не нашли в них ничего, что бы доказывало хоть одну статью обвинений в организации подпольного сообщества или комитета, всё же продолжают расследования. Я же хочу сказать:

— Господа! Не тратьте попусту силы… Если то, что ищете есть в действительности, то поскольку за столько времени вы не нашли ни одной улики, знайте: за этим делом стоит такой потрясающий гений, что победить его или противостоять ему невозможно. Единственный выход – примириться с ним. Иначе, наносить ущерб стольким невинным и давить их уже достаточно! Это может вызвать Божественный Гнев и стать причиной бедствий, подобных голоду и чуме. Между тем такой человек как я, нервный и без стеснения говорящий посторонним людям свои самые большие тайны и знаменитый тем, что очень бесстрашно и самоотверженно отвечал в Военном Трибунале и согласно своему учению, в старости вынужденный избегать приключений с опасным и неопределённым исходом. Следовательно, несмотря на это, приписывание мне деятельности в формировании организации, которую совершенно невозможно раскрыть, – это или наивность в степени глупости, или какие-то интриги.

Я требую от суда соблюсти одно моё право: книги, изъятые у меня, по-моему мнению оцениваются более тысячи лир. И большую их часть двенадцать лет назад с гордостью и благодарностью приняли в библиотеку Анкары. Особенно “Девятнадцатое Письмо” и “Двадцать девятое Слово”, касающиеся исключительно Иного мира, представляют для меня большую важность. Они являются моим духовным капиталом и плодами моей жизни. И поскольку они дают увидеть воочию одну из десяти разновидностей чудес Корана, то по-моему мнению имеют необычайную ценность. И, они написаны и оформлены для меня лично. И один из трёх-четырёх экземпляров “Брошюры для Пожилых”, повествующей о грустных воспоминаниях моей старости, был написан лично для меня. Поскольку в них нет ни чего мирского, достойного осуждения, то я всей душой желаю, чтобы мне вернули их, и мои арабские книги. Даже если я буду в тюрьме или в могиле, эти книги являются моими близкими друзьями и товарищами в пяти тяжких и горестных разлуках, взваленных на меня этим чуждым миром. С изъятием их у меня, я впаду в шестую, непереносимую разлуку, а вы должны беречься моих стонов, исходящих от давления этих очень тяжёлых разлук.

Требую от председателя и других участников суда соблюдения моего важного права.

А именно, это дело не касается лишь меня лично, чтобы оно решилось только тем, что вы меня оправдаете и узнаете истинное положение вещей. Потому что в этом деле духовная личность учёных и богобоязненных людей, на взгляд народа, попала под обвинения, а также для власти, в отношении таких людей появилась некая неблагонадежность, и теперь этим ученым и богобоязненным людям нужно знать, как уберечься от вредных и опасных инициатив. Поэтому я прошу, чтобы эта, последняя часть моей защиты, написанная мной собственноручно, непременно была опубликована новыми буквами. Дабы учёные и богобоязненные люди не поддавались на интриги, не приближались к этим вредным и опасным инициативам и их духовная личность избавилась перед народом от обвинений властей. И чтобы власти также стали им доверять, и это недопонимание между ними исчезло. А также, чтобы эти очень вредные для власти, для страны и народа инциденты и недоразумения больше не повторялись.

………………………………………………………………………………………

Действительно, девять лет назад “Десятое Слово”, распространившись в восьмистах экземплярах, стеснило в сердцах заблудших отрицание Воскресения из мёртвых и не допустило выхода его на их языки. Закрыло им рты и ткнуло в глаза необычайные доказательства. Да, “Десятое Слово” стало стальной бронёй вокруг таких великих столпов веры, как “Воскресение из мёртвых”, заставив замолчать заблудших. Конечно, республиканская власть была довольна этим, так как экземпляры “Десятого Слова” абсолютно свободно ходили по рукам самых больших чиновников из депутатов и губернаторов.

………………………………………………………………………………………

В этом деле жизни и смерти, тянущемся уже четыре месяца: ни одним обращением, никто не поинтересовался моим горьким состоянием и меня откровенно поливают грязью, дабы пробудить ко мне всеобщее презрение. Я приведу один рассказ (упоминаемый в моём обжаловании), описывающий моё необычное положение одинокого чужака, лишённого всяких удобств и поддержки:

— Однажды, чтобы вылечиться от какой-то болезни, одному падишаху потребовалась кровь некого ребёнка! Отец того ребёнка, по решению судьи, продал его за деньги падишаху. Ребёнок, вместо того, чтобы плакать и жаловаться на том собрании, засмеялся. У него спросили:

— Почему ты смеёшься, а не жалуешься и не просишь о помощи?

Он ответил:

— Когда человек попадает в беду, он в первую очередь жалуется отцу, затем судье, а затем падишаху. Мой отец продаёт меня на заклание, судья же постановил мне умереть, а падишах желает моей крови… Выдержать такое редкое, странное, весьма отвратительное и невиданное состояние можно только смеясь.

Итак, о Шукру Кая Бей! Мы тоже подобны тому ребёнку. Хотя положение требует, чтобы мы с нашими бедами, спасаясь от угнетателей, в первую очередь обратились к возглавляющему местную власть губернатору, затем к правосудию, а затем к Министерству Внутренних Дел, мы видим, что Министр Внутренних Дел, являющийся последней инстанцией, выслушивающей наши жалобы, желает придать цвет реальности беспочвенным подозрениям, питаемым в отношении нас. И не думая, что упрямство для прикрытия своих ошибок является ещё большей ошибкой, он желает нашей крови для поразившей его болезни гордости и желает сокрушить нас под прикрытием безосновательных мотивов. Мы же жалуемся министру внутренних дел Шукру Кая Бею на личность Шукру Кая. (Прим.) Если бы я знал, что этот суд, желающий в полной мере защитить свободу, не поддающийся никакому влиянию и действующий согласно чувству справедливости своей совести, выслушает нас относительно личности Шукру Кая Бея, то мы бы в первую очередь подали на него иск. Потому что вот уже год, требуя каждый день или каждую неделю рапорта в отношении нас, он привлёк к нам пристальное внимание полиции и шпионов, настроив их против нас, и таким образом “взрастил” нас, как жертвенного барашка для заклания. Суд же, хотя он не должен думать ни о чём, кроме правосудия, и хотя входящие в него люди действительно целиком и полностью связаны с правосудием, всё же они не смогли выстоять под давлением такой, занимающей высокий пост личности, как Шукру Кая, не освободили нас, и продолжают угнетать. Что же касается местных властей – губернатора и полиции Испарты – то хотя обязанностью их совести является защита нас, и бедных невинных Испартских арестантов, с приложением усилий для нашего скорейшего освобождения, они наоборот, выискивая бессмысленные и безосновательные поводы, стараются раздавить нас, особенно, пресекая обеспечение нуждающихся и бедных людей из Испартских арестантов, стараясь опустить их в полную голодную нищету. Итак, такому горькому положению, в котором нужно плакать самым предельным образом, мы, как тот ребёнок, противостоим смехом и, уповая, препоручаем наше дело Великому и Всемогущему Аллаху.

* * *

---

 Примечание: Доказательством того, насколько беспочвенным подозрениям поддался Шукру Кая, строя свою враждебность, является следующее: Для того, чтобы отдать под суд такого как я одинокого человека и трёх-четырёх моих бедных товарищей, он приехал из Анкары сам, взяв с собой сотню жандармов и два десятка полицейских, нагнетая тем самым страх, будто для этого не хватило бы сил жандармерии и военной дивизии Испарты. То, что ради дела, которое можно было сделать руками одного жандарма и одного полицейского, народу был нанесён ущерб в две-три тысячи лир, и ещё пятьсот лир было потрачено на отправку невинных людей, впоследствии отпущенных, из Испарты до самого Эскишехира, и эти бедолаги были ввергнуты в многотысячные убытки, показывает, насколько изобретением таких серьёзных инцидентов, сотрясающих общественную жизнь, наносится ущерб и деятельности Министерства Внутренних Дел, и обеспечению общественного порядка, и спокойному труду этого бедного народа. Таким образом, мы жалуемся Министру Внутренних Дел Шукру Кая Бею на личность Шукру Кая, который с намерением создать из ничего большое происшествие, устроил это положение; раздув из мухи сто слонов, в то время, когда страна больше всего нуждается во внутреннем спокойствии, он устроил такое состояние, которое вызвало повсеместное сотрясение, и незаконно действовал от имени закона, чем согласно закону, совершил серьёзное преступление, в котором мы его и обвиняем.

Отрывок, написанный для того, чтобы дать утешение моим невинным братьям, когда они в отчаянии стонали от несправедливого угнетения и мне не разрешали увидеться с ними и побеседовать.

(Приводиться здесь в соответствии с темой)

Посмотрите на покровительство и защиту Всемогущего Хранителя: несмотря на то, что сто двадцать с лишним человек, что совпадает с числом книг “Рисале-и Нур”, были допрошены с изучением всех их личных записей, не было найдено ни одной улики, указывающей на связь хоть одного ученика “Рисале-и Нур” с какой-либо из многочисленных организаций, существующих и распространяющихся посредством иностранных интриг и коварств разнообразных оппозиционных комитетов, что является явным и ярким проявлением Божественного покровительства. Это благосклонность Милостивого Творца, серьёзно подтверждающая Божественное покровительство и тайный карамат Имама Али (да будет доволен им Аллах) и Гавса Азама (Абдулькадира Гейляни) (да святится его тайна) в отношении “Рисале-и Нур”. Остановив сорока двух дюймовый снаряд, воздетыми к Божественной Обители руками сорока двух моих невинно угнетённых братьев, и отправив его назад, эта благосклонность, по-смыслу, взорвала его над теми, кто его выпустил. Мы же отделались несколькими ничтожными, лёгкими ранами да синяками, несущими за собой большую награду. Спастись с такими малыми убытками от такой пушки, заряжаемой целый год, – это просто чудо. На такое большое благо нужно отвечать благодарностью, радостью и воодушевлением. После этого наша жизнь нам принадлежать уже не может, потому что, по планам смутьянов, нас ожидала стопроцентная гибель. Значит, свою дальнейшую жизнь мы должны посвятить не себе, а правде и истине. Нам нужно не жаловаться, а постараться увидеть след, лик и суть милости, побуждающей к благодарению.

* * *

На третий день странного и очень тяжёлого для меня гриппа, не дающего мне за три дня съесть ничего другого, кроме стакана айрана и стакана молока, неожиданно мне была напомнена одна истина. Я же, для благословения этого напоминания, записал его в качестве предисловия к моей судебной защите. Если в ней есть суровость и недостатки, то они относятся к моей болезни. Да, поскольку истину, для защиты которой нужно сто человек, я вынужден защищать в одиночку, то под воздействием умственного утомления, растерянности и других очень беспокоящих состояний, я смог изложить её правильно, как она есть, лишь в нижеприведенном виде.

(Предисловие к последней защитительной речи, которое, исходя из одной мудрости, было добавлено к ней позже.)

Целью того, что все стадии моей защиты имеют форму изложения, указывающую на противостояние некому ужасному тайному комитету, является следующее:

Подобно тому, как республиканская власть взяла на вооружение принцип: “Сохранения нейтралитета, отделив религию от мира”, – который заключается в том, чтобы “не преследовать неверующих за их неверие, а верующих не преследовать за их веру”. Также и я, желаю, чтобы республиканская власть, которая должна быть нейтральной и свободолюбивой, отделилась от тайного, вредоносного комитета, стоящего на стороне безбожия, плетущего разные интриги и вводящего в заблуждение чиновников правительства, и, чтобы власть держалась от него подальше, и борюсь с этими интригами. Некоторые, случайно попавшие из этих комитетов во власть люди, держат в своих руках два ярлыка для серьёзно верующих людей, к которым они питают враждебность. Они вешают на них эти ярлыки и стараются ввести власть в заблуждение. Первый ярлык таков: для того, чтобы не показывать склонность этих еретиков к неверию, они навешивают ярлык “Реакционизма”. Второй же: Да упасёт Аллах! То, что мы не считаем безбожие политикой этого исламского правительства, они называют: “Использованием религии в политических целях”, – и пытаются запятнать нас этим ярлыком (Прим.).

Да, республиканское правительство, конечно, не даст хода идеям этих смутьянов, вредным для страны и народа, и не может быть их сторонником. Препятствовать им является необходимостью республиканских законов. И оно не может, приняв сторону этих смутьянов, пойти вопреки основным принципам республики. Пусть республиканское правительство примет положение арбитра между нами и теми смутьянами. Если кто-то из нас несправедлив и преступает закон, то пусть арбитр вынесет в отношении него решение и исполнит его, исходя из своего судейства.

Да, невозможно отрицать, то что безбожие и религиозность, как два течения, существуют во вселенной со времён Адама и будут существовать до конца света. Каждый, кто знает суть данного дела, понимает, что это нападение на нас является настоящей атакой безбожия против религиозности. Появление большинства философов на Западе и в Европе, и приход большинства пророков на Востоке и в Азии, является знаком и указанием Извечного Предопределения на то, что в Азии преобладает религия. Конечно, это республиканское правительство, являющееся передовым командиром Азии, воспользуется этим естественным азиатским качеством и источником. И свой принцип нейтралитета склонит не на сторону безбожия, а на сторону религиозности.

---

Примечание: То есть, на взгляд этих еретиков, возомнивших себе, что: “правительство не следует никакой политики и, да упасёт Аллах!, политика правительства — безбожие”, – моё служение истинам веры, которым я следую посредством “Рисале-и Нур”, просочившегося из твёрдых установлений Корана, называют некой оппозиционной политикой, и, заявляя об этом, они самым отвратительным образом клевещут.

Второй пункт. Может быть поставлен вопрос о наличии в книгах “Рисале-и Нур” положений, противоречащих статьям закона. Эта сторона принадлежит суду. Однако, “Рисале-и Нур” является произведением, содержащим сотню самостоятельных духовных открытий. Сохраняя право первооткрывателя, нельзя терять даже одно из этих открытий. Среди людей истины, науки и литературы важность открытий весьма велика, и они имеют большую ценность. Никто не может присвоить себе открытия другого. Если присвоит, то согласно закону, действующему во всех странах, ему будет предъявлен иск. Я писал “Рисале-и Нур”, желая распространять его в будущем, с разрешения властей, и на протяжении двадцати-тридцати лет занимался открытиями и их записью, и более пятидесяти лет продолжаются мои изыскания, борьба мысли, труды и исследования в разных областях. И обвинение этих книг, являющихся плодом и результатом того усердия, показывающих сотню духовных открытий, содержащих тысячи истин и состоящих из более, чем ста частей, найдя в них пятнадцать пунктов, не соответствующих нескольким законам, изданным после их написания, ведёт к утрате этих истин и к нарушению моих прав, связывающих меня с ними, а вместе с тем, готовит почву для плагиата, хищения и присвоения их другими. Поэтому, в данной части, в первую очередь ради истины, ради защиты моих прав из юридических соображений, данное обстоятельство должно быть в первую очередь принято во внимание вашим справедливым судом. И поскольку книги, изъятые у меня из опасения, что они могут стать орудием преступления, должны быть у меня в руках, чтобы служить основой для доказательства мною содержащихся в них истин перед учёными, философами и академиками, прошу вернуть их мне, чтобы я мог укрепить свою подготовку в этих открытиях и научных диспутах. Если даже вы меня осудите, то они осуждены быть не могут, и даже в тюрьме они должны находиться со мной. Справедливый суд, конечно, сорвёт интриги злоумышленников и не унизится до следования наущениям злоумышленников, которые серьёзно пятнают достоинство и честь суда, а скорее, полностью противоречит этим их качествам в деле восстановления прав и истины. И основываясь на том, что необходимым требованием правосудия является исполнение судом своих обязанностей не зная никакого более высокого положения, чем справедливость и установление истины, то не ради моей личности, а ради высокой правды, с которой связано множество истин и прав невинных людей, прошу как можно скорее устранить беспочвенные подозрения в отношении “Рисале-и Нур”, объявив о его свободе.

Третий пункт. Что касается мнимого преступления, приписываемого нам, то становится понятно, что, желая подвести меня под осуждение, в отношении нас в неком универсальном толковании, только лишь по внешним признакам и не принимая во внимание оговорок, была применена сто шестьдесят третья статья Уголовного Кодекса. Вместе с тем, что твёрдые и правдивые ответы на несколько приписываемых нам обвинений содержатся в запротоколированной вами моей защитительной речи, “Рисале-и Нур”, содержащий сотню духовных открытий и несколько сотен важных истин, из-за каких-то десяти-пятнадцати мелких пунктов, вместо одобрений и поощрений был встречен наказанием и критикой. Моё большое право – требовать от вашего суда соблюдения этого моего права и права “Рисале-и Нур” на свободу. Решение и раскрытие этой стороны обязательно и необходимо.

Четвёртый пункт. То что до сих пор, те кто нападали на меня и настраивали против меня власть питали ко мне неприязнь и делали это чисто из корыстных побуждений, выясняется из того, что желая нас устранить, они истребовали все способы. Поначалу нас обвиняли в создании тариката, однако не нашли никаких доказательств, затем обвинили в создании организации, затем в ведении политики, противоречии реформам, оппозиционном комитете и несанкционированном издательстве. Но несмотря на то, что они так старались нас в чём-нибудь обвинить и уничтожить, не нашлось ни одной улики, которая бы подтвердила их притязания. Потому, воспользовавшись внешней общностью одной статьи закона, не принимая во внимание оговорок и условий, нас хотят обвинить и осудить по пункту, с которым ни один обладатель разума не согласится. Да, пункт, о котором мы говорим, ни один обладатель разума в мире не примет за истину, и тот, у кого есть хоть частица совести, назовёт его клеветой. Этот пункт звучит так:

“Саид Курди использует религию в политике!”. Один из пятнадцати-двадцати аргументов, опровергающих это обвинение, и из десятка, уже запротоколированных вами, таков:

Моё состояние, о котором я сейчас расскажу, и доказать которое готов подтверждениями сотен свидетелей, полностью опровергает это обвинение. А именно:

По наблюдениям жителей села Барлы, в котором я жил девять лет и по свидетельству моих товарищей из г. Испарты, в котором я провёл девять месяцев, а также по подтверждениям моих близких друзей, вот уже тринадцать лет, как я не читал, не слушал и не хотел слушать и читать ни одной из газет, являющихся языком политики. У меня даже не было желания читать их во время нескольких инцидентов, считающихся связанными со мной, когда в тех газетах говорилось об интересующих каждого происшествиях. И я не читал их и никого об этом не прошу.

Разве можно сказать, что Саид использует религию в политических целях посредством “Рисале-и Нур”, все положения которого, за исключением пятнадцати пунктов, согласно глубокому изучению властей, обращены к моему Иному миру, к вере и истине? То есть, что истинную религию и осознанную веру, считающуюся во вселенной высокой, святой и пречистой истиной, он намеренно использует в политических целях; то есть, на исполнение мятежных, самых опасных, самых греховных и попирающих многие права, пустых и низменных замыслов?.. Разве не понятно, насколько далеки от разума, совести и человечности те, кто говорят подобное и так рассуждают?.. Конечно, справедливый суд, устранив такие безосновательные подозрения и ложь, подтвердит нашу правоту. Хотя незнание законов для большинства не служит оправданием, однако, если человек несправедливо сослан в глухую деревню и живёт там, в чужом месте, под пытками постоянной слежки, сильно обидевшись на мир, то незнание им законов, конечно, на взгляд совестливых людей является некой уважительной причиной.

Так вот, я – такой человек. И я не знал ни одной статьи, по которым меня, ошибочно подозревая, обвиняют. Не мог даже подписаться новыми буквами. Порой за десять дней я не встречал ни одного человека, кроме своего помощника. Все меня избегали. Нанять адвоката у меня нет возможности. Поскольку правилом всей моей жизни является утверждение: “Самая полезная и хорошая хитрость – в отсутствии хитрости”, – то во всей своей защите я следовал основам правды, истины, верности и честности. Исходя из вышеизложенного необходимым требованием правосудия является снисходительное отношение к некоторым выражениям моей защитительной речи или высказываниям, изредка встречающимся в одной-двух моих брошюрах, несоответствующим современным законам и официальным правилам. Пункты, оставшиеся сжатыми в моей защитительной речи, имеются в моём обжаловании, написанном против обвинения. Они друг друга дополняют. Исходя из того, что с учётом оговорок и условий, смысл заключающийся в сто шестьдесят третьей статье закона, и вместе с тем цель преследуемая законодателями, состоит в том, чтобы не было почвы для нарушения общественного порядка и безопасности, и поскольку ни у меня, ни в моих книгах не видно ни одного признака и ни одной улики, которые бы указывали на нарушение общественного порядка и безопасности, и в запротоколированной вами моей защитительной речи я двадцать раз твёрдо доказал, что этот закон никак не связан с нашим делом и нет ни одной стороны, с которой бы мы заслуживали наказания, то не смотря ни на что, обвинять нас по этой статье и применять её к нам под воздействием первоначальных подозрений – ни коим образом не соответствует чести правосудия. Поэтому, требуя своего оправдания, в качестве последнего слова, я говорю:

 حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ ۞ فَاِنْ تَوَلَّوْا فَقُلْ حَسْبِىَ اللّٰهُ لَٓا اِلٰهَ اِلَّا هُوَ عَلَيْهِ تَوَكَّلْتُ وَهُوَ رَبُّ الْعَرْشِ الْعَظٖيمِ

“Достаточно нам Аллаха, Он – Прекрасный Доверенный!” (Коран 3:173). “А если они отвернутся, то скажи: Довольно мне Аллаха, нет божества, кроме Него, на Него я положился, и Он – Господь Великого Престола” (Коран 9:129).

* * *

Моё возражение на обвинительное заключение

О судьи и прокурор! На каждую статью этого обвинения есть ответ в моей защитительной речи, запротоколированной вами в ходе допроса. Особенно в моей тридцати пяти страничной “Последней защитительной речи”, которую я предлагаю вам вместо обжалования. Для того, чтобы обратить внимание и совесть правосудия к этому пункту, хочу сказать следующее:

Не смотря на то, что за десять лет жизни в Испартском вилайете, находясь под несправедливыми угнетениями и давлением, не было ни единого признака и проявления того, что могло бы нанести вред общественному порядку и безопасности, какая совесть и какое сердце позволяют обвинять меня в попытке подрыва внутренней безопасности страны? Если сто шестьдесят третьей статье придать такой смысл, в котором она применяется в отношении нас, тогда придётся распространить её на всех имамов и проповедников, во главе с Управлением по Делам Религии. Потому что во внушении религиозного образа жизни мы с ними солидарны. Если выдвигать такую бессмысленную идею, по которой религиозные наставления непременно ведут к подрыву внутренней безопасности страны, то она распространяется на всех. Да, у меня есть лишь одна сторона превосходства над ними, и она заключается в твёрдом, не оставляющем сомнений изложении истин веры. Это же, если представить невероятное, и придёт претензия в адрес всех носителей религии, то и тогда данное положение станет причиной спасения нас от претензий. Справедливому взору правосудия, конечно, не приличествует разлучение с семьями и отстранение от работы более двадцати невинных и безгрешных людей, бросив их в тюрьму из-за статьи, которая не доказана в отношении меня, не смотря на столько расследований, и которая даже если и будет доказана, то с точки зрения истинного правосудия не содержит состава преступления, и даже если содержит, то только в отношении меня. Множество бедных невиновных людей, имевших самое незначительное отношение ко мне, попав под арест, терпят серьёзные убытки.

По поводу того, что в обвинении присовокуплена моя ссылка из-за волнений на Востоке, отвечаю на это следующим образом: В моём личном деле из досье, составленных властями, на меня нет никаких заметок. Власти подтверждают, что я был сослан только из предосторожности. В то время я жил также, как и сейчас в отшельничестве, в пещере одной горы. Меня схватили и беспричинно, поскольку я ни к кому не обращался, обрекли на девять лет жизни в деревне и на год в Испарте, и в результате подвергли этой беде.

Третье обвинение

“Находясь в Барле, установив связь с находящимися вдалеке и поблизости от него этими людьми, и заручившись их моральной и материальной поддержкой, занялся деятельностью и, по показаниям свидетелей, рукописно, подпольно и частично размножая свои произведения под общим названием “Рисале-и Нур”, распространил и популяризовал их в таких районах, как Анталия, Айдын, Милас, Эгридир, Динар и Ван. Те из произведений, которые могли подорвать внутреннюю безопасность, он обозначил, как конфиденциальные и полуконфиденциальные, таким образом сам признавая и раскрывая свои замыслы”. – В качестве обжалования этого пункта обвинения, твёрдый и подробный ответ я предоставляю вам в запротоколированной вами ранее тридцатипяти страничной моей “Последней Защитительной речи”, и вместе с тем, хочу сказать следующее:

‒ Сто тысяч раз ни за что и никогда!.. Знания веры я не использовал и не могу использовать ни для чего другого, кроме Божественного довольства. И никто не имеет права использовать их для других вещей. И сто двадцать пять брошюр под общим названием “Рисале-и Нур” были написаны в течение двадцати лет.

Что же касается конфиденциальности, то три брошюры были названы конфиденциальными для того, чтобы они не послужили для нас почвой для высокомерия и лицемерия. Сейчас же, будучи вынужденным приоткрыть покрывало этой конфиденциальности, я скажу, что первая из тех брошюр – это “Караматы Гавса (Гейляни)”, вторая – “Караматы Али”, а третья – брошюра касающаяся “секрета искренности”. Те два карамата – это стократно превышающие мои заслуги указания Почтенного Али и Почтенного Гавса (Гейляни), в виде одобрения моего служения Корану. А также, конфиденциальной, дозволенной только для самых близких братьев, названа брошюра, касающаяся секрета искренности, спасающего от показухи, гордыни и высокомерия. Какое они имеют отношение к внутренней безопасности, что стали причиной обвинений?! Вторая же часть конфиденциальности – это несколько брошюр, написанных мной в “Отделе Исламской Мудрости” и девять лет назад против возражений Европы и безбожных нападок Доктора Абдуллаха Джавдета. А также это две маленькие брошюрки, о которых я говорил в своей последней защите, написанные мной в виде жалобы на бессовестные и жестокие преступления против меня некоторых чиновников. Эти четыре брошюры, через некоторое время после их появления на свет, я запретил к распространению и назвал их “конфиденциальными”, для того, чтобы они никоим образом не коснулись законов свободы и деятельности властей.. Они остались доступными только для одного-двух моих самых близких братьев. В качестве доказательства привожу то, что не смотря на многочисленные обыски, эти конфиденциальные брошюры нигде не были найдены. В ваши руки попал только их список. По этому списку мне и пришлось давать объяснения. Я же дал ответ, который и вошёл в ваш протокол.

В обвинении говорится, что я через людей старался распространить и обнародовать “Рисале-и Нур” в разных районах. На это я отвечу следующее:

Я жил в деревне, в чужих краях, в одиночестве и не владел хорошим письмом, находился под слежкой и все боялись мне помогать. Конечно, вы подтвердите, насколько противоречат действительности слова: “Старается распространить и популяризировать”, – сказанные о том, что я отправил весьма ограниченному числу людей – четырем-пяти родственникам – “на память” свои воспоминания, связанные с верой. Как можно назвать “распространением” то, что такой, чрезмерно удостоенный общественных симпатий человек, как я, который пятнадцать лет преподавал в Ване, отправил только одному другу лишь пару своих религиозных брошюр? У меня нет ни типографии, ни секретарей, и хорошо писать я не могу, так что, конечно, я не мог заниматься распространением. Значит, “Рисале-и Нур” притягателен и распространяется сам по себе. Есть только вот что: ещё до выхода “новых” букв, мы напечатали брошюру “Десятое Слово”, повествующую о Воскресении из мёртвых. Её читали большие чиновники, депутаты и губернаторы, и никто не высказывал возражений. Тираж был восемьсот экземпляров. В связи с её распространением, такие, как она, брошюры, касающиеся чисто веры и Иного мира, сами собой попали в руки некоторых людей. Конечно, такое непроизвольное, самостоятельное распространение мне понравилось. И в некоторых личных письмах, я в виде подбадривания, написал об этом своём одобрении. За последние три месяца, в результате стольких повсеместных обысков, в огромной стране мои книги нашли только у пятнадцати-двадцати человек. Как же может называться “распространением” наличие у двадцати близких друзей некоторых личных брошюр такого, как я, человека, тридцать лет занимавшегося писательством и преподаванием? И как можно таким распространением преследовать какие-то цели?

Господа! Если бы я преследовал какую-то мирскую или политическую цель, то за эти десять лет связь со мной проявилась бы не у пятнадцати-двадцати человек, а у сотни тысяч. Как бы там ни было, относительно этого пункта в моей последней защитительной речи содержится ещё много изложений и разъяснений.

………………………………………………………………………………………

Как можно применить в обвинении против меня, имеющуюся во всех толкованиях (тафсирах) истину и весьма твёрдый, несомненный, научный ответ на давние возражения цивилизации против аятов:

 لِلذَّكَرِ مِثْلُ حَظِّ الْاُنْثَيَيْنِ ۞ فَلِاُمِّهِ السُّدُسُ

“Мужскому полу столько же, сколько доля двух женщин. Матери – одна шестая”. (Коран 4:11).

В обвинении, вновь ссылаясь на оглавление, как основание для критики преподносится то, что “переводы слов и Божественных поминаний (зикр) Корана не могут заменить оригинал”. Эта тема восьмилетней давности, и является научной истиной не приемлющей никаких возражений. Каким образом то, что спустя длительное время властью, исходя из некоторых требований времени, принята необходимость перевода, обращает эту научную истину против меня?

Что касается написанной в связи с закрытием моей мечети и состоящей из четырёх пунктов брошюры, излагающей мои жалобы на старшину волости с его несколькими товарищами и на главу уезда, дико угнетающих меня и злоупотребляющих своим служебным положением, то эту брошюру я никому не давал, поскольку она ни у кого не найдена.

………………………………………………………………………………………

Среди совпадений, связанных с “Десятым Словом”, есть следующее: “строки “Десятого Слова” совпали и с датой его написания, и с датой объявления светской республики, отделяющей религию от мира, что является неким признаком отрицания Воскресения из мёртвых”. То есть, смысл этого предложения таков: “Поскольку республика не препятствует ни религии, ни безбожию, оставаясь нейтральной к их принципам, то, есть вероятность, что заблудшие и безбожники, воспользовавшись этим нейтралитетом республиканской власти, объявят об отрицании Воскресения из мёртвых”. Иначе, это не является нападками на власть, скорее, это указание на её нейтральное положение. Действительно, девять лет назад, распространившись в восьмистах экземплярах, “Десятое Слово” зажало в сердцах заблудших, живущее в них отрицание Воскресения и не дало ему выйти на их языки, закрыв их рты. Сунуло им в глаза необычайные аргументы.

Да, “Десятое Слово” стало некой стальной стеной вокруг таких великих столпов веры, как “Воскресение из мёртвых”, заставив замолчать заблудших. Конечно, Республиканская Власть была этим довольна, поскольку брошюра абсолютно свободно ходила среди депутатов Национального Собрания, губернаторов и больших чиновников.

(“Брошюра о женском покрытии”) – это очень мощный и убедительный ответ на возражения европейской культуры и философии, а скорее английской подрывной политики, высказанные в адрес “Аята о женском покрытии”. Такой научный ответ должен встречаться одобрением не только пятнадцать лет назад, но и во все времена. Свободолюбивая республиканская власть, конечно, не станет ограничивать эту научную свободу.

………………………………………………………………………………………

О судьи! Если бы целью “Рисале-и Нур” был этот мир или под ним стояли бы мирские намерения, то среди ста двадцати брошюр вы нашли бы десять тысяч поводов для критики. Если среди таких сладких ста двадцати тысяч плодов нашлось только пятнадцать, показавшихся вам горькими, как хинин, то разве из-за этого можно запрещать такой благословенный сад и обвинять его хозяина? Препоручаю это вашей справедливой совести. В своей “Последней защитительной речи” я изложил, что уже тридцать лет давал и даю ответы, противостоя европейским философам и внутренним еретикам, усердствующим на пользу этим европейским философам и иностранным интригам. Те, кто изучает мои произведения, знают, что в большинстве случаев, после своего нафса, я дискутирую с ними. Сейчас я хочу у вас спросить:

— Каким образом распространяется на власть тот мощный научный удар, который я опустил на головы европейских философов и безбожных еретиков, усердствующих на пользу иностранных интриг? Мы не понимаем, и даже не можем предположить, как можно отнести к властям удар, предназначенный для них? Эти справедливые научные удары, наносимые в поддержку власти и закона, должны быть не поводом для обвинения, а наоборот, должны встречаться свободолюбием Республиканской Власти аплодисментами.

Извинение

(По поводу написания обжалования обвинительного заключения, зачитываемого в течение трёх дней.)

Из-за опоздания в первый день, до самого вечера шло только зачитывание. На второй день большая часть обвинения переводилась. Найдя только пять-шесть часов, я написал это длинное обжалование. Как было уже сказано мной в предыдущей защитительной речи, я не знаю законов и особенно нынешних государственных дел, а также давно уже отрезан от общения, поэтому моё возражение, написанное к тому же за четыре-пять часов, будет запутанным и неполноценным. Прошу вас рассматривать его со снисхождением.

* * *

 

 

Третья часть

Жизнь в Эскишехире

Скрытые враги религии, понимающие, что “Рисале-и Нур” получает всё большее распространение, и вера и Ислам начинают набирать силу, ввели в заблуждение власть таким заведомо ложным обвинением, как: “Бадиуззаман создал тайную организацию, действует против режима и разрушает его основной порядок!” И в 1935-м году была издана директива, требующая его обязательного осуждения и казни, в связи с чем в Эскишехирском Уголовном Суде было открыто дело. По этой причине Министр Внутренних Дел и Главнокомандующий жандармерии прибыли в Испарту во главе вооружённого отряда солдат. Весь путь от Испарты до Афьёна оцеплен кавалерией. Весь Испартский вилайет и его окрестности находятся под контролем вооружённых сил. В один из дней, на рассвете, безвинно угнетённого Бадиуззамана взяли из его отшельнической хижины и вместе с учениками, заковав в кандалы, отправили на грузовиках в Эскишехир. В пути начальник конвойной команды Рухи Бей, чувствующий близкую привязанность к Бадиуззаману и его ученикам, открывает их кандалы. Таким образом, они продолжили путь, не пропустив ни одного намаза. осознавший истину и невиновность Саида Нурси начальник конвоя стал другом Бадиуззамана и его учеников…

Доставленный в Эскишехирскую тюрьму вместе со ста двадцатью учениками Саид Нурси взят в полную изоляцию. К нему и к его ученикам начали применять страшные пытки… Не смотря на эти пытки и мучения, Бадиуззаман Саид Нурси пишет там “Тридцатое Сияние”, а также “Первый и Второй Лучи”. Многие, из находившихся в тюрьме Эскишехира заключённых, после прибытия туда Устаза Бадиуззамана, исправляясь стали благочестивыми, религиозными людьми.

Скрытые безбожники, нагнетая в Испарте и окрестностях страх и ужас, вели пропаганду, мол: “Бадиуззаман и его ученики будут казнены”. (Прим.) С другой стороны, боясь опасности возникновения мятежа, после ареста Бадиуззамана, глава правительства того деспотичного и тиранического времени посещает Восточные вилайеты.

Однако, Бадиуззаман на протяжении всей своей жизни придерживался правилу позитивной деятельности. Он говорил: “Ошибки нескольких человек не могут быть оправданием причинения страданий сотням людей”. Поэтому за время настолько жестоких гонений не произошло ни одного инцидента, и Бадиуззаман Саид Нурси постоянно наставлял своих учеников в терпении, выдержке и в усердии, только ради веры и Ислама. И каждому стало понятно, что подобные подозрения были специально брошены на Бадиуззамана для того, чтобы он не мешал распространению неверия.

Саид Нурси со ста двадцатью учениками в 1935-м году отправлен в Уголовный Суд г. Эскишехир. Несмотря на то, что в результате внезапных обысков все книги и письма были изъяты и находились у следствия, не было установлено никаких доказательств по обвинениям, за которые их можно было бы осудить. В результате лишь на основании собственного убеждения, произвольным образом Саиду Нурси присудили одиннадцать месяцев тюрьмы, а пятнадцати его ученикам – по шесть месяцев. Остальные же сто пять человек были оправданы. Между тем, если бы приписываемая ему вина была доказана, то Саид Нурси был бы приговорен к смертной казни, а его товарищи – как минимум, к длительным срокам заключения. Поэтому Бадиуззаман возразил против этого неуместного приговора и, заявив, что такого рода наказания достоин только какой-нибудь мелкий воришка или конокрад, потребовал для себя либо оправдания, либо казни, либо сто один год тюремного заключения.

---

Примечание: Да, тирания кончалась и кончается повержением тирана. И те, кто проворачивал те планы, сегодня в приговоренном к вечной казни состоянии, катясь на дно Ада, с угасшим величием, в полном поражении презренно волочат свою жизнь в муках, более страшных, чем муки Ада.

Бадиуззаман же, будучи героическим и мужественным служителем Ислама и веры, поныне живёт, сохранив исламское достоинство и доблесть веры, продолжает служение Корану и вере, и с Исламскими победами дал мусульманскому турецкому народу и всему исламскому миру достичь духовных празднеств.

Здесь мы не можем не упомянуть одного удивительного случая. А именно:

Когда Бадиуззаман находился в тюрьме, однажды прокурор Эскишехира увидел его на рынке. Удивлённый и возмущённый он пришёл к начальнику тюрьмы, собираясь его уволить:

— Почему вы выпустили Бадиуззамана на рынок? Я сейчас видел его там.

Начальник же:

— Никак нет, господин! Бадиуззаман в тюрьме, в одиночке, посмотрите сами.

Смотрят, Устаз на месте. Этот удивительный случай обрёл широкую огласку среди работников юстиции. Судьи, со словами: “Ума не приложу, как это произошло!” – рассказывали о нём друг другу. (Прим.)

* * *

---

Примечание: Точно такой же случай произошёл, когда Бадиуззаман находился в тюрьме г. Денизли. Народ несколько раз видел его на утреннем намазе в разных мечетях. Прокурор услышал об этом и в гневе сделал начальнику тюрьмы выговор:

— Вы выпускаете Бадиуззамана на утренний намаз в мечеть!

Провели расследование и установили, что Устаза точно никто не выпускал.

Также и во время нахождения в Эскишехирской тюрьме, в одну из пятниц начальник тюрьмы, сидя с писарем в кабинете, вдруг слышит голос:

— Господин начальник! Господин начальник!

Начальник выглянул, смотрит, Бадиуззаман ему кричит:

— Сегодня мне обязательно надо быть в Белой мечети.

Начальник:

— Хорошо! – про себя думая: “Похоже Господин Ходжа не понимает, что он в тюрьме и не может выходить наружу”, – и зашёл в свой кабинет. В обед, думая: “Утешу Бадиуззамана, объясню, что он не сможет пойти в мечеть”, – он пришёл к камере Устаза. Посмотрел в окно и увидел, что Бадиуззамана там нет! Тут же спросил у жандармов, те отвечали: “Был там, и дверь заперта!” Сразу побежал в мечеть. Смотрит, Бадиуззаман в первом ряду, справа читает намаз. После молитвы, не найдя Бадиуззамана, он вернулся в тюрьму. Там он удивлённо увидел, как Устаз, со словами “Аллаху Акбар”, совершает саджда (земной поклон). (Об этом случае рассказал сам начальник тюрьмы.)

 

Несколько писем Бадиуззамана Саида Нурси и тех, кто распространял “Рисале-и Нур” рукописным путём, во время написания “Рисале-и Нур”

Маленькое и частное письмо, которое может послужить дополнением к третьему пункту

“Двадцать восьмого Письма”.

Мои братья по Ахирату и мои старательные ученики Хусрев Эфенди и Ре’фет Бей!

В сияниях Корана под названием “Слова” (т. е. “Рисале-и Нур”) мы заметили три карамата Корана. Вы же, с вашим усердием и воодушевлением, добавили ещё один, четвёртый. Три известных нам таковы:

Первый. Необыкновенная лёгкость и скорость в написании. Даже “Девятнадцатое Письмо”, состоящее из пяти частей, было написано без книг, в горах и в саду за два-три дня, занимаясь по три-четыре часа в день, что в целом составило двенадцать часов. “Тридцатое Слово” было написано во время болезни за пять-шесть часов. Тема о Рае, являющаяся “Двадцать восьмым Словом” – за один или два часа в саду Сулеймана, находящемся в ущелье. Я и Тауфик с Сулейманом были изумлены этой скоростью, и так далее.

Такой карамат Корана проявился в написании “Слов”.

Второй. Также в переписывании имеется необычайная легкость, тяга и неутомимость. В это время, среди множества причин, дающих умам и душам усталость, появляется одно из этих “Слов” и вдруг с большим желанием начинает переписываться. И среди важных занятий этому отдаётся предпочтение, и так далее.

Третий карамат Корана. Также и чтение их не утомляет. Особенно, если будет чувствоваться нужда, то в чтении обретается наслаждение, оно не даёт усталости.

Итак, вы тоже доказали ещё один, четвёртый карамат Корана. То, что такой человек, как Хусрев, называющий себя ленивым и на протяжении уже пяти лет, слыша “Слова”, из лени не начинавший их переписывать, теперь за один месяц красиво и внимательно переписал четырнадцать книг, без сомнения, является четвёртым караматом тайн Корана. Особенно полно он оценил “Тридцать три окна”, являющиеся “Тридцать третьим Письмом”, – переписал их очень внимательно и красиво. Да, эта брошюра является самым сильным и блестящим письмом для познания Аллаха (ма’рифатуллах) и веры в Него (Иман-ы Биллях). Лишь “Окна”, находящиеся в начале, остались очень короткими и сжатыми. Но дальше они раскрываются и сияют ещё больше. К тому же, в отличие от других трудов, большинство “Слов” начинаются сжато, но постепенно расширяются и освещаются.

* * *

Седьмая тема

Двадцать восьмого Письма

بِسْمِ اللّٰهِ الرَّحْمٰنِ الرَّحٖيمِ

 قُلْ بِفَضْلِ اللّٰهِ وَبِرَحْمَتِهٖ فَبِذٰلِكَ فَلْيَفْرَحُوا هُوَ خَيْرٌ مِمَّا يَجْمَعُونَ

 

Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного. “Скажи: “Это – благодать и милосердие Аллаха”. Пусть они возрадуются этому, ибо это лучше того, что они накапливают.” (Коран 10:58).

 

Этот пункт состоит из “Семи Указаний”.

Вначале в виде возвещения о милости Всевышнего, изложим Семь Причин, показывающих несколько секретов Божественного благоволения:

Первая Причина. До Первой Мировой войны и в её начале, я видел один вещий сон: будто я нахожусь у подножья знаменитой горы Агры, называемой Арарат. Вдруг эта гора ужасным образом взорвалась. Её огромные куски разлетелись во все стороны мира. Среди того кошмара я увидел, что моя покойная мать стоит рядом со мной. Я сказал ей: “Мама, не бойся! Это повеление Всевышнего. Он Милосердный и Мудрый”. Вдруг, находясь в том состоянии, я увидел, что кто-то очень важный приказывает мне: “Разъясняй чудо красноречия Корана!” Я проснулся и понял, что произойдёт некий большой взрыв. После этого взрыва и переворота крепостные стены вокруг Корана будут разрушены и он непосредственно сам будет себя защищать. Он будет подвергнут нападениям, но его чудесное красноречие будет его стальными доспехами. И некий человек, подобный мне, что превыше моих сил, станет кандидатом на то, чтобы показать в это время один из видов чуда этого красноречия, и я понял, что являюсь кандидатом.

Поскольку некоторое разъяснение чуда красноречия Корана было сделано в “Словах”, конечно, показ Божественного благоволения в нашем служении пойдёт этому красноречию на пользу, и показать его нужно, так как оно подтверждает это чудо красноречия и является некой его благодатью.

Вторая причина. Поскольку Мудрый Коран является нашим наставником, учителем и имамом, проводником в каждом нашем поведении, и он сам себя восхваляет. И мы тоже, следуя его уроку, восхвалим его толкование.

И поскольку “Слова” являются одним из видов его толкования, и истины в этих произведениях принадлежат истинам Корана; и так как Мудрый Коран в большинстве своих сур,

особенно в الٰرٓ “Алиф. Лям. Ра” и в حٰمٓ “Ха. Мим”, показывает себя в полном величии, говорит о своих совершенствах, заслуженно восхваляет самого себя, то конечно, мы обязаны показать отражающиеся в “Словах” сияния чудесного красноречия Мудрого Корана и являющиеся подтверждением приемлемости пред Аллахом нашего служения признаки благоволения Всевышнего. Потому что, так делает наш учитель и так он нас учит.

Третья причина. О “Словах” я не говорю в скромной манере; скорее, чтобы изложить одну истину, говорю: красоты и истины, содержащиеся в “Словах”, – не мои, они принадлежат Корану, “просочились” из него. Даже “Десятое Слово” представляет собой некоторые капли, “процеженные” из сотен его аятов. Таковыми же являются и все другие части. Поскольку я это знаю, и поскольку я тленен и должен уйти, то конечно, не нужно и не должно связывать со мной какие-либо вещи или произведения, которые останутся навсегда. И поскольку непокорные заблудшие имеют обычаем портить репутацию мешающего им произведения тем, что портят репутацию его автора; то, конечно, связанные со звёздами небес Корана книги не должны связываться с подобной мне ненадёжной опорой, которая может стать объектом критики и возражений и может оказаться опрокинутой. И так как обычаем людей является искать достоинства какого-либо произведения в его авторе, воспринимаемом ими, как образец и прототип того произведения; и поскольку присваивать согласно этому обычаю те высокие истины и ценности такому, как я, разорённому и не имеющему в своей сути даже их тысячной доли человеку является большой несправедливостью по отношению к истине, то я вынужден показывать, что эти книги принадлежат не мне, а Корану, удостоившись некоторых капель его достоинств. Да, насладительные качества гроздей винограда не ищут в сухой виноградной лозе. Так что и я подобен такой вот сухой лозе.

Четвёртая причина. Порой скромность содержит в себе непризнание благ и даже становится таковой. А в некоторых случаях сообщение о дарах обращается в гордыню. И то, и другое является вредным. Единственный выход состоит в том, чтобы не проявлять ни непризнательности, ни гордыни. Признав достоинства и совершенства, надо не присваивать себе, а показывать в виде подарков, сделанных Истинным Дарителем. Например, если некто наденет на тебя украшенную и расшитую драгоценностями прекрасную одежду, и ты в ней станешь очень красивым. И если люди тебе скажут: “Машаллах, ты очень красивый, очень похорошел!” Если ты ответишь скромно: “Нет!.. Я ничтожен. Что здесь такого?! Что в этом красивого?!” Тогда это станет непризнательностью и неуважением к тому искусному мастеру, одевшему тебя в это платье. Если же ты горделиво заявишь: “Да, я очень красив, где ещё есть такие красавцы, покажите хоть одного!..” То это уже станет надменной гордыней.

Так вот, чтобы спастись от непризнательности и гордыни, нужно сказать: “Да, я похорошел, однако, красота принадлежит одежде, а следовательно тому, кто её на меня надел. Она не моя”.

Итак, подобно этому, я тоже, если у меня хватит голоса, громко объявлю на весь Земной шар: “Слова” прекрасны, и они – истина, однако они не мои. Они – лучи света, изливающиеся от истин Благородного Корана!..”

Согласно правилу:

 وَ مَا مَدَحْتُ مُحَمَّدًا بِمَقَالَتٖى ۞ وَ لٰكِنْ مَدَحْتُ مَقَالَتٖى بِمُحَمَّدٍ

“Я не превозношу Мухаммада своей речью, но я превозношу свою речь Мухаммадом”.

Я тоже говорю:

وَ مَا مَدَحْتُ الْقُرْاٰنَ بِكَلِمَاتٖى ۞ وَ لٰكِنْ مَدَحْتُ كَلِمَاتٖى بِالْقُرْاٰنِ

То есть: “Я не смог украсить красноречие истин Корана, не смог показать их прекрасными, скорее, это прекрасные истины Корана украсили и возвысили мои слова”. Поскольку это так, то показ во имя красот истин Корана их прелестей, отражающихся в зеркалах под названием “Слова”, а также сообщение о Божественной благосклонности, сопутствующей той обязанности отражения, является приемлемым объявлением о дарах Всевышнего.

Пятая причина. Много лет назад от одного праведного человека я услышал, что из скрытых указаний святых праведников прошлого он обрёл убеждение в том, что “на востоке взойдёт некий свет, который рассеет мрак ереси и нововведений”. Я очень ждал и жду появления этого света. Однако, цветы появляются весной. И для таких священных цветов нужно подготовить почву. Мы поняли, что этим своим служением мы готовим почву для таких светлых личностей. А поскольку нам самим это не принадлежит, то, конечно, сообщение о Божественном благоволении к сияниям света под названием “Слова” не послужит причиной появления гордыни и надменности, скорее, это является объявлением о даре и почвой для славословия и благодарности Создателю.

Шестая причина. Божественное благоволение, являющееся неким поощрением и безотлагательной наградой за наше служение Корану посредством написания “Слов”, говорит об успехе. Успехи же можно показывать. Если превзойдёт успех, то, по крайней мере, это – дар Всевышнего. Показ его является духовной благодарностью. Если превзойдёт и этого, то, во всяком случае, это – некий карамат Корана, имеющий место без всякого нашего вмешательства. Мы удостоились его. Показ же такого непроизвольного и неожиданного карамата безвреден. Если это не простой карамат, тогда это лучи духовного чуда Корана. Поскольку чудо должно показываться, конечно, показывать то, что помогает чуду тоже входит в разряд чуда; это абсолютно не может служить причиной гордыни и надменности, наоборот, это причина славословия и благодарности Создателю.

Седьмая причина. Восемьдесят процентов человечества не являются исследователями истины, которые бы проникли в истину и принимали её, лишь познав, что она действительно является истиной. Скорее, они подражательно принимают услышанное ими от приемлемых и надёжных на их взгляд людей, основываясь на хорошем мнении и внешности. Даже если некую сильную истину они увидят в руках слабого человека, то посчитают её слабой, а если какой-то ничего не значащий разговор услышат от значительного человека, то воспримут его значительным. Так вот, исходя из этого, для того, чтобы не опускать цену истин веры и Корана в глазах большинства людей, показывая эти истины в руках такого, как я слабого и маловажного бедняги, я вынужденно объявляю: “Некто наставляет нас к служению без нашего ведома и воли, побуждает нас трудиться на благо важных дел, когда мы о том не знаем. Доказательством этого служит то, что сверх нашего сознания и воли мы удостаиваемся некоторых даров и облегчений. Так что мы вынуждены объявить о них во весь голос.”

Итак, исходя из вышеупомянутых семи причин, мы укажем на несколько Божественных благоволений.

Первое Указание. Это “совпадения”, о которых сказано в Первом Пункте Восьмой Темы “Двадцать восьмого Письма”. Например, в “Письме о чудесах Ахмада”, в экземпляре одного из переписчиков, на шестидесяти страницах, за исключением двух из них, с Третьего по Восемнадцатое указание, более двухсот выражений “Досточтимый Посланник (Мир Ему и Благо)”, непроизвольно в совершенном порядке стоят друг против друга. Кто по совести внимательно посмотрит две из тех страниц, подтвердит, что это не случайность. Если на одной странице будет много одинаковых слов, тогда только они наполовину могут случайно совпасть на одной-двух страницах. В таком случае, то, что на всех тех страницах слова “Досточтимый Посланник (Мир Ему и Благо)”, будь их два, три, четыре или ещё больше, совершенно симметрично смотрят друг на друга, конечно, никак не может быть случайностью. И то, что восемь разных переписчиков не испортили этого совпадения, показывает, что в этом имеется некое сильное скрытое указание. Подобно тому, как книги обладателей красноречия различаются по степени красноречия, а красноречие Мудрого Корана достигло степени чуда, и никто не в силах его достичь. Также и совпадения “Девятнадцатого Письма”, являющегося неким зеркалом чудес Ахмада, и “Двадцать пятого Слова”, являющегося неким выразителем чудес Корана, и других частей собрания “Рисале-и Нур”, представляющего собой разновидность толкования Корана, показывают степень оригинальности, находящуюся выше всех других книг. Из чего становится понятно, что в этих зеркалах отражается и воплощается некий карамат чудес Корана и Ахмада (Мир Ему и Благо).

Второе Указание. Ещё одна Божественная благосклонность, относящаяся к служению Корану, состоит в следующем: такому, как я, лишённому хорошего почерка, находящемуся на чужбине, одинокому и отрезанному от общения человеку Всевышний Творец даровал в помощники сильных, серьёзных, искренних и самоотверженных братьев, перо каждого из которых представляет собой некий алмазный меч. Погрузил обязанность служения Корану, очень тяжёлую для моих слабых плеч, на их сильные плечи. Своей совершенной щедростью Он облегчил мой груз. Та благословенная община же, по выражению Хулуси: “Словно станции беспроводного телеграфа”, – и, по выражению Сабри: “Словно динамо-машины, доставляющие электричество для фабрики света”, – вместе со своими разными достоинствами и разнообразными ценными свойствами, вновь по выражению Сабри, как некое скрытое совпадение, с одинаковым воодушевлением, усердием и серьёзностью, распространили вокруг себя и повсюду свет веры и истины Корана. И в это время (то есть, когда сменился алфавит, нет типографии и каждый нуждается в свете веры), когда есть столько причин, рождающих апатию и разрушающих воодушевление, это их служение без всякого уныния с полным энтузиазмом и усердием явно представляет собой некий карамат Корана и Божественную благосклонность. Да, так же, как у святости имеются караматы, так они имеются и у искреннего намерения. Так они есть и у чистосердечия. Особенно много таких караматов может быть в кругу некого братства ради Аллаха, у серьёзной, искренней солидарности братьев. И даже духовная (коллективная) личность такой общины может стать неким совершенным святым и удостоиться Божественной благосклонности.

Итак, о мои братья и товарищи по служению Корану! Если всю славу и все трофеи, полученные при завоевании одним отрядом некой крепости, отдать одному сержанту того отряда, то будет совершена ошибка и несправедливость, и точно также благосклонность Аллаха, имеющаяся в победе, одержанной силой вашей духовной личности и вашими перьями, вы не можете приписывать такому одному бедняге, как я! Конечно, в такой благословенной общине есть более сильные скрытые указания, чем те скрытые совпадения, и я их вижу, но не могу показывать всем и каждому.

Третье Указание. То, что книги “Рисале-и Нур” блестящим образом доказывают даже самым упрямым людям все важные истины веры и Корана, является очень сильным скрытым указанием и Божественной благосклонностью. Потому что среди истин веры и Корана есть такие, что даже Ибн Сина, воспринимаемый, как самый великий гений, признался в слабости своего понимания, сказав: “Разум не может найти к этому дорогу!” Книга “Десятое Слово” разъясняет недостижимые этим гением истины даже простолюдинам и детям.

И, например, для того, чтобы раскрыть “секрет предопределения и свободы выбора”, такой великий ученый, как Са’д Тафтазани в двенадцати разделах книги “Тальвих” на сорока-пятидесяти страницах с трудом разъяснил этот вопрос и притом только для учёных. Однако этот же самый вопрос полностью изложен в понятном для каждого виде на двух страницах Второго Раздела “Двадцать шестого Слова”, касающегося предопределения. И если это не признак Божественной благосклонности, тогда что?

И потрясающая все умы, и не постигнутая ни одним философом, и называемая “тайной сотворения мира” и “секретом вселенной”, и раскрываемая чудесным красноречием Славного Корана сложнейшая тайна и удивительнейшая загадка раскрыта в “Двадцать четвёртом Письме”, в указательном пункте в конце “Двадцать девятого Слова” и в шести мудростях превращения частиц “Тридцатого Слова”. Эти темы раскрыли и изложили секрет потрясающей деятельности во Вселенной, тайну сотворения мира и загадку его участи, а также мудрость движения в преобразовании частиц. Всё это перед нами, при желании можно посмотреть.

И с полной ясностью в “Шестнадцатом Слове” и “Тридцать втором Слове” изложены тайны Единобожия и Единственности Создателя (Ахадият), и не имеющего сотоварищей Божественного Господства (Рубубият), а также изумительные истины бесконечной близости к нам Аллаха наряду с нашей бесконечной удалённостью от Него. А также в разъяснении фразы

 وَ هُوَ عَلٰى كُلِّ شَىْءٍ قَدٖيرٌ  “И Он над всякой вещью мощен! приводимой в “Двадцатом Письме” и в его Приложении совершенно ясно показана великая тайна единственности, согласно которой для Божественного могущества частицы равны звёздам, а оживление во время великого воскрешения всех душ является таким же простым, как оживление одной души, а вмешательство кого-то другого в сотворение Вселенной является в бесконечной степени неразумным.

И когда в истинах веры и Корана есть такая широта, что даже самый проницательный человек не в состоянии их охватить, они во всех тонкостях проявились у такого, как я, человека с запутанными мыслями, когда он в большинстве случаев находился в жалком состоянии, в отсутствии книг, к которым можно было обратиться, записывая наспех, среди давящих со всех сторон обстоятельств; что является прямым проявлением духовного чуда Корана, признаком Божественного благоволения и сильным скрытым указанием.

Четвёртое Указание. Пятьдесят-шестьдесят книг (*) были дарованы таким образом, что их не смог бы написать не то что такой, как я, мало размышляющий, подверженный непредвиденным обстоятельствам и не находящий времени для редактирования человек, но даже некий усердный и трудолюбивый исследователь, обладающий большим умом, что говорит о явном признаке Божественного благоволения. Потому что во всех этих темах все глубокие истины на примерах разъясняются даже для самых простых и неграмотных людей. Между тем, большинство этих истин великие учёные назвали “не поддающимися объяснению”, не смогли их растолковать не то что для простолюдинов, но даже для учёных.

Итак, преподать урок на уровне самого простого человека, самые далёкие истины, самым понятным способом подобному мне, плохо знающему турецкий, запутанно говорящему и многими не понимаемому человеку, с давних пор известному своей манерой усложнять даже самые явные истины, что подтверждают его прежние труды, обнаружил такую легкость изложения и облегчение в понимании, что конечно и, без всякого сомнения, это является признаком благоволения Всевышнего и не может быть произведением его собственного умения. И это некое проявление духовного чуда Благородного Корана, и отражение Коранических примеров.

Пятое Указание. При том, что эти брошюры получили очень большое распространение и попали на глаза всем слоям людей: от самого большого богослова и до самого простого человека, от большого святого из людей сердца и до самого упрямого безбожного философа, и хотя все они их читали, и некоторые даже получили от них пощёчины, всё же никто их не критиковал, и каждый слой, согласно своей степени, извлёк из них для себя пользу, что точно является признаком благосклонности Аллаха и неким караматом Корана. И подобно этому, все те разные трактаты, которые могут появиться в результате многих исследований и изысканий, были написаны с необыкновенной быстротой в то время, когда моё сознание и мысли были спутаны гнетущими событиями, что тоже является знаком благоволения и внимания Аллаха.

Да, большинство моих братьев и все находящиеся рядом со мной товарищи и переписчики знают, что пять частей “Девятнадцатого Письма” были написаны в течение нескольких дней, по два-три часа в день, в общей сложности за двенадцать часов, не обращаясь за помощью ни к одной книге. И даже самая большая часть этого “Письма” и её “Четвёртый раздел”, в котором слова “Досточтимый Посланник (Мир Ему и Благо)” показали ясную печать Пророчества, были написаны по памяти за три-четыре часа, под дождём, в горах. А такая важная и точная брошюра, как “Тридцатое Слово”, была написана в одном саду за шесть часов. “Двадцать восьмое Слово” же было написано за один – самое большее за два часа в саду Сулеймана. То же самое можно сказать и о большинстве других брошюр. И мои близкие друзья знают, что с давних пор, будучи стеснённым и сдавленным, я не мог изложить даже самых явных истин, и может быть даже не мог их понять. Особенно, если к тому давлению прибавится болезнь, то это ещё больше не даёт мне давать уроки и что-либо писать. Но вместе с тем, самые серьёзные “Слова” и брошюры были написаны самым быстрым образом, когда я пребывал в самом стеснённом и больном состоянии; и если это не явная благосклонность Аллаха, не дар Всевышнего и не карамат Корана, тогда что?

---

* Теперь уже сто тридцать.

И, какой бы ни была книга, но если она касается таких Божественных истин и веры, то в любом случае некоторые из её тем наносят вред какой-то части людей, а поэтому каждая тема не публикуется для всех. Между тем, эти книги – хотя я спрашивал у многих – никому не повредили, не оказали плохое, негативное влияние и не запутали мысли, и тому подобное, что, по нашему мнению, точно является скрытым знаком и Божественным благоволением.

Шестое Указание. Теперь, по-моему, стало очевидно, что большая часть моей жизни для того прошла в таком превышающем мои силы, разум и волю образе, и ей с такой целью было дано движение в этом удивительном виде, чтобы она дала такой результат, как эти книги, служащие Мудрому Корану. Словно вся моя научная жизнь обрела вид предварительной подготовки. И показ посредством “Рисале-и Нур” чуда красноречия Корана стал результатом этого дела. Даже то, что эти семь лет я нахожусь в ссылке, на чужбине, беспричинно изолированным против своей воли и, вопреки своему характеру, провожу жизнь в одинокой деревушке, отвергнув связи и правила общественной жизни, к которым издавна привык, без сомнения, дано мне для того, чтобы понудить меня чисто и искренне заниматься непосредственно служением Корану. И я уверен в том, что много раз выпадавшие на мою долю притеснения и несправедливые гонения были милосердно даны мне благосклонной Десницей для того, чтобы сосредоточить мои мысли на истинах Корана и не рассеивать их на другие вещи. И даже, хотя я с давних пор очень люблю изучать книги, моя душа была отрезана и удержана от изучения всех других книг. Из чего я понял, что на этой чужбине мне приходится отказаться от утешительного и обнадёживающего меня изучения книг для того, чтобы моим абсолютным учителем был только лишь Благородный Коран.

И эти произведения, брошюры – в абсолютном большинстве – были дарованы мне в неком моментальном виде, разом, без всякой внешней причины, лишь на основании возникающей в моей душе потребности. Затем, когда я показывал их некоторым своим друзьям, они говорили: “Это бальзам для ран нашего времени”. А после того, как книги получили распространение, судя по мнению большинства братьев, я понял: “Они (книги) играют роль некого лекарства, полностью отвечающего потребностям нашего времени и соответствующего его болезням”.

Итак, у меня не осталось сомнений в том, что вышеупомянутые состояния и приключения моей жизни, выходящие за круг моей воли и разума, а также необычные и непроизвольные исследования и изучения мною различных наук являются неким сильным Божественным благоволением и даром Аллаха для достижения такого вот священного результата.

Седьмое Указание. За время нашего служения, в течение пяти-шести лет мы своими глазами видели, без преувеличения сотню знаков особого Божественного внимания, благосклонности Аллаха и карамата Корана. Некоторые из этих знаков мы изложили в “Шестнадцатом Письме”, другие – в различных пунктах Четвёртого Раздела “Двадцать шестого Письма”, а ещё часть – в Третьей Теме “Двадцать восьмого Письма”. Мои близкие друзья о них знают. Многие из этих случаев известны моему постоянному другу – Сулейману Эфенди. Особенно много мы удостаиваемся необыкновенных происшествий и облегчений, когда занимаемся распространением, распределением по темам, редактированием, записыванием и переписыванием на чистовик книг “Рисале-и Нур”. У нас не осталось сомнений в том, что это является чудом (караматом) Корана. Примеров этому сотни.

И в отношении потребностей жизни мы находимся под такой милосердной опекой, что даже самое незначительное желание нашего сердца неожиданным образом даруется использующим нас в этом служении Всевышним Покровителем,.. и так далее. Таким образом, это положение является очень сильным скрытым знаком, указывающим на то, что мы используемся в этом деле. Мы побуждаемся вершить служение Корану под благосклонностью (и помощью) Всевышнего и в кругу Его довольства.

اَلْحَمْدُ لِلّٰهِ هٰذَا مِنْ فَضْلِ رَبّٖى

سُبْحَانَكَ لَا عِلْمَ لَنَٓا اِلَّا مَا عَلَّمْتَنَٓا اِنَّكَ اَنْتَ الْعَلٖيمُ الْحَكٖيمُ

اَللّٰهُمَّ صَلِّ عَلٰى سَيِّدِنَا مُحَمَّدٍ صَلَاةً تَكُونُ لَكَ رِضَاءً وَ لِحَقِّهِ اَدَاءً وَ عَلٰى اٰلِهٖ وَ صَحْبِهٖ وَ سَلِّمْ تَسْلٖيمًا كَثٖيرًا اٰمٖينَ 

“Хвала Аллаху, это дар моего Господа!.. Пречист Ты! Мы знаем только то, чему Ты нас научил. Воистину, Ты – Знающий, Мудрый!.. О Аллах, благослови и приветствуй нашего Господина Мухаммада, его семью и сподвижников так, чтобы Ты был доволен им, и чтобы удовлетворены были его права. Амин!”

* * *

Ответ на один конфиденциальный вопрос

  Об этом секрете “благосклонности и помощи Всевышнего” было давно написано конфиденциальным образом и добавлено в конце “Четырнадцатого Слова”. Так или иначе, но большинство переписчиков забыли и не написали его там. Значит, настоящее место больше подходит для данного вопроса, потому он и остался там скрытым.

Ты спрашиваешь меня: “Отчего в написанных тобой о Коране “Словах” есть такая сила и воздействие, которые редко встречаются в произведениях толкователей (муфассиров) и учёных? Порой в одной строке содержится сила целой страницы, а страница воздействует, как целая книга”.

Ответ. – красивый ответ. – Поскольку слава принадлежит не мне, а Корану, то я без страха могу сказать, что в большинстве случаев это так.

Ведь “Рисале-и Нур” – это не теория, а подтверждение; не согласие, а вера; не познание, а свидетельство и наблюдение; не подражание, а исследование; не признание, а понимание; не тасаввуф, а реальность; не притязание, а аргумент в том притязании. Мудрость этого такова:

В прежние времена основы веры были защищены, признание их было сильно. Познание учёных в вопросах деталей, даже без доказательств, были приемлемы и достаточны. Но, поскольку в это время научное заблуждение посягнуло на те столпы и основы веры, то Всевышний Творец, являющийся Мудрым, Милосердным и дарующим подходящее лекарство для каждой болезни, из сострадания к моему бессилию и слабости, нужде и бедности, даровал моим произведениям, служащим Мудрому Корану, один лучик сравнений и примеров Корана, являющихся самым блестящим проявлением чуда красноречия этой Благородной Книги.

Слава Аллаху, посредством “телескопа” сравнений, самые далёкие истины стали очень близкими.

И посредством объединяющей стороны сравнений, самые разбросанные вопросы собрались воедино.

И посредством “лестницы” смысла сравнений, стало возможно легко достичь самых высоких истин.

И с помощью “окон” этих сравнений, появилось некое близкое к очевидному вероубеждение в скрытых истинах и основах Ислама. Вместе с разумом все сомнения и фантазии, даже нафс и страсти были вынуждены покориться, и даже дьявол был вынужден сдать оружие.

Вывод. Какими бы ни были красота и влияние моих произведений, это лишь лучи сияния Коранических сравнений. Мне в этом принадлежит лишь желание с сильной нуждой и мольба в полном бессилии. Болезнь – моя, лекарство – Корана.

* * *

Заключение Седьмой Темы

     Написано для того, чтобы устранить сомнения, которые возникают или могут возникнуть в отношении скрытых указаний, пришедших в образе восьми Божественных благоволений, а также для того, чтобы изложить один великий смысл благоволения.

Это заключение состоит из “Четырёх Тонкостей”.

Первая Тонкость. В Седьмой Теме “Двадцать восьмого Письма” мы выразили утверждение в том, что находим некий скрытый знак Свыше в семи-восьми больших духовных Божественных благосклонностях и видим одно проявление того скрытого знака в совпадениях, изложенных в “восьмой благосклонности”. И мы также утверждаем, что те семь-восемь больших благосклонностей настолько сильны и несомненны, что каждое из них в одиночку доказывает существование того скрытого знака. Если представить невероятное, и некоторые из них покажутся слабыми и даже будут отвергаться, то это не повредит несомненности того знака. Тот, кто не может отрицать все те восемь благосклонностей, не смеет отрицать и этот знак. Однако, поскольку слои людей различны, и слой простонародья, являющийся наиболее многочисленным, больше доверяет своим глазам, и так как среди тех восьми благосклонностей не самой сильной, но самой явной являются совпадения (несмотря на то, что остальные семь более сильны, однако эта – для более широкой публики), то для того, чтобы устранить возникающие в отношении неё сомнения, я был вынужден – в виде сопоставления – изложить одну истину.

Итак, в отношении той явной благосклонности мы сказали: в пишущихся нами книгах слова “Коран” и “Досточтимый Посланник (Мир Ему и Благо)” показывают такие совпадения, что не остаётся никаких сомнений в том, что им придаётся такое упорядоченное положение намеренно. Однако, мы узнали об этом лишь через три-четыре года (после написания), что является нашим доказательством того, что эти намерение и воля исходят из скрытого, как некий знак благосклонности. То удивительное положение даётся в виде подтверждения чуда Корана и чуда Ахмада, в виде совпадения в этих двух словах. Благословенность этих двух слов представляет собой некую печать подтверждения чудесности Корана и чудес Ахмада (Мир Ему и Благо), а вместе с тем, другие, подобные слова также большей частью удостоились совпадения, но не больше, чем на одной странице. Эти же два слова полностью совпадают на протяжении одной-двух брошюр. И их совпадение наблюдается также в большинстве других частей “Рисале-и Нур”. Однако, мы много раз говорили, что основа таких совпадений может во множестве встречаться и в других книгах, но не в таком удивительном виде, демонстрирующем такое высокое намерение и волю. Итак, хотя опровергнуть это наше утверждение невозможно, всё же если смотреть на него внешним взглядом, как на недостоверное, могут появиться один-два варианта критики:

Один из них: Могут сказать: “Вы специально подстроили это совпадение. Его можно легко и просто сделать намеренно”. Против чего мы скажем: “Для доказательства некого утверждения достаточно двух верных свидетелей. Мы же можем найти сотню таких верных свидетелей, которые подтвердят, что это произошло с нашей стороны непроизвольно и ненамеренно, и мы узнали об этом совпадении только через три-четыре года.” В этой связи скажу следующее: “Этот чудесный карамат не того же вида, что достигающее степени чуда красноречие Мудрого Корана. Потому что человеческие силы не могут достичь той степени. Этот же чудесный карамат лежит за рамками сил человека, они не могут вмешаться в этот чудесный карамат. Если вмешаются, будет искусственно и испортится (Прим.).”

---

Примечание: В одном экземпляре “Девятнадцатого Письма”, на одной из страниц Восемнадцатого Указания было девять слов “Коран”, стоящих в форме совпадения, при этом мы соединили их линиями, и они образовали слово “Мухаммад”. На противоположной странице восемь слов “Коран”, вместе с совпадением образовали слово “Аллах”. И таких удивительных вещей имеется много. То, о чём говорится в этом примечании мы видели своими глазами.

Бекир, Тауфик, Сулейман, Галиб, Саид.

Третья Тонкость. В связи с особыми и общими указаниями мы укажем на один тонкий смысл Божественного Господства и Милости:

Один брат сказал красивые слова. Эти слова я помещу в этот пункт. Так вот, однажды я показал ему некоторые красивые совпадения. Он сказал: “Прекрасно! Вообще, каждая истина прекрасна. Однако совпадения этих слов и их успех ещё более прекрасны”. Я же ему ответил: “Да, каждая вещь или поистине прекрасна, или собственно прекрасна, или прекрасна в результатном отношении. И эта красота обращена ко всеобщему господству, к всеобъемлющей милости и ко всецелому проявлению могущества Аллаха. Как ты и сказал, скрытые указания в этом успехе ещё более прекрасны. Потому что они имеют некий образ, обращённый к особой милости, к особому господству и к особому проявлению могущества Всевышнего”. Приблизим это к пониманию посредством одного примера. Итак:

Всеобщая власть, закон и царская милость некого правителя могут распространиться на всех его подданных. Каждый гражданин непосредственно удостоен его благоволения и власти. В этой общей картине у единиц имеется множество особых связей. Вторая сторона – это особые благосклонности и распоряжения правителя, когда он сверх закона благоволит некому подданному, награждает его и даёт повеление.

Итак, подобно этому примеру, во всеобщем господстве и всеобъемлющей милости Мудрого, Необходимо Сущего Создателя, всякая вещь имеет свою долю внимания. И каждая вещь, в совпадающем с той долей отношении, имеет с Ним свою особую связь. И Своим могуществом, волей и всеобъемлющим знанием Он распоряжается каждой вещью, управляя ей даже в самом простом её деле. Каждая вещь в каждом деле нуждается в Нём. Всё действует и регулируется по Его мудрости и знанию. Какая природа может укрыться в том кругу правящего господства и вмешаться, возобладав влиянием; и какая случайность может влезть в этот круг чутких весов мудрости?! В “Рисале-и Нур” мы в двадцати местах твёрдыми аргументами отвергли “природу” и “случайность” и казнили их мечом Корана; показали невозможность их вмешательства. Однако, беспечные и невнимательные люди назвали случайностью дела круга внешних причин всеобъемлющего Господства, мудрость и причина которых для них непонятны. И некоторые законы деятельности Аллаха, мудрость которых невозможно охватить и которые сокрыты за завесой природы, они не смогли разглядеть и потому отнесли той природе.

Второе – это особое господство и забота, особенное благоволение и милостивая поддержка, проявляющиеся когда имена Милостивого и Милосердного Аллаха спешат на помощь отдельным созданиям, не способным вынести давление всеобъемлющих законов, неким частным образом поддерживают их и спасают от того давления. Поэтому каждое живое существо, особенно человек, каждый миг просит Его о помощи и каждый миг может её получить. Так вот, эти блага особого господства не могут спрятаться за случайностью и быть приписаны природе даже теми невнимательными, беспечными людьми.

Итак, исходя из этого секрета, мы с убеждением воспринимаем скрытые указания в книгах “Чудесное красноречие Корана” и “Чудеса Ахмада”, как некий особый знак Свыше. И мы удостоверились в том, что это особая помощь и особенное благоволение, которое покажет себя упрямцам. Объявили о нём мы только ради Аллаха. И да простит Он нас, если что-то мы сделали неправильно. Аминь.

 رَبَّنَا لَا تُؤَاخِذْنَٓا اِنْ نَسٖينَٓا اَوْ اَخْطَاْنَا

“Господи наш! Не наказывай нас, если мы позабыли или ошиблись” (Коран 2:286).

* * *

Мои Братья!

Изложу вам одну мою мысль, которая принесёт пользу между устазом, учениками и товарищами по уроку. А именно:

Вы – что превыше моих сил – с одной стороны являетесь моими учениками, с другой стороны – товарищами по уроку, и ещё с одной стороны – моими помощниками и советниками.

Дорогие братья! Ваш устаз не безгрешен… Считать его безошибочным – ошибка. Наличие в неком саду одного гнилого яблока не вредит тому саду. Нахождение в некой казне негодной монеты не опускает цену той казны. По секрету того, что “благой поступок записывается как десять, а плохой как один”, то справедливо будет даже увидев некий один проступок, одну ошибку, не обращать на это внимания ввиду других, хороших сторон и не отворачиваться. Поскольку темы, касающиеся истин, в целом, а иногда и их подробности относятся к виду вдохновения, пришедшего на сердце, то все они в целом несомненны, бесспорны.

Знайте, мои братья и товарищи по уроку! Если вы увидите мою ошибку и без стеснения скажете мне, я только обрадуюсь. Даже если ударите меня, я скажу: “Спасибо”. Ради соблюдения прав истины не стоит обращать внимание на другие вещи. Неизвестную мне истину, ради правды, я не то, что не стану отвергать из-за страстного нафса, а наоборот, принимаю её с полным уважением.

Знайте, что в это время обязанность сохранения веры очень важна. Она не должна взваливаться на такого слабого, мысли которого разрываются по многим сторонам, бедолагу как я; насколько это возможно, нужно помогать.

Всевышний Аллах по Своей совершенной милости, два года красивыми совпадениями, подобными в сравнении с серьёзными истинами свежим плодам, угостил наши умы, оживил наши мышления. От Своего совершенного сострадания, плодами тех красивых совпадений Он направил наши мысли к серьёзным истинам Корана и сделал те плоды пищей и едой для наших душ. Подобно финикам, они стали и едой, и десертом. И таким образом сошлись и истина, и украшение, и достоинство.

Братья, в это время против заблуждения и беспечности мы нуждаемся в очень большой моральной силе. К сожалению, сам я лично весьма слаб и несостоятелен. У меня нет каких-то чудесных караматов, чтобы посредством них доказать эти истины, и я не владею неким святым воздействием, чтобы через него привлечь к себе сердца. У меня нет высокой гениальности, чтобы с ней подчинить умы. Скорее, я некий нищий слуга при обители Мудрого Корана. Для того чтобы сломить упрямство этих упорных заблудших и призвать их к совести, я порой обращаюсь за помощью к секретам мудрого Корана. В “совпадениях” (тевафук), являющихся караматом Корана, я ощутил своего рода Божественный подарок и ухватился за него обеими руками.

Да, в просочившихся из Корана книгах “Ишаратʼуль-иʼджаз” и “Трактат о Воскресении”, я почувствовал некий несомненный знак. Есть ли этому подобие или нет, на мой взгляд, это является караматом Корана.

* * *

Мой дорогой, верный, старательный брат!

Все исполняемые тобой обязанности по служению Корану благословенны. Да даст Аллах вам успех, убережёт от апатии и преумножит энтузиазм!

Относительно братства хочу изложить одно правило, которое вам необходимо серьёзно принять во внимание. Жизнь является результатом единства и союза. Когда пропадает взаимный союз, пропадает и жизнь. Как указывает аят:

 وَ لَا تَنَازَعُوا فَتَفْشَلُوا وَ تَذْهَبَ رٖيحُكُمْ

“И не препирайтесь, а то ослабеете, и уйдёт ваша мощь” (Коран 8:46)

 если нарушается солидарность, то пропадает вкус коллектива. Вы знаете, что три отдельно стоящих “алифа” равняются трём. Если же их написать соединённо друг с другом, то будут равны ста одиннадцати… Так же и такие, как вы, три-четыре слуги истины, действуя отдельно и без распределения обязанностей, имеют силу трёх-четырёх человек. Если же в истинном братстве, с солидарностью, гордясь достоинствами друг друга, они будут действовать согласно секрету взаимной самоотверженности ради друг друга (тефани), то те четыре человека обретут силу четырёхсот человек.

Вы подобны механикам генераторов, способных осветить не только огромную Испарту, но и всю страну. Шестерни одной машины вынуждены поддерживать друг друга. И они не то что не завидуют друг другу, а наоборот, радуются большой силе друг друга. Если воображаемая нами разумная шестерня увидит более мощное колесо, то обрадуется. Потому что оно облегчает её обязанность. Люди, несущие на своих плечах большую, великую сокровищницу, коей является “служение правде и истине, Корану и вере”, при вхождении под неё других мощных плеч, гордятся ими, становятся признательными и благодарят их. Берегитесь, не открывайте двери критики друг друга. Достойных критики вещей есть много за пределами круга ваших братьев. Как я горжусь вашими достоинствами, и если у меня отсутствуют те достоинства, радуюсь от того, что они есть у вас, считаю их своими. И вы тоже должны смотреть друг на друга, взглядом вашего Устаза. Пусть каждый из вас будет словно распространителем достоинств другого.

Саид Нурси

* * *

Дорогой, уважаемый Устаз!

Каждое из ваших “Слов” (т.е. книг) является отдельным великим лекарством. Я получаю от них очень много света. Настолько, что читаю и хочу читать снова. И при повторе получаю такое Божественное упоение, что не могу описать. Твёрдо надеюсь, что сегодня, кто бы ни почитал по-совести ваши “Слова”, даже не все, а хотя бы одно, он был бы вынужден признать истину, а если безбожник – то оставить свой путь, или покаяться – если грешник.

Хусрев

* * *

    Письмо, написанное врачу, испытывающему сильную нужду в книгах «Рисале-и Нур» и пробудившемуся, читая и изучая их.

Здравствуй, мой искренний и дорогой друг, счастливый врач, сумевший определить свою болезнь!

Достойно похвал твоё духовное пробуждение, выраженное в твоём взволнованном письме.

Знай, что самым ценным среди существующего является жизнь и самым важным среди обязанностей является служение жизни, а самое драгоценное среди служений жизни — это трудиться для того, чтобы преходящую жизнь превратить в вечную.

Вся ценность и значимость этой жизни заключается в том, что она является семенем, основой и началом вечной жизни. Иначе, придавать значение лишь этой бренной мирской жизни, отравляя и портя вечную жизнь, будет таким же безумием, как предпочесть секундную молнию вечному солнцу.

С точки зрения истины самыми больными людьми являются врачи, завязшие в материализме и беспечности. Если им удастся извлечь из священной аптеки Корана лекарства веры (имана), подобные противоядию, то они исцелят свои болезни и залечат раны человечества. Если будет на то Воля Всевышнего, подобно тому, как твоё пробуждение вылечит твои раны, так и тебя оно сделает лекарством для болезни других врачей.

Тебе известно, что для отчаявшегося и потерявшего надежду больного духовное утешение иногда полезнее тысячи лекарств. Однако врач, завязший в трясине материализма, лишь удвоит безнадёжность того несчастного больного. По Воле Всевышнего твоё пробуждение сделает тебя утешением и светлым врачом для таких несчастных людей.

Ты знаешь, что жизнь коротка, а важных дел очень много. Если и ты, подобно мне, проверишь свои знания, то сколько ненужных, бесполезных, не значимых, словно кучи дров, вещей ты найдёшь среди них. Так как, я проверил и нашёл там много ненужного. Значит, необходимо найти способ сделать те научные сведения и философские познания полезными, светлыми и живыми.

И ты проси у Всевышнего пробуждения, которое направило бы твои мысли за счёт Мудрого Всемогущего Творца и, воспламенив, осветило бы те кучи дров, чтобы бесполезные научные сведения стали ценным познанием о Всевышнем.

Мой Умный друг! Всем сердцем я желал, чтобы из людей науки вышли люди, которые как Хулюси Бей искренне почувствовали бы свою потребность в свете веры и мудрости Корана. И поскольку «Слова» (книги “Рисале-и Нур”), обращаются к твоей совести, то каждое «Слово» воспринимай, как написанное для тебя письмо не моей личностью, а представителем сокровищницы Корана и как рецепт из священной аптеки Корана. Благодаря ним открой для себя круг непосредственной беседы. При желании напиши мне письмо. Если я не отвечу, то не обижайся. Так как издавна я редко пишу письма. Вот уже три года, как на множество писем родного брата я написал лишь один ответ.

Саид Нурси   

* * *

   Повествование чистосердечного, искреннего ха́физа, внимательного ходжи Хафиза Халида, который проделал большое служение в черновом записывании “Рисале-и Нур”.

Изложу одну тысячную долю моих чувств относительно такой мировой редкости и такого служителя Корана, как автор “Рисале-и Нур” Бадиуззаман Саид Нурси:

Мой Устаз удостоен проявления великого имени “Нур” (Свет). Это благородное имя, для него самого, является величайшим именем (исм-и азам). Его селение называется “Нурс”, имя его матери – Нурия, его устаза по тарикату Кадири звали Нуреддин, устаза по Накшибенди – Сейид Нур Мухаммед, его учитель по Корану – Хафиз Нури, его личный имам в служении Корану – Осман Зиннурейн (Да будет доволен им Аллах). Его мысли и сердце просветил аят “Нур”. И его примеры со светом, объясняющие многие затруднения, весьма ценны. То, что полное собрание трактатов названо “Рисале-и Нур”, ещё больше подтверждает, что имя “Нур” в отношении него является величайшим (исм-и азамом).

Вместе с тем, что удивительные произведения под названием “Рисале-и Нур” частично написаны на арабском, насегодня число частей “Рисале-и Нур” достигло ста девятнадцати(*). Каждый трактат необычен в изложении своей темы. Будучи весьма высоким, трактат касающийся Воскресения из мёртвых (хашира), получивший известность, как “Десятое Слово”, весьма чудесен и содержателен. Он весьма твёрдыми и мощными, разумными аргументами доказал такое положение веры, как воскрешение (хашр), являющееся для богословов основанным только на предании. Благодаря этому трактату очень многие спасли свою веру.

---

* Сейчас их число достигло ста тридцати.

Согласно секрету аята:

  هُوَ الَّذٖى جَعَلَ الشَّمْسَ ضِيَٓاءً وَ الْقَمَرَ نُورًا  “Он сделал солнце лампой и луну – светом” (Коран 10:5) я могу сказать, что “Рисале-и Нур” – это некая луна познания, которая засветилась от сияния Корана Превосходно Излагающего, соответствуя известному положению астрономии:

نُورُ الْقَمَرِ مُسْتَفَادٌ مِنَ الشَّمْسِ  “Свет луны идёт от солнца”. И могу сказать, что мой Устаз, став некой луной в отношении Корана, воспользовавшись светом солнца небес пророчества, коим является Досточтимый Пророк Алейхиссаляту Вассалям, проявился в образе “Рисале-и Нур”.

Что касается выдающихся качеств, редко встречающихся у других, то мой Устаз выглядит в очень превосходном свете. Если посмотреть на внешнее состояние, то кажется будто он не владеет ильмихалем; и вдруг, смотришь, он превращается в некое море познаний. Говорит лишь столько, насколько имеет полномочий и в степени извлечения пользы, получаемой от Досточтимого Посланника Алейхиссаляту Вассалям. В то время, когда нет извлечения пользы, он показывает скромность подобно молодому месяцу новолуния. Говорит: “Во мне нет света, нет ценности”. И это его качество является настоящей скромностью, и получается так, как сказано в хадисе:

 مَنْ تَوَاضَعَ رَفَعَهُ اللّٰهُ

“Того, кто скромен, возвышает Аллах”.

И вот, как того требует это качество, если у таких, как мы, своих учеников он встретит противоположные мнения по некоторым положениям, он задумывается и, если найдёт это мнение справедливым, принимает его, соглашаясь с полным смирением и удовольствием. “Машааллах, – говорит – вы знаете лучше меня. Да будет доволен вами Аллах”. Таким образом он постоянно предпочитает истину и справедливость гордости и самолюбию своего нафса. И даже я в некоторых вопросах возражал. Тогда он принимает ко мне весьма благосклонный, удовлетворённый вид. Если я ошибаюсь, красиво, не задевая мой характер, поправит меня. Если же говорю что-то верное, он бывает очень доволен.

Особенно в науке истинной мудрости, то есть, с точки зрения мудрости Шариата и Ислама, мой Устаз весьма необычаен, также, и в человеческой мудрости (философии) он продвинулся весьма далеко. Даже могу сказать, что в этом деле он обошёл Платона и Ибн Сину…

Тринадцать лет назад, будучи сотрудником “Отдела Исламской Мудрости”, он как-то раз наугад открыл трактат “Фютюху’ль Гайб” великого кутба и духовного просветителя – Абдулькадира Гейляни (да будет доволен им Аллах) – который по Божественной воле является покровителем, помощником и хранителем Устаза с самого детства и до сей поры. В тот момент открылась фраза:

 اَنْتَ فٖى دَارِ الْحِكْمَةِ فَاطْلُبْ طَبٖيبًا يُدَاوٖى قَلْبَكَ

“Ты находишься в месте мудрости, сперва найди лекаря, который исцелит твое сердце”.

Эти слова, будучи весьма многозначительными для него, послужили причиной превращения Прежнего Саида в Саида Нового. Будучи Прежним Саидом, он дал весьма тонкий и убедительный ответ на касающиеся религии вопросы англичан. И у него есть удивительное произведение под названием “Таликат” (Памятки на полях), которое по своей логике опередило труды Ибн Сины. С позиции рассуждения методом индукции(*) разъяснив около десяти тысяч логических затруднений, он показал такую степень охвата мышления, которой не смог достичь ещё ни один учёный… В одном трактате под названием “Сюнухат” (“Идеи”) я прочитал, что он увидел, как Досточтимый Посланник Алейхиссаляту Вассалям в духовном мире давал ему урок в неком медресе. На основании того духовного урока он написал необычайное толкование (тафсир) под названием “Ишарат’уль Иджаз” (“Знаки чуда”). Однажды он мне сказал:

“Если бы мне не помешали события и результаты Мировой Войны, то с дозволения и помощи Аллаха я бы написал “Ишарат’уль Иджаз” в шестидесяти томах. Иншааллах, “Рисале-и Нур” в конце концов займёт место того задуманного необычайного тафсира”.

За семь-восемь лет моих бесед с Устазом, я повидал много важного. Однако, согласно смыслу:

 اَلْقَطْرَةُ تَدُلُّ عَلَى الْبَحْرِ  “Капля указывает на море” этого письма показалось достаточно для того, чтобы указать на океан. Потому что тогда было время моего расставания с Устазом, и я писал торопясь. Уверен, что согласно секрету аята:

وَالصَّاحِبِ بِالْجَنْبِ  “И товарища, который рядом” (Коран 4:36). Устаз с молитвами и благосклонностью много раз воспользуется своим правом находить меня своим собеседником…

Хафиз Халид (Да смилуется над ним Аллах)

* * *

---

* Умозаключение от частного к общему. (Примеч. переводчика).

Первое медресе “Рисале-и Нур” в Барле, в котором 8,5 лет жил Почтенный Устаз, и огромная чинара, среди ветвей которой устроена площадка для размышлений и поклонения.

 

Написание и распространение

“Рисале-и Нур”

Бадиуззаман Саид Нурси пишет книги “Рисале-и Нур” в таких сложных и тяжёлых условиях, какие не встречались ни одному учёному человеку в истории. Однако, обладая негасимо великой волей и воодушевлённой любовью к служению, он, не боясь и не ослабевая, не пресыщаясь и не впадая в апатию, с полной отдачей сил, с бесподобным терпением, выдержкой и самоотверженностью пишет необыкновенное произведение “Рисале-и Нур”, являющееся великим путеводителем в наставлении и просвещении, и которое защитило, защищает и будет защищать этот народ и страну от дракона коммунизма, от бедствия масонства и безбожия. Состоящее из ста тридцати частей собрание “Рисале-и Нур” завершено за двадцать три года. Поскольку это произведение написано во время сильной необходимости, то каждая его брошюра становится весьма целебным лекарством и бальзамом. И, действуя таким образом, оно исцеляет духовные недуги очень многих людей. Каждый, кто читает “Рисале-и Нур”, пребывая в неком духовном состоянии, словно эти книги написаны специально для него, изучает их с большим интересом и нуждой. Наконец-то появилось такое произведение, которое полностью отвечает на все религиозные, исламские, идейные, духовные, сердечные и умственные потребности людей этого и следующих веков и дарует им все достаточные для них истины Корана.

“Рисале-и Нур” – это истинное толкование (тафсир) Мудрого Корана. В нём разъяснены не все аяты, но те из них, которые излагают истины веры, отвечающие нуждам этого времени.

Тафсир (Толкование Священного Корана) бывает двух видов: Первый – разъясняет слова и обороты аятов. Второй же ‒ объясняет и доказывает их смысл и истины. Согласно тысячам свидетельств и подтверждений исследователей и изыскателей истины, “Рисале-и Нур” является самым сильным, самым ценным, самым блестящим и совершенным тафсиром второго вида.

Книги “Рисале-и Нур” записывались и распространялись удивительным образом, не имевшим до сих пор аналогов. Бадиуззаман Саид Нурси не в состоянии сам, своей рукой написать какую-либо брошюру и размножить, так как у него плохой почерк. Поэтому он быстро диктует писарям, а они быстро записывают. Занимаясь работой в день по одному-два часа, есть такие чудесные произведения, которые написаны за десять, двенадцать и за один-два часа.

Брошюры, написанные Бадиуззаманом, его ученики, передавая из рук в руки, переписывают во многих экземплярах. Написанные копии они приносят автору. Автор же правит ошибки переписчиков. Занимаясь этими исправлениями, он сверяет копии с оригиналом, не путая их друг с другом. Сейчас же, редактируя то, что было написано им двадцать пять лет назад, в оригинал он уже не заглядывает.

Написанные брошюры с большим желанием и интересом берут люди, приходящие из расположенных поблизости сёл и деревень, и переписывают их от руки.

Книги “Рисале-и Нур” Устаз Бадиуззаман написал, не обращаясь ни к какой другой книге, кроме Корана. И во время написания при нём не было ни одной другой книги.

Осуществить излагаемый покойным Мехмедом Акифом в его двустишии идеал:

“Напрямую взяв вдохновение прямо из Корана,

На понимание века объясним понимание Ислама”

– стало подвластно Бадиуззаману.

Способ распространения “Рисале-и Нур” также ещё не видан ни в одном произведении за всю историю… А именно:

“Рисале-и Нур”, также наделённый обязанностью сохранения письменности Корана, нужно было распространять непременно кораническим шрифтом. Но старая письменность (арабский алфавит) тогда была запрещена и старые типографии были закрыты. Денег и богатства у Бадиуззамана не было, он был беден и с мирскими добром не связан. И те, кто размножал брошюры, переписывая их от руки, тоже едва сводили концы с концами. Переписчиков “Рисале-и Нур” приводили в полицейские участки, мучали, пытали, бросали в тюрьмы. На Бадиуззамана со стороны властей оказывалось давление, против него велась пропаганда, нагнетался повсюду страх. Население запугивали настолько, что у людей не оставалось смелости приблизиться к нему для получения уроков веры. Даже было время, когда религиозных людей вели на виселицу только за то, что они были религиозны и правдолюбивы. Такая тогда царила атмосфера страха и запугивания. Среди сильнейшей тирании и абсолютного деспотизма, люди религии были обречены на полное молчание. Ни одной настоящей книги, ни одной брошюры говорящей об истинах веры не издавалось, и никто не обучал этим истинам народ. Таким образом прилагались все усилия для того, чтобы превратить Ислам в некое безжизненное тело. Преподавание сущности и основ Исламской религии категорически запрещалось. (Прим.)

Итак, этот очень свирепый период безбожия рухнул с обретшим всеобщность распространением “Рисале-и Нур”. Цепи тирании, сковывавшие духовную и материальную (особенно духовную) жизнь верующих, были разбиты. “Рисале-и Нур” сломал хребет безбожия и разбил в дребезги его фундамент.

Да, это было время, когда “Рисале-и Нур” засиял против безбожия подобно молнии и этот свет Мудрого Корана, появившийся во всем величии и мощи, негласно распространился.

---

Примечание: Вся эта безбожная деятельность выполнялась теми скрытыми безбожниками, которые сегодня не переносят развитие религии.

Постепенно увеличивающаяся вера учеников “Рисале-и Нур”, получивших от него урок осознанной веры, получила развитие. Они стали обладателями верующей отваги и исламской храбрости. Подобно тому, как некий смелый командир языком своего состояния придаёт храбрости сотням солдат и становится их точкой опоры, точно также и представители духовной личности “Рисале-и Нур” – укрепившие с его уроками свою веру сотни тысяч, а теперь уже миллионы “учеников Нура”, во главе с Устазом Бадиуззаманом Саидом Нурси, стали для людей веры точкой опоры и хорошим примером. Эта сила веры учеников “Рисале-и Нур” и их героическое противостояние безбожию оказали большое влияние в народной среде и послужили причиной к пробуждению. Таким образом, они посредством “Рисале-и Нур” устранили также и все страхи и сомнения в человеческих сердцах. Придав народу и отечеству всеобщую смелость, надежду и радость, они спасли мусульман от отчаяния.

Для людей истины достоверно известно, что “ученик Нура”, сделавший своей целью “Рисале-и Нур”, обретает силу ста человек и служит вере и Исламу, как сто наставников. Не обращая внимание на высокомерные нападки неверия, на его помпезные выкрики, угнетения и тюрьмы, “ученики Нура”, как и их учитель, бесстрашно и без колебаний жертвовали своими душами, имуществом, семьями и детьми на пути служения посредством “Рисале-и Нур” вере и Исламу. Своей целью они сделали только одно: “Для спасения веры читать “Рисале-и Нур” и посредством него ради довольства Всевышнего, служить вере и Исламу”. Для того, чтобы преуспеть в достижении этих целей, они всякую вещь сделали служащей этому служению.

Да, “ученики Рисале-и Нур” уверовали в то, что они являются служащими некого “Господнего судна”, доставляющего Умму Мухаммада (Мир Ему и Благо) к берегам благополучия. Самая их главная цель состоит в том, чтобы служением Корану и вере, послужить причиной достижения спокойной и счастливой жизни для уммы Мухаммада (Мир Ему и Благо). В те годы, когда “Рисале-и Нур” размножался от руки, были такие люди, которые переписывали его, не выходя из дому по семь-восемь лет. В те времена в окрестностях Испарты тысячи учеников Нура из мужчин и женщин, молодёжи и стариков, даже в таком медресе “Рисале-и Нур”, как село “Сав”, – тысячей перьев переписывали “Рисале-и Нур”, размножая его экземпляры. (Спустя лишь двадцать лет со времени написания “Рисале-и Нур”, эти книги стали распространяться с помощью множительной техники. И только через тридцать пять лет они стали печататься в типографии. Иншааллах, придёт такое время, когда собрание “Рисале-и Нур” будет напечатано золотом, и языком радио будет читаться на разных языках, превратив всю Землю в некое обширное медресе уроков света веры и Корана.)

В распространении “Рисале-и Нур” серьёзного героизма удостоились также и благословенные женщины. Даже появились такие героини, которые, придя к Устазу, говорили: “Устаз! Я постараюсь сама вести все мирские дела и обязанности моего мужа. Он – твой, он принадлежит “Рисале-и Нур”, – предоставляя таким образом своим мужчинам больше возможностей в служении “Рисале-и Нур”. Держа по ночам лампу своим мужьям, переписывающим “Рисале-и Нур”, они принимали полное участие в их служении вере и религии. “Рисале-и Нур” своими руками переписывали и женщины, и девушки, впитывая глазами его свет. Как благословенные писарши они служили вере. Даже есть такие женщины – ученицы “Рисале-и Нур”, которые с воодушевлением читали эти книги, способствующие счастливому итогу при последнем вздохе благодаря свету веры, и знакомили с ними других женщин; распространяя “Нур” среди женщин, они совершали героическое служение, став причиной того, что многие их сёстры по религии осветились светом веры и Корана. Читая “Рисале-и Нур” сами и давая читать его другим, развивая свою веру, они словно поднялись на уровень неких духовных наставниц. Только лишь ради довольства Аллаха женщины чистосердечно и искренне привязались к блестящему и весьма благодатному свету Корана, имеющемуся в “Рисале-и Нур”, и, питая в своих сердцах негасимую любовь, они обрели счастье в обоих мирах. Величие и ценность “Рисале-и Нур” настолько укоренилась в их чистых сердцах, что читая вместе и слушая эти книги, их души переполнялись светом и благодатью, из глаз текли светлые слезы, и они испытывали духовную радость. Как же счастливы те женщины, которые за усердие в этом святом служении вере будут постоянно поминаться добром, в иной мир которых будет отправляться свет, и их могилы станут исполненным света подобием Рая, и в вечной жизни которые поднимутся на самые высокие степени, иншааллах. Вместе с тем, что в первую очередь они удостаиваются молитв Почтенного Бадиуззамана, по секрету духовного сотрудничества между учениками “Рисале-и Нур”, в их тетради благодеяний записывается много добрых дел. Искренняя привязанность к “Рисале-и Нур” этих самоотверженных женщин делает их причастными к молитвам миллионов учеников Нура. Читая “Рисале-и Нур” сами и обучая ему других, они достигают высоких духовных степеней. Мы с сильным убеждением и надеждой на милость Всевышнего, молим Его о том, чтобы большинство женщин стали похожими на них.

Проницательные издатели “Рисале-и Нур” ещё тридцать пять лет назад увидели содержащиеся в нём высокие истины, усвоили его святые уроки и с тех пор искренне и преданно встали грудью на его защиту от скрытых врагов религии. Несмотря на то, что дома “героев Нура” многократно обыскивались и самих их не раз бросали в тюрьмы, подвергая там суровым мучениям и давлению, они на протяжении многих лет продолжали заниматься распространением “Рисале-и Нур”. Хотя они могли позволить себе все желаемые мирские блага, однако отречившись от любых личных, мирских постов и богатств, посвятили свои жизни служению “Рисале-и Нур”.

Если будет задан вопрос: “В чём же причина такого усердия и самоотверженности, такой стойкости и преданности учеников “Рисале-и Нур”? Ответом на него будет следующее: “Причиной этого является наличие неопровержимых истин, заложенных в “Рисале-и Нур”, и в том, что служение вере, делается только лишь и только ради довольства Всевышнего Аллаха, а также в величайшей искренности Бадиуззамана”.

Бадиуззаман Саид Нурси пробыл в Барле около восьми лет. Большую часть времени он проводил в полях и садах. Уходя в безлюдные горы или сады, расположенные в двух-трёх часах пути, он пишет там “Рисале-и Нур”, а также занимается проверкой отправленных ему копий своих произведений, переписанных вручную в Испарте и её окрестностях. В течении одного дня он и делает проверку, и пешком идёт в удалённые места, дорога в которые туда и обратно занимает четыре-пять часов, и в тот же день три-четыре часа посвящает написанию книг, и при этом часто он сам себе готовил пищу. В те времена книги “Рисале-и Нур” вручную размножались влюблёнными в эти произведения его первыми учениками в сорока местах. Устаз взваливая эти книги себе на спину, уходил в горы, сады или поля, делал там проверку и возвращался домой. Будучи ссыльным, он подвергся самым сильным притеснениям того времени, и ему не позволялось встречаться ни с кем. Однако, среди тех лишений он обретает некое неиссякаемое богатство. Потому что он пишет и распространяет исходящие из Корана истины веры, которые просветят и направят и исламский мир, и всё человечество. Всю свою занятость он посвятил пишущимся им произведениям. Придёт такой день, когда эти произведения распространятся по всей Анатолии, дойдут до центров исламского мира и привлекут внимание политиков; в то время они разобьют идеологии безбожия и неверия, пытающиеся укорениться в народе, который веками был знаменосцем исламского мира, поставят препятствие наводнению этой страны течениями неверия, заблуждения и распутства, представляющими собой духовную личность идолов заблуждения этого века, станут почвой, обеспечивающей вечное спасение и счастье будущим поколениям.

Итак, поскольку по воле Всевышнего Бадиуззаман готовил почву такого величайшего исторического события и нёс бремя обязанности, содержащей настолько святую суть, то он был самым счастливым человеком своей эпохи. Ни в одежде, ни в целях, ни в идеалах он не изменился и не поколебался ни на йоту. Напротив, он нёс некий факел истины, устраняющий мрак и исправляющий современные вероубеждения. Он был исполнен усердия и решительности, потому что его служение и обязанность заключали в себе счастье и благополучие в обоих мирах для всех людей.

* * *

Медресе Устаза Бадиуззамана в Барле и чинара,

на которой он читал уроки и возносил молитвы

В Барле местом пребывания Устаза был дом, состоящий из двух комнат. Собственно говоря, у него не было какого-то своего дома, и вообще, на земле не было ни одного места, в управлении и владении которым он бы участвовал. Дом в Барле, в котором он жил восемь лет, является первым медресе “Рисале-и Нур”, подобный духовному центру трёхсот пятидесяти миллионов мусульман. Под ним расположен постоянно текущий родник. А перед ним стоит могущественная и величавая чинара, возвышающаяся в небо, подобно трём колоннам. Среди ветвей этой чинары устроена небольшая площадка. Эта площадка – самое удобное место для отдыха, размышления и поклонения Устаза весенней и летней порой. Преданные помощники Устаза, его ученики и местные жители Барлы говорят: “По ночам мы видели Устаза на площадке, устроенной в ветвях благословенной чинары, растущей перед медресе “Рисале-и Нур”. До утра он занимался восхвалением и поминанием Аллаха. Особенно весной и летом мы видели, как Устаз до самого утра находился среди тысяч ветвей этого огромного дерева и множества птиц, самозабвенно перелетающих с места на место. При этом мы не могли понять, когда он ложится спать и когда встаёт”.

Устаз часто болел, много времени проводил в недомоганиях и томлении. Ест он очень мало, только лишь немного похлебки. По ночам читает отобранные им суры Корана, известную молитву Досточтимого Посланника (Мир Ему и Благо) – “Джавшан’уль Кабир”, а также мунаджаты (мольбы) и салаваты таких величайших святых, как Шах Гейляни и Шах Накшибенди, и особенно “Хизбу’н-Нурие”, являющийся источником “Рисале-и Нур”, и собранные в “Двадцать девятом Луче” выдержки из Корана и мунаджаты, являющиеся сиянием коранических аятов и содержащие в себе некую систему размышлений о Всевышнем. Закончив с этим, он вновь занимался “Рисале-и Нур”. Днём же он занимался только чтением и правкой “Рисале-и Нур”, предпочитая это служение всему остальному. Когда нужно было срочно сделать какое-либо дело, касающееся “Рисале-и Нур”, он оставлял все другие занятия и в первую очередь заканчивал это дело.

Весенней порой Саид Нурси поднимался на площадку, устроенную среди ветвей огромной чинары, растущей перед его домом. Там он занимался своими обязанностями. Истины “Рисале-и Нур” он созерцает, осмысливает и проникается ими в высших духовных мирах, являющихся их подлинными источниками и месторождением. Разве можно описать те его размышления и чувства, которые он испытывал, будь то среди ветвей этой чинары, удостоенной смысла: ‌

  شَجَرَةٌ مُبَارَكَةٌ “Благословенного дерева”, будь то на очень любимых им деревьях Сосновой горы или на вершинах гор? Конечно, это невозможно! Аллах по Своей Совершенной Милости создал эту бесподобную личность века в некой способности, вбирающей в себя все разновидности человеческих совершенств, и повелел этим способностям раскрыться в самом великом образе. Так что этого исключительного человека, в отношении духовной личности “Рисале-и Нур”, протянувшейся в последние века древа Ислама и пустившей тысячи ветвей, Он обратил в некого “универсального учителя” по всем истинам. И, размещая в духовной личности “Рисале-и Нур” отблески и проявления всех без исключения исламских истин, вызвал изумление людей истины и совершенств. Таким образом, посредством “Рисале-и Нур” являющегося неким содержательным зеркалом пророчества Ахмада и истины Мухаммада (Мир Ему и Благо), Саид Нурси, как один Саид, истлел и растворился, но родился и увековечился, по-смыслу, как весь исламский мир. И до самого Конца Света “Рисале-и Нур” останется вечным и будет постоянно совершенствоваться. Разве есть какая-то возможность, чтобы не остающийся безразличным к сотворению крылышка мухи и придающий частицам этого крылышка множество мудростей и польз Всевышний Творец не был причастен к “Рисале-и Нур”, к местам, где писалось это произведение и его автор исполнял свои святые обязанности?.. Разве есть вероятность чтобы служащие такому святому делу места, медресе и благословенные деревья остались вне Его намеренной, особой милости? Конечно, это совершенно невозможно!

Будучи в Барле, Саид Нурси порой поднимался на Сосновую гору и некоторое время жил там в одиночестве. Та гора довольно высока. Подобно площадке на чинаре, растущей перед медресе в Барле, на двух больших деревьях, растущих на самой вершине Сосновой горы, у него также было устроено два места. На ветвях кедра и сосны он работал над “Рисале-и Нур”. И чаще всего, уходя из Барлы, он приходил в эту лесистую окрестность. Бадиуззаман говорил: «Эти места я не променяю даже на дворец “Йылдыз”!»

Сейчас, прерывая на этом наше повествование, мы представим вашему вниманию некоторые произведения и письма, касающиеся сути “Рисале-и Нур”, а также жизни Устаза в Барле и на вышеупомянутой Сосновой горе, где он писал свои произведения.

* * *

Кедр на вершине Сосновой горы, обращённый в сторону озера Эгридир,

на котором любил находиться Устаз Бадиуззаман.

Сосна, на которой Бадиуззаман занимался поклонением и размышлением,

а также на которой были написаны первые “Письма” из “Рисале-и Нур”.

بِاسْمِهٖ سُبْحَانَهُ وَ اِنْ مِنْ شَىْءٍ اِلَّا يُسَبِّحُ بِحَمْدِهٖ

 سَلَامُ اللّٰهِ وَ رَحْمَتُهُ وَ بَرَكَاتُهُ عَلَيْكُمْ وَ عَلٰى اِخْوَانِكُمْ لَاسِيَّمَا … الخره

“Во имя Аллаха, который пречист от всех недостатков! Нет ничего, что не прославляло бы Его хвалой. Мир вам, благословение и милость Аллаха, а также вашим братьям!”

Мои дорогие братья!

Я сейчас нахожусь на возвышенности “Сосновой” горы, на вершине большой сосны. Я ужаснулся от людей и сблизился с одиночеством. Когда у меня возникает желание поговорить с людьми, я представляю вас рядом с собой, беседую с вами по душам и нахожу утешение. Если не возникнет каких-либо препятствий, то я хотел бы побыть здесь один ещё пару месяцев. Если вернусь в Барлу, то, раз вы этого хотите, поищем способ поговорить с вами, чего я желаю больше, чем вы. Сейчас напишу два-три воспоминания, пришедшие мне на память на этой сосне.

Первое. Это немного конфиденциально, однако от тебя секретов быть не может. Итак:

Подобно тому, как некоторые из людей истины удостоены имени Аллаха Вэду́д (Любящий) и посредством проявления этого имени на высшем уровне, они смотрят на Необходимо Сущего Творца через “окна” существ. Точно также и этому вашему абсолютно ничтожному брату, только лишь в период использования его в служении Корану и лишь во время его пребывания на посту глашатая бесконечной сокровищницы этой Книги, дано некое положение, являющееся основой для удостоенности таких имён, как Рахúм (Милосердный) и Хакúм (Мудрый). Все “Слова” являются проявлением этой удостоенности. Иншааллах, эти “Слова” удостоены смысла:

 وَمَنْ يُؤْتَ الْحِكْمَةَ فَقَدْ اُوتِىَ خَيْرًا كَثٖيرًا

“…и тот, кому дарована мудрость, награждён великим благом” (Коран 2:269).

Второе. Вдруг на память мне пришла красивая фраза тариката Накшибенди: “Гласит путь Накшибенди – четыре отречения усвоить нужно: отреченье от этого мира, отреченье от Ахирата, отреченье от бытия и отречение от отреченья”. Тотчас вместе с тем воспоминанием возникла следующая мысль:

“Путь бессилия гласит: четыре вещи необходимы: абсолютная бедность, абсолютное бессилие, абсолютное воодушевление, абсолютная благодарность, о мой дорогой брат!”

Затем мне припомнилось написанное тобой блестящее и богатое стихотворение: “Взгляни на блестящую страницу книги вселенной”. Этими стихами я взглянул на звёзды, мерцающие на лике небес, и сказал: “Если бы я был поэтом, то дополнил бы его”. Однако у меня нет способности стихослагать и рифмовать, но, не смотря на это, я попытался,.. но сложить стихи не смог. Как эти строки возникли в моем сердце, так я их и записал. Ты, являющийся моим наследником, если хочешь, переложи их на стихи. Итак, вот что сразу возникло в моем сердце:

Послушай, как звезды в их милой проповеди

Диктуют счастливое письмо о Мудрости, посмотри!

Войдя все вместе в одну речь, они языком истины говорят:

“Мы – доказательства существования Абсолютно Всемогущего Творца,

Мы – светила Его Могущества и Единства!

Рассыпанные позолотой над ликом этой земли прекрасные чудеса для прогулок ангелов,

Принадлежащие этому небу, глядящие на землю и взирающие со вниманием на Рай

Тысячи внимательных глаз – мы! (Прим.)

Развешанные мудрой Рукой одного Прекрасного Всемогущего

На небесную часть древа мироздания, на всю ветвь Млечного Пути очень прекрасные плоды – мы!

Для обитателей этих небес по одному странствующему храму, по одному вращающемуся дому, по одному высокому гнезду – мы!

---

Примечание: На лике земли, являющейся рассадником и пашней для райских цветов, а также выставкой чудес Могущества, как созерцают эти удивительные вещи и чудеса ангелы небесных миров, также и подобные глазам небесных тел звезды, словно подобно ангелам, увидев на земле прекрасные творения, смотрят на Рай. Увидя те временные чудеса уже в вечном виде в Раю, будто смотрят то на землю, то на Рай. То есть они наблюдают за двумя мирами.

По одной светлой лампе, по одному великому кораблю,

По одному самолёту – мы! Одного Всемогуще-Совершенного, одного Мудрого Всевышнего

По одному чуду могущества, по одному чудному творению Создателя,

По одной мудрой редкости, по одному гениальному созданию, по одному миру света – мы!

Сотней тысяч языков сто тысяч показываем доказательств, доводим до слуха людей, являющихся людьми.

Неверующих ослепшие глаза перестали видеть нас и слов они наших не слышат. Но глаголющие истину знамения – мы!

Печать на нас одна, одно на нас клеймо, Господу нашему мы послушны, освящаем и прославляем Его, признательно поклоняясь!

По одной вдохновлённой частице великого создания по имени “Млечный Путь” – мы!”

 اَلْبَاقٖى هُوَ الْبَاقٖى

“(Аллах) Вечный, Он вечен”.

Саид Нурси

* * *

Шестое Письмо

بِاسْمِهٖ سُبْحَانَهُ وَ اِنْ مِنْ شَىْءٍ اِلَّا يُسَبِّحُ بِحَمْدِهٖ

سَلَامُ اللّٰهِ وَ رَحْمَتُهُ وَ بَرَكَاتُهُ عَلَيْكُمَا وَ عَلٰى اِخْوَانِكُمَا مَادَامَ الْمَلَوَانِ

وَ تَعَاقَبَ الْعَصْرَانِ وَ مَادَارَ الْقَمَرَانِ وَ اسْتَقْبَلَ الْفَرْقَدَانِ 

“Во имя Аллаха, который пречист от всех недостатков! Нет ничего, что не прославляло бы Его хвалой. Мир вам двоим, благословение и милость Аллаха, а также вашим братьям… Да пребудут над вами обоими и над вашими братьями милость Аллаха, Его мир и благодать до тех пор, пока есть дни и ночи, пока сменяют друг друга времена, пока существуют солнце и луна, и пока две полярных звезды стоят напротив друг друга”.

Мои усердные братья, мои преданные товарищи, являющиеся причиной моего утешения в этом чужом краю, зовущемся миром!

Поскольку Всевышний сделал вас моими товарищами, разделяющими со мной смыслы, дарованные моему мышлению, то, конечно, вы имеете право разделить со мной и мои чувства. Для того чтобы сильно вас не расстраивать, я, вычеркнув слишком мучительную часть, расскажу вам о некоторых из них в этой разлучной чужбине. Итак:

Последние два-три месяца я был очень одинок. Порой лишь один раз за пятнадцать-двадцать дней ко мне приходил какой-либо гость. Все остальное время я остаюсь один. И уже около двадцати дней рядом со мной нет пастухов, все разошлись.

Итак, глухой ночью, среди этих диких гор, вдали от всяких голосов, слыша лишь печальный шелест деревьев, я почувствовал себя находящимся внутри входящих друг в друга пяти разнообразных одиночеств.

Первое. По причине старости я остался на чужбине и в одиночестве без абсолютного большинства своих друзей и близких. Оттого, что они, оставив меня, ушли в Загробный мир, я ощутил себя в печальном одиночестве. И вот, среди этого одиночества предо мной открылся ещё один, уже другой круг одиночества. И в нём я тоже почувствовал тоску разлуки, родившуюся с уходом от меня большинства созданий, подобных ушедшей весне, с которыми я был взаимосвязан. И в этом одиночестве я почувствовал ещё один круг одиночества, возникшего от того, что я оказался вдали от родины и близких, оставшись один. И среди того одиночества ещё одно тоскливое чувство мне дали ощутить одинокие состояния ночи и гор. И от такого многократного одиночества я ощутил чрезвычайно одинокой свою душу, готовую к движению из этой тленной гостиницы в сторону вечности. Тогда я сказал: “Пресвят Аллах! Как же можно выстоять против этих мраков и одиночеств?..” И сердце моё запричитало:

О Господи! На чужбине, одинок, бессилен, слаб, болен, беспомощен, стар я.

Выхода не вижу, прошу спасения, каюсь, о помощи взываю к Божественной обители!

Тут же свет веры, сияние Корана и милость Всемилостивого поспешили мне на помощь. Те пять мрачных одиночеств они обратили в пять светлых надежд.

Язык мой произнёс:  حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ  “Достаточно нам Аллаха – Он Прекрасный Доверенный” (Коран 3:173).

Сердце же моё прочитало аят:

 فَاِنْ تَوَلَّوْا فَقُلْ حَسْبِىَ اللّٰهُ لَٓا اِلٰهَ اِلَّا هُوَ عَلَيْهِ تَوَكَّلْتُ وَهُوَ رَبُّ الْعَرْشِ الْعَظٖيمِ

“А если они отвернутся, скажи “Достаточно мне Аллаха, нет божества, кроме Него, на Него я положился, и Он – Господь великого Трона” (Коран 9:129).

А мой разум, обращаясь к плачущему от мучений и страха нафсу, сказал:

Перестань несчастный причитать от бед, на Аллаха уповай.

Знай, что причитания твои – ещё большая беда,

Ещё большая ошибка, горе сами по себе.

Если нашёл ты Того, Кто дал тебе беду,

То знай, нашёл ты дар и радость большие, чем та беда.

Бросай стенать, благодари,

Похожие на грусть слезы смеются над состоянием твоим,

Все улыбаются.

Если ж не нашёл – полон мир твой страданьями и тленом,

Становится напрасным, знай.

Когда над твоей главой висит несчастие с огромный мир величиной,

Что кричишь от маленькой беды, ты на Аллаха уповай.

Рассмейся упованием в лицо беде, пусть и она засмеётся.

Со смехом она уменьшается, изменяется.

И подобно одному из моих учителей – Мавляне Джалялетдину – своему нафсу я также сказал:

اُو گُفْتْ اَلَسْتُ و تُو گُفْتٖى بَلٰى شُكْرِ بَلٰى چٖيسْتْ كَشٖيدَنْ بَلَا

سِرِّ بَلَا چٖيسْتْ كِه يَعْنٖى مَنَمْ حَلْقَه زَنِ دَرْگَهِ فَقْر و فَنَا 

“Он тебя спросил: “Разве не Я твой Господь”, – ты же ответил: “Да, Ты мой Господь”. А какова благодарность за это, ты знаешь? Испытать беды. А знаешь ли смысл бед? Он в том, чтобы в нужде и несовершенстве присоединиться к хороводу (Его восхваления)”.

После этого и нафс мой тоже сказал: “Да, да! Со слабостью и упованием, с нуждой и просьбой о помощи открываются врата света, и рассеиваются мраки. Хвала Аллаху за свет веры и Ислама”. Я увидел, насколько высокую истину выражают слова знаменитого Хикем-и Атаийе:

مَاذَا وَجَدَ مَنْ فَقَدَهُ ۞ وَ مَاذَا فَقَدَ مَنْ وَجَدَهُ

то есть: “Что потерял тот, кто нашёл Всевышнего? И что нашёл тот, кто Его потерял?” То есть: “Нашедший Его – нашёл все, тот же, кто Его не нашёл, не найдёт ничего, а если что-то и найдёт, то лишь беду на свою голову”. И я понял смысл хадиса:

 طُوبٰى لِلْغُرَبَاءِ  “Счастье одиноким!” И возблагодарил Аллаха.

И вот, братья мои! Правда, эти мрачные одиночества осветились светом веры, однако их влияние на меня в некоторой степени осталось, и они пробудили во мне такие мысли: “Поскольку я одинок и нахожусь в одиночестве на чужбине, и уйду в одиночество, интересно, а не закончилась ли моя обязанность в этой гостинице? Дабы я мог доверить все вам и “Словам” и полностью порвать свои связи с миром”. Поэтому я беспокоил вас вопросом: “Достаточны ли “Слова” (то есть книги “Рисале-и Нур”), нет ли в них какого-то недочёта. То есть, завершена ли моя обязанность? Могу ли я со спокойным сердцем погрузиться в светлое, приятное, истинное одиночество и, забыв об этом мире, как сказал Мавляна Джалялетдин:

دَانٖى سَمَاعِ چِه بُوَدْ بٖى خُودْ شُدَنْ زِهَسْتٖى

اَنْدَرْ فَنَاىِ مُطْلَقْ ذَوْقِ بَقَا چَشٖيدَنْ 

Знаешь, что такое радение? Это отказ от бытия. Потому что вкус вечности можно ощутить во всетленности.

– могу ли я искать высокого одиночества?”

 اَلْبَاقٖى هُوَ الْبَاقٖى

“(Аллах) Вечный, Он вечен”.

Саид Нурси

* * *

Тринадцатое Письмо

بِاسْمِهٖ وَ اِنْ مِنْ شَىْءٍ اِلَّا يُسَبِّحُ بِحَمْدِهٖ

 السَّلَامُ عَلٰى مَنِ اتَّبَعَ الْهُدٰى وَالْمَلَامُ عَلٰى مَنِ اتَّبَعَ الْهَوَى

“Во имя Аллаха! Нет ничего, что не прославляло бы Его хвалой. Мир следующим пути истины. Порицание следующим своим страстям!”

Мои дорогие братья!

Вы много спрашиваете меня о моем состоянии и спокойствии, о том, почему я не обращаюсь за удостоверением, и о причине моего безразличия к современной политике. Поскольку эти три вопроса повторяются очень часто, и задаются мне также духовно, то я вынужден ответить на них языком “Прежнего Саида”.

Ваш первый вопрос. Как ты поживаешь? Как твоё состояние?

Ответ. Бесконечно благодарю Всемилостивого и Милосердного Господа за то, что разные виды притеснений со стороны мирских людей Он обратил в разные виды милости. А именно:

Когда я, отрекшись от политики и отойдя от мира, размышлял в пещере одной горы о Вечной жизни, мирские люди насильно вытащили меня оттуда и отправили в ссылку. Мудрый и Милосердный Создатель обратил эту ссылку для меня в милость. Превратил то моё ненадёжное отшельничество в той горе, подверженное причинам, портящим искренность, в надёжное и искреннее уединение в горах Барлы. Будучи в плену в России, я вознамерился и молился о том, чтобы провести остаток жизни в какой-нибудь пещере. Всемилостивый и Милосердный сделал для меня той пещерой Барлу, дал мне в ней такую же пользу. Однако при этом не нагрузил моё слабое тело тягостными трудностями той пещеры. В Барле, единственно, у двух-трёх человек имелись некоторые подозрения. По причине этих подозрений у меня были трудности. И эти мои друзья будто думают о моем спокойствии. Однако из-за тех подозрений они причинили вред и моему сердцу, и служению Корану. И мирские люди выдали удостоверения всем ссыльным и, выпустив из тюрем преступников, амнистировали их, мне же, несправедливо, не дали ничего. Мой Милосердный Господь, для того, чтобы больше использовать меня в служении Корану, и с целью побудить меня больше написать «Слова», являющиеся сиянием Корана, в неком безсуетном виде оставил меня на этой чужбине и обратил это в большую милость. И ещё мирские люди оставили всех влиятельных и сильных лидеров и шейхов, которые могут вмешаться в их мир, в больших и маленьких городах, разрешив каждому из них встречаться с родственниками и со всеми остальными. Меня же несправедливо изолировали и отправили в деревню. Ни одному моему родственнику или земляку, за исключением одного-двух, не разрешили ко мне приходить. Мой Милосердный Создатель обратил эту изоляцию для меня в величайшую милость. Очистив моё мышление и освободив от всякой корысти, сделал это средством получения света Мудрого Корана в том виде, в каком он есть. И поначалу мирским людям показалось, что два написанных мной за два года простых письма – это слишком много. И даже сейчас им не понравилось, что за десять или двадцать дней или даже за месяц ко мне исключительно ради вечной жизни приходят один-два гостя. Из-за этого они меня притесняют. Мой Милосердный Господь, мой Мудрый Создатель превратил эти притеснения в милость для меня. Обратил их в приятное уединение и приемлемое Им отшельничество в течение этих трёх благословенных месяцев, дающих заработать девяносто лет духовной жизни. “Хвала Аллаху в любом состоянии”. Таково моё положение и состояние.

Ваш второй вопрос. Почему ты не обращаешься за удостоверением?

Ответ. В этом вопросе я осуждён Предопределением, а не мирскими людьми. И обращаюсь я к Предопределению. Когда оно даст разрешение и моё пропитание здесь закончится, тогда я отсюда уйду. Смысл этого состоит в том, что каждое дело, выпавшее на долю человека, происходит по двум причинам: внешней и истинной. Мирские люди стали внешней причиной, приведшей меня сюда. Божественное предопределение же – это причина истинная, оно обрекло меня на эту изоляцию. Внешняя причина поступила со мной не по праву, истинная же свершила справедливость. Внешняя думала так: “Этот человек слишком рьяно служит религии и знанию, может он будет вмешиваться в наши мирские дела”, – и из-за такой вероятности сослала меня и тем самым совершила в отношении меня трёхстороннее чудовищное насилие. Предопределение же увидело, что я не могу служить религии и знанию поистине, со всей искренностью и осудило меня на эту ссылку. Обратило их чудовищную несправедливость в удвоенную милость. И поскольку судья здесь – Предопределение, и оно справедливо, то обращаюсь я к нему. У внешней же причины есть лишь что-то вроде повода. Значит, обращаться к ним бессмысленно. Если бы в их руках было какое-то право, или сильная причина, тогда можно было бы обратиться и к ним.

Несмотря на то, что я полностью отдалился от их мира, да проглотит он их, и абсолютно отрёкся от политики, пусть она путается под их ногами, их вымышленные поводы и подозрения, конечно, являются беспочвенными. А потому я не хочу своим обращением к ним подтверждать их подозрения. Если бы у меня было хоть какое-то желание вмешаться в мирскую политику, за нити которой дёргают иностранные руки, то не то, что за восемь лет, оно проявилось бы уже за восемь часов, стало бы заметным. Между тем, вот уже восемь лет у меня не было никакого желания прочитать хотя бы одну газету, и я не читал их. Уже четыре года я нахожусь здесь под наблюдением и ни разу ничего такого за мной замечено не было. Значит у служения Мудрому Корану есть такая высота, которая выше всякой политики, и она не даёт опуститься до этой мирской политики, большей частью состоящей изо лжи.

Вторая причина, по которой я к ним не обращаюсь, состоит в следующем: Требовать справедливости у тех, кто справедливостью считает несправедливость, является несправедливостью по отношению к истине. Совершать такой проступок я не хочу.

Ваш третий вопрос. Почему ты настолько безразличен к мирской политике? Видя ужасные события, происходящие в мире, никак не меняешь свою позицию. Или может тебе это нравится? Или же ты боишься и поэтому молчишь?

Ответ. Служение Мудрому Корану строго запрещает мне приближаться к миру политики. Оно заставляет меня забыть даже думать об этом. Иначе все происшествия моей жизни свидетельствуют о том, что страх не мог и не может удержать меня от следования принципам, которые я считаю истиной. Да и чего мне бояться? С миром меня ничего не связывает, кроме смерти. У меня нет семьи и детей, о которых бы я думал. Нет имущества, за которое я бы беспокоился; нет почёта династии, за который нужно было бы переживать. Тем, кто не то что не помогает мне сберечь мирскую славу, состоящую из корыстно-лицемерного почёта, но тем, кто помогает её разрушить, я выражаю благодарность. Осталась лишь моя смерть. Она же – в Руке Всемогущего Создателя. Кто может её ускорить, когда время ещё не пришло? Вообще, мы из тех, кто предпочитает смерть в достоинстве, нежели жизнь в унижении. Один человек, подобный “Прежнему Саиду”, сказал:

 وَ نَحْنُ اُنَاسٌ لَا تَوَسُّطَ بَيْنَنَا ۞ لَنَا الصَّدْرُ دُونَ الْعَالَمٖينَ اَوِ الْقَبْرُ

Мы такие люди, для которых среднего не существует. Мы находимся либо во главе мира, либо в могиле.

Точнее, служение Корану запрещает мне думать об общественно политической жизни человечества. А именно: Жизнь человечества – это некое путешествие. Благодаря свету Корана я увидел, что в это время его путь зашёл в некое болото. То падая, то вставая, караван человечества идёт среди грязной, зловонной жижи. Часть его следует по безопасной дороге. Другая часть же нашла некоторые средства, которые более-менее помогают ей спастись от грязи и трясины. Большинство же в темноте бредёт через эту грязную, зловонную топь. Двадцать процентов из них, по причине опьянения, посчитали эту грязную жижу благовонием и мажут её себе на лица и глаза. Падают, встают, пока не захлебнутся. Другие же восемьдесят понимают, что это болото, ощущают его грязь и вонь. Однако, они растерянны, не могут увидеть безопасной дороги.

Итак, в этой ситуации есть два выхода:

Первый. Взять дубину и привести тех двадцать пьяных в чувство.

Второй. Показав свет, указать тем растерянным благополучный путь.

Я вижу, что восемьдесят (из ста желающих вывести человечество) держат в руке дубину против тех двадцати. Однако тем восьмидесяти несчастным и растерянным беднягам свет они не показывают. Если и покажут,.. но поскольку у них в руках и свет, и дубина, то доверия не вызывают. Несчастный человек думает: “Может он подманивает меня светом, чтобы ударить дубиной”, – и опасается. А порой бывает, что когда дубина сломается, то исчезает или тухнет и свет.

Так вот, то болото – это распутная общественная жизнь человечества, полная беспечности и заблуждения. Те пьяные – это наслаждающиеся заблуждением упрямцы. Те растерянные – это люди, которым отвратительно заблуждение, но которые не могут из него выйти. Хотят спастись, но не могут найти дорогу. Растерянные люди. Те дубины же – это политические течения. А тот свет – это истины Корана. Со светом никто драться не станет, с ним не враждуют. Кроме проклятого шайтана, никто не станет питать к нему отвращения. И потому я тоже, для того, чтобы держать в руках Свет Корана, сказав:

  اَعُوذُ بِاللّٰهِ مِنَ الشَّيْطَانِ وَ السِّيَاسَةِ‌

“Прибегаю к Аллаху от дьявола и политики”.

и, бросив эту политическую дубину, двумя руками ухватился за свет. И увидел, что в политических течениях, и среди сторонников, и среди противников, есть люди, влюблённые в этот свет. Урок Корана и показанный им свет нисходят с такой степени, которая намного выше всяких политических течений и сторон, они пречисты и далеки от всех их пристрастных пониманий. И никакая сторона, никакое крыло или фракция не должны уклоняться от них и в чем-то обвинять. Разве только это не дьяволы в человеческом образе, или же животные в людском обличье, считающие неверие и ересь (бид’а) политическими вещами и принимающие их сторону.

Слава Аллаху, по причине изолирования от политики, я не опустил цену алмазоподобных истин Корана под обвинениями в политической пропаганде. Напротив, со временем в глазах всех слоёв народа цена этих алмазов блестящим образом растёт.

 اَلْحَمْدُ لِلّٰهِ الَّذٖى هَدٰينَا لِهٰذَا وَمَا كُنَّا لِنَهْتَدِىَ لَوْلَٓا اَنْ هَدٰينَا اللّٰهُ لَقَدْ جَٓاءَتْ رُسُلُ رَبِّنَا بِالْحَقِّ

“Хвала Аллаху, Который вывел нас на это! Мы бы не вышли, если бы Аллах нас не вывел к этому. Пришли посланцы Господа нашего с истиной” (Коран 7:43).

 اَلْبَاقٖى هُوَ الْبَاقٖى

“(Аллах) Вечный, Он вечен”.

Саид Нурси

* * *

Двадцать Второе Сияние

 بِاسْمِهٖ سُبْحَانَهُ

“Во имя Него, Пречистого!”

Это моё очень конфиденциальное письмо было написано для моих самых близких и преданных братьев двадцать два года назад во время моего пребывания в селе Барла Испартской области. Поскольку оно имеет отношение к жителям и властям Испарты, то представляю его справедливому меру этого города, его правосудию и полиции. Если будет уместно, то пусть оно будет перепечатано в нескольких экземплярах, дабы те, кто на протяжении двадцати пяти-тридцати лет ищут мои секреты и следят за мной, поняли, что нам скрывать нечего. И пусть знают, что это письмо является нашей самой большой тайной!

Саид Нурси

Три указания

Будучи третьим вопросом семнадцатого пункта “Семнадцатого Сияния”, по причине суровости и охвата рассматриваемых вопросов, а также силы и красоты ответов, эта тема вошла в “Тридцать первое Письмо” в качестве “Двадцать второго Сияния”. Этот сборник должен предоставить ему место. Конфиденциально. Только для самых близких, верных и искренних моих братьев.

بِسْمِ اللّٰهِ الرَّحْمٰنِ الرَّحٖيمِ

 وَمَنْ يَتَوَكَّلْ عَلَى اللّٰهِ فَهُوَ حَسْبُهُ اِنَّ اللّٰهَ بَالِغُ اَمْرِهٖ قَدْ جَعَلَ اللّٰهُ لِكُلِّ شَىْءٍ قَدْرًا

“Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного”. “А кто полагается на Аллаха, для того Он достаточен. Ведь Аллах совершает Своё дело; установил Аллах для каждой вещи меру”. (Коран 65:3).

В этой теме три указания

• ПЕРВОЕ УКАЗАНИЕ

Один серьёзный вопрос, касающийся меня и “Рисале-и Нур”, которым интересуются многие: “Хотя ты не вмешиваешься в бренную жизнь мирских людей, почему они при каждом удобном случае вмешиваются в твои дела, относящиеся к Иному миру? Ведь ни одна власть не вмешивается в дела отшельников и отрёкшихся от мира”.

Ответ. Ответом “Нового Саида” на этот вопрос является молчание. “Новый Саид” говорит: “Пусть за меня ответит судьба, предопределённая Всевышним”. Но вместе с этим, вынужденно предоставляет на время слово “Прежнему Саиду”, который говорит:

Ответ на этот вопрос должны дать власти Испартской области и его население. Потому что эта власть и этот народ намного больше меня причастны к смыслу, кроющемуся под этим вопросом. Поскольку за меня вынуждены думать и защищать власти, имеющие в своих рядах тысячи человек, и население, насчитывающее сотни тысяч душ, тогда зачем мне, не имея на то нужды, говорить с обвинителями и оправдываться?

Потому что вот уже девять лет я нахожусь в этой области. И чем дольше я здесь, тем больше отворачиваюсь от мира. Ничего скрытого у меня не осталось. Даже мои самые тайные, самые конфиденциальные брошюры находятся в руках властей и некоторых депутатов. Если бы я вмешивался в мирские дела либо пытался сделать это или хотя бы имел подобные мысли, заставляющие опасаться мирских людей, тогда почему, несмотря на то, что на протяжении девяти лет за мной ведётся пристальная слежка и при этом я, не скрывая излагаю свои мысли, приходящим ко мне людям, всё же власти мне не трогают меня? Если за мной есть какие-то преступления, вредящие народу, родине, их счастью и будущему, то вот уже девять лет за них ответственны эти власти, начиная от мера и до начальника сельской полиции. Для того, чтобы снять с себя ответственность, они вынуждены защищать меня и вопреки тем, кто в отношении меня “раздувает из мухи слона”, они должны наоборот делать из слона муху. А в таком случае, ответ на этот вопрос я препоручаю им.

Но что касается населения этой области, то причина по которой они вынуждены защищать меня больше, чем я сам состоит в следующем: на протяжении этих девяти лет мы посредством сотен брошюр, на деле показавших своё воздействие, трудились ради вечной жизни, крепкой веры и жизненного счастья этого благословенного народа, являющегося нашим другом и братом; и при этом от тех брошюр не возникло никакого шума и никто не понёс никакого вреда; и они не возбудили никаких политических или мирских злобных действий; и, слава Аллаху, посредством “Рисале-и Нур” Испартская область обрела в отношении силы веры и религиозной стойкости благословенность подобную той, что была у Благородного Дамаска прежних времён, или той, что имеется у всенародного медресе Исламского Мира – у Египетского Джами’уль Азхара. И тем самым в этой области сила веры превзошла безразличие, и стремление к поклонению перевесило распутство. И поскольку “Рисале-и Нур” помог обрести этой области такое религиозное достоинство, возвышающее его над всеми другими областями, то конечно все его люди, даже если среди них окажутся неверующие, вынуждены защищать меня и “Рисале-и Нур”. И поскольку моё незначительное право находится среди их очень серьёзных прав на защиту и мои обязанности в этом мире подошли к концу и так как, слава Аллаху, вместо такого бессильного бедняги как я, трудились и трудятся тысячи учеников, то я не вынужден защищать себя. Человек у которого есть тысячи адвокатов, сам себя защищать не станет.

• ВТОРОЕ УКАЗАНИЕ

Ответ на один критический вопрос.

Мирские люди говорят: “Почему ты обиделся на нас? Ни разу к нам не обратился и не хочешь с нами общаться. Говоришь, что мы тебя притесняем и жалуешься на нас. Между тем, у нас есть принципы, есть законы, соответствующие требованиям этого времени. Ты не хочешь следовать им. Тот, кто следует закону, угнетателем не является. Не принимающий же их является мятежником.

Например, в этот век независимости, в эту новую эпоху республик, в которую мы вступили, в соответствии с принципами равенства нашим основным правилом стал закон искоренения угнетения и насилия. Ты же под видом то наставника, то благочестивого отшельника привлекаешь к себе внимание и всеобщие симпатии и стараешься обрести некую силу, некое общественное положение, неподконтрольное властям; на что указывают твоё внешнее состояние и твоя прежняя жизнь. Такое положение же, выражаясь современным языком, может выглядеть нормальным лишь при деспотичном гнёте буржуазии. Однако поскольку с пробуждением и победой нашей народной массы, в нашем деле более приемлемы принципы социалистов и большевиков, то мы приняли эти законы социализма, и при этом твоё положение нам в не нравится. Оно идёт вразрез с нашими принципами. Поэтому у тебя нет права жаловаться и обижаться на те тяготы, которые мы тебе доставили”…

Ответ. Если тот, кто прокладывает какой-либо путь в общественной жизни человечества, не будет действовать в соответствии с естественными законами Вселенной, то в благих делах и в развитии ему не преуспеть. Все его деяния станут злом и разрушением. Поскольку имеется вынужденная необходимость действовать согласно естественным законам, то конечно, закон “абсолютного равенства” можно внедрить лишь с изменением человеческого естества и с устранением основополагающей мудрости сотворения человеческого рода. Да, я по своему происхождению и образу жизни отношусь к простонародью. И по своим убеждениям и мыслям я из тех, кто принял за правило принцип “Равенства прав”. И из справедливости, идущей от Ислама и из сострадания издавна я был среди тех, кто старался противостоять насилию и гнёту привилегированного класса, называемого буржуазией. Поэтому я всеми силами выступаю за полную справедливость и я против насилия, угнетения, притеснений и тирании.

Однако, природа человечества и заложенная в ней мудрость противоречат закону абсолютного равенства. Потому что Мудрый Творец, для того, чтобы показать Своё совершенное могущество и мудрость, из некой маленькой вещи создаёт много результатов, на одной странице пишет множество книг и что-то одно наделяет многими обязанностями. И вот, согласно этому великому секрету, Всевышний создал человеческий вид в таком естестве, которое прорастёт колосом, содержащим в себе тысячи видов, и покажет в себе столько уровней, сколько есть у тысяч других видов живых существ. Он не установил пределов для его способностей, чувств и тонкостей, как в случае с другими существами, но оставил его свободным и дал способности перемещаться по бесконечным уровням. И исходя из этого, человек обрёл образ наместника (халифа) Земли, плода Вселенной и царя живых существ.

Итак, самой важной основой и пружиной развития многообразия человеческого рода, – является испытание и истинно религиозное достоинство. Искоренение достоинства возможно с подменой человеческой сути, с погашением разума, умерщвлением сердца и уничтожением души. Да, есть такие совершенные слова, которыми нужно бы ударить по жестокому лицу этого века, несущего под маской независимости гнёт страшной тирании, но которые были ошибочно адресованы не заслуживающему их серьёзному человеку:

Возможно ли насилием и гнётом свободу уничтожить!

Попробуй, если сможешь понимание из человечности устранить!

Я же вместо них, чтобы ударить по лицу этого века, говорю:

Возможно ли насилием и гнётом истину уничтожить!

Попробуй, если сможешь сердце из человечности устранить!

Или же:

Возможно ли насилием и гнётом достоинство уничтожить!

Попробуй, если сможешь совесть из человечности устранить!

Да, подобно тому, как достоинство веры не является источником угнетения, так и не может быть оно причиной насилия. Притеснение и насилие говорят об отсутствии достоинства. И самым важным принципом достойных людей является то, что в общественную жизнь человечества они вмешиваются только лишь в образе слабости, бедности и смирения. Слава Аллаху, моя жизнь шла и идёт в согласии с этим принципом. Я не претендую на то, чтобы горделиво заявлять, что у меня есть достоинство. Однако, в виде сообщения о даре Всевышнего и с целью благодарности говорю:

Аллах по Своей милости и щедрости, даровал мне достоинство постижения истин веры и Корана и старания ради них. Слава Аллаху, этот Божий дар я на протяжении всей своей жизни, с Божьей помощью, расходовал ради пользы и счастья этой Исламской нации, и ни разу он не стал средством угнетения или насилия; подобно этому, желаемые беспечными людьми народные симпатии и радушный приём и признание людьми, по одной серьёзной причине, для меня отвратительны и я их избегаю. Поскольку из-за них пропали двадцать лет моей жизни, то я считаю их для себя вредными. Но принимаю их, как знак одобрения “Рисале-и Нур”, и поэтому не обижаю людей.

Итак, о мирские люди! Когда я абсолютно не вмешиваюсь в ваш мир, и ни в каком отношении не касаюсь ваших принципов, и когда по свидетельству девяти лет этой моей жизни в неволе, у меня нет совершенно никакого желания снова вмешиваться в мирские дела, на каком основании вы, подобно одному прежнему беззаконному человеку, постоянно искавшему удобного момента и вынашивавшему деспотичные идеи, так выслеживаете меня и притесняете? Какая в этом есть польза? Когда ни одна власть в мире не допускает таких надзаконных и никем не одобряемых мер, настолько подлые действия, произведённые в отношении меня, нужно обижаться не только мне, но и если узнает, то и всему человечеству, и даже всей Вселенной?

• ТРЕТЬЕ УКАЗАНИЕ

Один ложный и глупый вопрос.

Некоторые из чиновников говорят: “Поскольку ты находишься в этой стране; когда ты должен подчиняться её республиканским законам, почему ты уклоняешься от этого, прикрываясь отшельничеством? Например согласно законам нынешних властей; облачившись (вне исполнения обязанности) неким достоинством, угнетать этим часть народа, распространяя на них своё влияние, – противоречит закону республики, опирающейся на основу всеобщего равенства. Почему ты, не являясь должностным лицом выставляешься, дабы народ слушал тебя?”

Ответ. Те кто применяет закон, в первую очередь должны применить его к себе и лишь после этого могут применять его к другим. Вы же применяя к другим закон, который не применили к себе, сами раньше других нарушаете его и выходите против. Поскольку вы хотите применить ко мне закон абсолютного равенства, я вам на это говорю:

Когда рядовой солдат поднимется на общественное положение маршала и разделит с ним симпатии и почёт, оказываемые ему народом, и подобно этому маршалу удостоится тех симпатий и почёта; или же, когда тот маршал станет таким же простым как этот солдат, и обретёт его простое положение; и когда этот маршал вне своей обязанности потеряет всякую значимость; и если некий гениальный военачальник, ставший причиной победы армии, в глазах общественных симпатий, уважения и любви уравняется с неким самым глупым рядовым, тогда, согласно вашему закону равенства, вы можете мне сказать: “Не называй себя ходжой! Не принимай уважения! Отрицай своё достоинство! Прислуживай своей прислуге! Будь товарищем попрошаек!”

Если же скажете: “Эти уважение, положение и симпатии присущи времени исполнения обязанностей и тем, кто ими наделён. Ты же никаких обязанностей не несёшь и не можешь принимать уважение народа, подобно тем, кто их исполняет”.

Ответ. Если человек будет состоять из одного тела и если навечно останется в этом мире, и если врата могилы закроются, и смерть будет умерщвлена, и если при этом обязанности останутся только у военных и гражданских чиновников, тогда может в ваших словах и будет какой-то смысл.

Однако поскольку человек состоит не только из тела. Сердце, язык, разум и мозг не возможно оторвав от этого тела, скормить ему. От них не избавиться, они тоже требуют руководства…

И поскольку врата могилы не затворяются, и поскольку опасение за то, что ждёт по ту сторону могилы, является самой важной проблемой каждого человека… Конечно, обязанности и должности, которые должен уважать и подчиняться народ, не ограничены только в общественном, политическом и военном отношении мирской жизни. Да, подобно тому как выдача удостоверения тем кто отправляется в путешествие является некой обязанностью, так и наделение удостоверениями путников отправляющихся в сторону вечности, и при этом снабжение их на том мрачном пути светом, является такой обязанностью, которая по важности превзойдёт любую другую. И отрицать эту обязанность можно лишь с отрицанием смерти и с опровержением ежедневных свидетельств тридцати тысяч свидетелей, каждый день заверяющих печатями своих мёртвых тел утверждение اَلْمَوْتُ حَقٌّ “Смерть – истина”.

Поскольку есть духовные обязанности, опирающиеся на необходимые духовные потребности. И так как самой важной из этих обязанностей является, служащая паспортом для путешествия в вечность, фонарём сердца во мраке загробного мира, и ключом к вечному счастью, вера, а также обучение ей и её укрепление… Конечно, исполняющий эту обязанность религиозный учёный ни в коем случае не проявит неблагодарности, и не посчитает дарованный ему Божий дар и достоинство веры ничтожными, и не опустится до степени распутных и грешников. Не испачкает себя ересью и распутством низких людей! Так что причина отшельничества, которое вы не одобряете и считаете проявлением неравенства, лежит в этом.

Итак наряду с этой истиной, с такими как вы, мучающими меня своими наказаниями высокомерными людьми, чья гордыня из-за эгоизма и нарушения закона равенства достигает степени фараона, я не разговариваю. Поскольку высокомерные люди считают смиренность униженностью, то смиренность проявлять перед ними не нужно. Но для тех, у кого есть совесть, для скромных и справедливых я говорю:

Я, слава Аллаху, знаю о своих недостатках и слабости. И не то что не желаю какого-то горделивого уважаемого положения над мусульманами, но постоянно видя бесконечные недостатки и свою незначительность, с покаянием найдя утешение, желаю от людей не уважения, а молитв за меня. И я думаю, что все мои товарищи об этом моём убеждении знают. Есть только лишь вот что: в момент служения Мудрому Корану и во время урока истин веры, ради этих истин и из уважения к чести Корана, сохраняя во время урока требуемые этим положением достоинство и величие знания, чтобы не склонять головы перед заблудшими, я временно принимаю это достойное положение. И думаю, что мирские законы не в состоянии выйти против этого пункта.

Обращение, достойное удивления. Известно, что повсюду учёные люди судят с точки зрения науки и знания. Где бы и у кого они ни увидели знание и учёность, с точки зрения профессии начинают питать к нему уважение и дружеские чувства. Даже если приедет некий профессор из какого-то враждебного государства, то и тогда, из уважения к его знаниям и учёности, учёные люди этой страны навестят его и проявят почтение.

Между тем, в то время, когда самое высокое научное собрание Англии, пожелало услышать от Высшего Духовного Управления Мусульман, состоящий из шестисот слов ответ на шесть вопросов, один учёный, который подвергся неуважительному отношению со стороны представителей просвещения, дал на те шесть вопросов заслуживший одобрение ответ шестью словами; и при этом противостоя истинными знаниями и наукой, тот учёный разбил самые основные и важные законы иностранных философов; и опираясь на полученную от Корана силу знания и науки, он “преподал урок” Европейским философам; и за полгода до объявления независимости, он пригласив учёных, преподавателей и учащихся на диспуты в Стамбуле, ни о чём не спрашивая безукоризненно точно ответил на их вопросы (Примечание); и всю свою жизнь он посвятил счастью этого народа, и издав на турецком языке сотни своих произведений, он занимается его просвещением, и при этом он является и земляком, и единоверцем, и другом, и братом, но не смотря на это, больше всего неприятностей, враждебности и неуважения этот учёный видит от некоторых из тех, кто связан с учёными кругами, а также от малой части официальных мулл.

Так как же это можно назвать?.. Разве это цивилизованность? Разве это любовь к знаниям, любовь к Родине, к народу или к республиканскому строю? Нет и ещё раз нет! Абсолютно ничего подобного!.. Просто это Божественное предопределение показывает ему враждебность оттуда, откуда он ожидал дружелюбия, для того, чтобы из-за уважения людей в его знания не примешалось лицемерие.

---

Примечание: «Новый Саид» говорит: «Я не поддерживаю этих слов «Прежнего Саида», сказанных здесь с некой гордостью. Поскольку в этом вопросе я предоставил слово ему, то не могу заставить его замолчать. С желанием, чтобы он немного показал себялюбцам своё самолюбие, умолкаю”.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Нападки, которые по-моему заслуживают удивления и являются поводом для благодарения Аллаха:

У этих необыкновенно себялюбивых мирских людей в деле их себялюбия имеется такая чувствительность, что если бы она была осознанной, то их поведение могло бы достичь степени некого карамата или же некой большой гениальности. И это поведение состоит в следующем:

Чувствительностью своего себялюбия они словно чувствуют во мне некое желание выказать своё превосходство, которое я сам в себе не замечаю, и яростно выступают против него. За эти восемь-девять лет я уже восемь-девять раз имел опыт: после каких-либо их деспотичных обращений со мной, задумываясь о предопределении Всевышнего и вопрошая: “Почему они набросились на меня?”– я искал происки своего нафса. И каждый раз понимал, что этот мой нафс или неосознанно по-своему естеству склонился к высокомерию, или же обманул меня намеренно. И тогда мне оставалось лишь сказать: “Божественное предопределение, под несправедливостью этих тиранов, поступило со мной справедливо”.

Например, этим летом мои друзья посадили меня на красивого коня и я поехал на прогулку. Неосознанно в моей душе проснулось некое самодовольное желание поразвлечься, и мирские люди настолько яростно выступили против этого моего скрытого желания, что отбили не только его, но и многие другие мои аппетиты. И даже ещё к примеру в этот раз после Рамадана, по причине благоволения к нам посредством своего карамата одного большого святочтимого имама прежних времён, среди богобоязненности и искренности моих братьев и посреди уважения высоко думающих обо мне посетителей, мой нафс – когда я того не заметил – горделиво, будто под маской признательности, возжелал выказать превосходство. Тотчас эти мирские люди со своей бесконечной чувствительностью, словно они могут заметить даже частицу лицемерия, начали ко мне придираться.

Я благодарю Всевышнего за то, что их несправедливость стала для меня средством обретения искренности.

رَبِّ اَعُوذُ بِكَ مِنْ هَمَزَاتِ الشَّيَاطٖينِ ۞ وَاَعُوذُ بِكَ رَبِّ اَنْ يَحْضُرُونِ

اَللّٰهُمَّ يَا حَافِظُ يَا حَفٖيظُ يَا خَيْرَ الْحَافِظٖينَ اِحْفَظْنٖى وَ احْفَظْ رُفَقَائٖى مِنْ شَرِّ النَّفْسِ وَ الشَّيْطَانِ وَ مِنْ شَرِّ الْجِنِّ

وَ الْاِنْسَانِ وَ مِنْ شَرِّ اَهْلِ الضَّلَالَةِ وَ اَهْلِ الطُّغْيَانِ اٰمٖينَ اٰمٖينَ اٰمٖينَ

 سُبْحَانَكَ لَا عِلْمَ لَنَٓا اِلَّا مَا عَلَّمْتَنَٓا اِنَّكَ اَنْتَ الْعَلٖيمُ الْحَكٖيمُ

“Господи, я прибегаю к Тебе от искушений дьяволов, и я прибегаю к Тебе, Господи, чтобы они не явились ко мне!” (Коран 23:97-98). “О Аллах, о Охраняющий, о Сохраняющий, о Самый Лучший из Защитников! Защити меня и близких моих от зла нафса и сатаны, от зла джиннов и людей, от зла злодеев и безбожников! Аминь! Аминь! Аминь!!!”… “Пречист Ты! Мы знаем только то, чему Ты нас научил. Воистину, Ты – Знающий, Мудрый!” (Коран 2:32).

* * *

Шестая Надежда

Двадцать Шестого Сияния

Однажды, находясь в тяжёлой ссылке, избегая людей, я остался один на вершине соснового холма в селении Барла. В своём одиночестве я старался найти некий свет. Одной ночью я находился на вершине высокой сосны, находящейся на пике этой высокой горы, в самодельной комнатке с открытым верхом. И старость мне напомнила о нескольких чужбинах, находящихся одна в другой. Как было разъяснено в Шестом Письме, некий печальный звук, исходящий лишь от поскрипывания и шелеста деревьев в ту глухую, беззвучную ночь, очень сильно затронул меня, мою старость и одиночество. Старость напомнила мне о том, что подобно тому, как этот день сменился на тёмную могилу ночи, а мир оделся в чёрный саван, точно так же и день твоей жизни сменит ночь, а день мира сменит ночь мира Берзаха. И нашептало уху моего сердца о том, что день лета жизни тоже переменится на ночь зимы смерти. И моя душа вынуждена была сказать:

Да, подобно тому, как я был отлучён от родины, так же я был в разлуке со своими любимыми, ушедшими в Иной мир за прошедшие пятьдесят лет своей жизни, и остался, плача им в след; и это было ещё более печальным и скорбным одиночеством, чем разлука с родиной. И эта ночь, и одинокое состояние этой горы в печальном отчуждении, намного больше так приблизило меня к печальному и доставляющему боль одиночеству, что моя старость мне сообщила о приближении времени расставания со всем миром. И в этом состоянии одиночества в одиночестве, и печалей в печали я искал некий свет, некую надежду. Неожиданно мне подоспела на помощь вера в Аллаха. И до такой степени она обнадёжила меня своей близостью, что если бы это многократное состояние одиночества, в котором я находился, умножилось бы в тысячу раз, то всё равно этого утешения было бы достаточно.

Да, о состарившиеся мужчины и престарелые женщины! Поскольку у нас есть Милостивый Творец, то для нас не может быть одиночества. А поскольку Он есть, то для нас всё есть. И поскольку Он есть, то значит, и ангелы у Него есть. А поскольку это является таковым, то наш мир не пуст. Пустошь гор и необитаемость пустынь заполнены рабами Истинного Господа. И кроме поклоняющихся разумных существ, с Его светом и с Его Именем и камни и деревья будут походить на образ неких общительных друзей. И языком своего состояния смогут разговаривать и веселить нас.

Да, доказательства и свидетельства, свидетельствующие о Его существовании по количеству созданий во вселенной и по числу букв в этой великой книге вселенной, и показывающие Его милость по количеству инструментов, продуктов питания и благ, которые могут являться для живых существ источником милосердия, милости и заботы, показывают нам Обитель нашего Творца, Создателя, Покровителя, который является Милостивым, Дарующим, Близким и Очень Любящим. И самыми лучшими заступниками для нас у Его Обителью являются наши бессилие и слабость. А временем бессилия и слабости является старость. Значит вместо того, чтобы быть обиженным на старость, являющуюся заступником у подобной Обители Всевышнего, необходимо наоборот любить её

* * *

 

 

 

Вторая часть

Жизнь в Барле

Появление “Рисале-и Нур”

До сих пор мы рассмотрели все периоды жизни Бадиуззамана Саида Нурси, начиная с его появления в этом мире в Восточной Анатолии. Теперь пришло время войти в период его великого дела (призыва), являющегося плодом и результатом прожитых им до этого сорока‒пятидесяти лет жизни, подобий которого история знает очень мало, и имеющего мировую значимость. Устраняя все духовные и материальные мраки, на свет появляется “Рисале-и Нур”, заливающий светом весь мир. Над долинами мировых наук и просвещений из Турции восходит яркое солнце!

* * *

Ссылка Бадиуззамана из Восточных вилайетов Анатолии в Западную Анатолию, появление

“Рисале-и Нур”, его написание и распространение.

Когда Мулла Саид жил в вышеупомянутой пещере в окрестностях Вана, на Востоке начались восстания. В ответ на письмо одного из организаторов мятежа, пишущего ему: “Вы имеете сильное влияние”, – и просящего поддержки, он отвечает: “Турецкий народ на протяжении многих веков служил Исламу и взрастил многих святых. На их внуков меч поднимать нельзя. И вы не поднимайте. Откажитесь от ваших замыслов. Народ нужно наставлять и просвещать!”

Однако, всё же правительство ссылает Бадиуззамана в Западную Анатолию.

Когда его посредством жандармов взяли из пещеры и вели для отправки в ссылку, на встречу им выходили вооружённые группы, население и знатные люди, которые просили его: “Помилуй, хазрат, не уходи, не бросай нас. Позволь мы не отправим тебя. Если хочешь, увезём тебя в Аравию!”. Но Бадиуззаман, говоря: “Я отправляюсь в Анатолию, хочу к ним”, – успокаивает всех их. Поначалу его под конвоем ссылают в Бурдур. Там он под притеснениями и слежкой проводит мучительную невольную жизнь. Однако он совершенно не тратит время попусту. Некоторой части верующих давая урок истин книги “Первые Врата Света”, состоящей из тринадцати уроков, он скрыто подготавливает её в виде книги. Верующие люди, оценившие эти бриллианты мудрости и страстно нуждающиеся в них, размножают книгу переписывая её вручную. В конце концов, скрытые враги религии пишут рапорт: “Саид Нурси не проводит здесь время впустую, и занимаются религиозными беседами”. Тогда и в Бурдуре принимается решение отправить его в село “Барла” Испартского вилайета, уединённое в горах, дабы он: “в одиночестве, на чужбине, среди лишений потихоньку помер в отдалённом уголке страны”.

Когда Бадиуззаман Саид Нурси был ещё в Бурдуре, этот город посетил глава военного ведомства маршал Февзи Чакмак. Градоначальник Бурдура пожаловался ему: “Саид Нурси не подчиняется администрации, и всем кто к нему приходит, даёт уроки религии”. Маршал Февзи Чакмак, зная насколько духовно великим и прямодушным человеком является Бадиуззаман, сказал: “Не трогайте его, от Бадиуззамана вреда не будет. Проявляйте уважение”.

Во всех местах, куда ссылали Саида Нурси, против него принудительно, через официальных лиц велась страшная пропаганда, предпринималось множество “грязных” действий, дабы верующие не приближались к Бадиуззаману и не смогли воспользоваться его религиозными уроками. Но влияние и ценность его уроков веры, от сердца к сердцу, распространяются среди местного населения, и любовь к произведениям Бадиуззамана завоёвывает души.

Барла

Барла – это первый центр, где получили начало книги “Рисале-и Нур”, отправленные на духовную поддержку людей веры. Барла – это селение, где против ужасного течения безбожия и заблуждения, обрушившегося на головы исламских народов и особенно народов Анатолии, вышел исходящий из Корана свет пути истины, взошло прекрасное солнце счастья. Барла – это благословенное место, где по милости Всевышнего Аллаха, по Его благосклонности и благоволению для этой счастливой Анатолии, для сынов этого героического мусульманского народа и для всего исламского мира засияли произведения, являющиеся основой их жизни и вечного счастья.

Бадиуззаман Саид Нурси, живя в Барле, находился под постоянными и очень сильными притеснениями, угнетениями и слежкой. Причина же, по которой его сослали сюда, состояла в том, чтобы отдалить его от многолюдных городов и, бросив в такое изолированное селение, воспрепятствовать кипению живущего в его душе исламского патриотизма, запретить ему говорить, воспрепятствовать его общению с кем-либо, помешать написанию произведений о вере и Исламе; погрузив его в бездействие, не дать ему бороться против безбожников и служить Корану. Бадиуззаман же полностью преуспел в обратном. Не тратя попусту ни секунды, в таком уединённом месте, как Барла, он написал произведения “Рисале-и Нур”, дающие уроки истин Корана и веры, и обеспечил их подпольное распространение. Этот успех и этот триумф является очень большой победой. Потому что в тот весьма ужасный период безбожия не давали написать ни одного настоящего религиозного произведения. Заставив молчать религиозных людей, старались их уничтожить. Но безбожники не смогли сломить Бадиуззамана, не смогли воспрепятствовать его исламским, религиозным изданиям, пробуждающим онемевшие сердца и умы. Подобное распространение религиозной литературы, какое было произведено Бадиуззаманом за двадцатипятилетний период мощнейшего угнетения и полной тирании, не смог сделать ни один человек.

Бадиуззаман был сослан в Барлу в 1925-1926 годах. Эти годы были первыми годами абсолютной диктатуры, которая продолжалась в течении двадцати пяти лет. Скрытые безбожные комитеты тогда приводили в действие свой план, заключавшийся в том, чтобы: “по одному уничтожить все исламские символы, свести на нет дух Ислама и, собрав у людей Коран, уничтожить его”. Понимая, что преуспеть в этом им невозможно, они по-сатанински замышляли: “сделать такой план, чтобы поколение, которое придёт через тридцать лет, уничтожило Коран собственными руками”, – и стали действовать согласно этому плану. Для того, чтобы искоренить Ислам, они произвели невиданные в истории разрушения и преступления.

Да, для того чтобы отдалить и лишить Ислама сыновей этой страны, эту турецкую нацию, которая на протяжении шестисот лет, а скорее со времен Аббаситов, то есть целое тысячелетие противостояла всему миру в роли знаменосца Корана, прикладывались усилия по уничтожению всех уз, связующих с мусульманством. И такой план на деле приносил безбожникам успех. Эти события носили не какой-то частный характер, а были всеобщими. Эта очень широкая и обширная негативная деятельность относится к разрушению веры и мировоззрения, мирского и потустороннего счастья миллионов людей, особенно молодёжи, миллионов невинных детей, школьников и студентов. И это касалось вечной жизни всего народа Анатолии вплоть до Судного Дня. В то время и в те годы в жизни этого героического народа, находящегося по подтверждению блестящего тысячелетнего прошлого, на достигнутом им самом высоком положении знаменосца Корана, проводились ужасные изменения и разрушения, направленные против Корана и Ислама. И все усилия направлялись на то, чтобы оборвать связь новых поколений, школьников и студентов с блестящим прошлым, в котором похоронены их почтенные предки, и в котором самая славная армия мира тысячу лет сражалась за религию. Скрытые безбожники всячески старались заставить молодёжь забыть об этом прошлом и разными замаскированными и внешне красивыми речами усыпляли её бдительность, готовя почву для коммунистического режима! Вместо существующих в сути Ислама основ самого высокого, материального и духовного прогресса и цивилизации, подпольные коммунисты, масоны и другие безбожники насаждали тёмные принципы болота атеистической философии, а также мысли и идеологии разных бесстыжих литераторов и философов. Особенно у таких врагов Ислама, как у англичан и французов, во главе их стремлений материально и духовно изнурить исламский мир с целью дальнейшей его эксплуатации, стояли планы отдаления этой героической турецкой нации от религиозных связей в отношении обычаев и устоев, традиций и морали, приводя её в полное противоречие с Исламом. И, к сожалению, эти планы начали осуществляться!

Итак, самоотверженное, полное исламского патриотизма служение Бадиуззамана Саида Нурси вере и Корану посредством “Рисале-и Нур” началось в те годы, когда было положено начало ещё невиданного на земле ужасного периода безбожия. Поэтому, рассматривая его служение, нужно принимать во внимание то страшное время. Ведь под давлением настолько тяжёлых, невиданных в истории обстоятельств некое служение размером с частицу может обрести ценность величиной с гору; некое маленькое дело может принести большие результаты и удостоиться великой значимости.

Фотография, снятая по прибытию

Устаза Бадиуззамана Саида Нурси в Барлу.

Итак “Рисале-и Нур” является плодом и результатом такого вот страшного и важного времени. Автор этого произведения представляет собой самого большого героя на поле сражения за религию во время ужасного двадцатипятилетнего периода попыток разрушения веры. И до самого Конца Света он останется наилучшим проводником, призывающим Умму Мухаммада (Мир Ему и Благо) в края благополучия Рая и указывающим человечеству верный путь. И “Рисале-и Нур” – это некий алмазный меч Корана, что твёрдо доказано и показано временем и событиями. Так, книги “Рисале-и Нур”, в написании которых Бадиуззаман с Божьей помощью преуспел в таких тяжелейших условиях, созданных действиями безбожников в то трагическое время, образовали великую и прочную, нерушимую стену на пути распространения безбожия. Даже самых неверующих философов “Рисале-и Нур” неопровержимыми доказательствами, логичными и разумными доводами убедил в невозможности, ложности и неприемлемости такой противостоящей религии философии, как материализм и натурализм. Он обрёк абсолютное неверие на поражение и остановил распространение безбожия.

Да, “Рисале-и Нур”, внезапно засиявший во время творимых над Бадиуззаманом притеснений, пыток и предательств, является неким “мечом Ислама” нашего времени и будущего. И “Рисале-и Нур” стал любимцем душ и сердец, которые при необходимости были готовы ради него отдать свои души. “Рисале-и Нур” вершил и вершит служение на высоком положении спасителя и венца человечества. “Рисале-и Нур” взошёл, как духовное чудо Корана, ожидаемое в последние века, и миллионы его учеников, во главе с его автором Бадиуззаманом Саидом Нурси, словно мотыльки собравшись и порхая вокруг него, осветились его светом, впитали содержащиеся в нём истины Корана и веры, укрепили свою веру, и задались целью объявить эту великую истину на весь мир; до самой смерти читать её и служить ей.

Да, “Рисале-и Нур” являясь основанием для гордости исламского мира, даёт возможность турецкому народу, населению этой страны и Миру Ислама с честью жить до самой вечности, быть как в прошлом, так и в будущем внесёнными на золотые страницы истории, как предводители и славные полководцы в деле служения Корану и Исламу. Это многогранное и всеобщее произведение, которое, появившись в Анатолии и в исламском мире, развивается и распространяется во все стороны, удостаиваясь принятия, и оказывая хорошее влияние ‒ принадлежит Корану, является достоянием исламского мира и верующих людей; для населения этой страны оно представляет собой основу исламской гордости; для властей этой страны является точкой опоры и в то же время системой великих истин, с которой необходимо познакомить весь мир и, иншааллах, придёт время, когда будут по радио читать и объявлять на весь мир.

Да, над долинами мировой науки и просвещения из Турции взошло яркое солнце. Это новое солнце является отражением того солнца, которое взошло в человеческом мире тысячу триста лет назад; это одно из сияний того духовного солнца, блистающего в каждом столетии; это его последнее духовное чудо, которое ожидали с давних времён! И оно показало своё влияние не только в духовном, но и во внешнем и материальном.

Да, “Рисале-и Нур” обладает великим воздействием, превышающим воздействие атомной бомбы и подобного ей оружия, взятого народами мира для защиты своей жизни! Это могут увидеть, понять и подтвердить те, кто окинет проницательным взором с научной точки зрения произведения “Рисале-и Нур” и обратит внимание на тридцатилетнее служение вере автора этих книг – Бадиуззамана Саида Нурси, в Анатолии. Для познавших истину, результаты его служения, проделанного от появления “Рисале-и Нур” и до наших дней, бесконечно велики и грандиозны, достойны бесконечных одобрений и похвал!

Да, распространяя осознанную веру (иман-ы тахкики) в этой стране и тем самым укрепив веру людей, “Рисале-и Нур” победил безбожие и неверие, заблуждение и распутство, противостоя и сражаясь с ними позитивным образом. Он вышел победителем в великой, всеобщей и всецелой религиозной борьбе. Ученики “Рисале-и Нур”, являющиеся борцами за веру и истину, благодаря великому, духовному и достойному принятия со стороны Всевышнего положению, исходящему от их глубочайшей преданности и единства, стали причиной привлечения Божественной милости и благосклонности. Эта искренняя группа борцов за веру и истину находилась в подобном косточке узком кругу, но эта косточка словно несла в себе суть некого райского дерева Тубы, способного разрастись на весь мир, так что в четырнадцатом веке хиджры, с восхождением и распространением в Анатолии “Рисале-и Нур”, этот круг в результате расширился до размеров исламского мира и всего человечества, и он расширится ещё больше!

Итак, “Рисале-и Нур”, избрав своим основным принципом необычайную искренность и служение только догматам единобожия и веры, обрёл некую святость и стал неким светом истины, покрывающим все стороны, содержащим в своей сути все истины Корана и Ислама, и по милости Всевышнего, благодаря свету веры стал средством защиты этой исламской нации от опасностей духовных и физических гибелей и катастроф.

В своей борьбе с противниками веры и Корана “Рисале-и Нур” избрал путь не принуждения и раздора, а путь доказательства и убеждения.

“Рисале-и Нур” в своих ста тридцати произведениях во всей ясности раскрыл непосредственно чистое сияющее лицо истины. Перед лицом всех мировых взглядов и в пространстве всех идей и философий он неопровержимо твёрдыми доводами показал чудесность Ислама, являющегося истинной религией, и Корана, являющегося солнцем прямого пути человеческого мира. И логичными аргументами он доказал, что основы всех существующих на земле совершенств, цивилизации и прогресса были принесены руками небесных религий и пророков. И особенно с появлением Ислама человечество, под предводительством исламского мира, спаслось и спасётся от ужасных пропастей заблуждения! Что же касается достоинств, общественной пользы и им подобных человеческих основ видимых в философии и человеческой мудрости, то подобно огням ночного мира, светящим и лучащимся, заряжаясь от солнца, лишь с восходом солнца Пророчества реализуются его отблески и сияния, отражающиеся в человеческих сердцах и умах. Эти огни, светящиеся над правдивой философией и мудростью, наукой и искусством, возникли благодаря отражающемуся и проявляющемуся в человеческом мире солнцу Корана и свету Пророчества.

О Мир Ислама! Проснись, ухватись за Коран, обратись к Исламу всем своим духовным и материальным бытием!

О потомок великих предков, являющихся по свидетельству тысячелетней истории служителями Корана и распространителями на земле света Ислама! Обратись к Корану и стремись читать его и понимать, и постарайся изучить разъясняющие его книги “Рисале-и Нур”, являющиеся его духовным чудом нашего времени. Когда твой язык даёт услышать миру аяты Корана, пусть твоё состояние, поведение и нравственность тоже распространяют вокруг себя их смысл. Языком состояния тоже читай Коран! Тогда ты станешь господином и вождём мира, и средством достижения человечеством счастья!

О потомки и внуки предков веками выполнявших обязанность знаменосцев Корана и заслуживших тем самым святое и почитаемое высокое положение! Очнитесь! Пребывать в беспечности во время истинного рассвета исламского мира совершенно неразумно! Необходимо вновь стать проводниками в этом пробуждении Мира Ислама и, чтобы быть товарищами и братьями, нужно просвещаться светом Корана и веры, совершенствоваться воспитанием Ислама и надо ухватиться за являющуюся истинной цивилизацией и прогрессом человечества – цивилизацию Ислама, сделав её путеводителем для своих поступков и состояний.

Замесив в свете единобожия принесённые из Европы и Америки науку и технику, которые в действительности опять же являются достоянием Ислама, мы должны смотреть на них, как учит Коран, взглядом размышления о Творце, то есть надо рассматривать их именем Того, Кто их так искусно и мастерски создал. И должны призывать людей к чтению “Рисале-и Нур”, являющегося сборником истин веры и Корана, показывающего вечное, нескончаемое счастье!

О уважаемые единоверцы, О внуки героических воинов славных Азиатских армий прежних времён!

Пятиста лет сна достаточно! На рассвете Корана пора уже вам проснуться. Иначе, если закрывая глаза перед солнцем Благородного Корана, будете спать в пустыне беспечности, дикость и беспечность ограбят вас и сделают несчастными.

Не падайте на землю подобно раздельным каплям воды, отделившись от русла Корана. Иначе, подобные грунту безнравственность и беспечность цивилизации впитают вас и проглотят. Но подобно слившимся вместе каплям, объединившись в русле благополучия и счастья Мудрого Корана и, сметая безнравственность и грязь цивилизации, пролейте на эту страну живую воду истин Ислама.

На этих землях, политых водой тех истин Ислама и освещённых лучами веры, раскроются цветы науки и прогресса истинной цивилизации. Эта страна превратится в цветник материального и духовного счастья. Иншааллах…

Итак, возвращаемся к нашей теме. Да, те годы, когда сосланный в Барлу Бадиуззаман Саид Нурси писал “Рисале-и Нур”, как мы уже упоминали выше, были особо важными годами, которые частице придавали ценность горы. Подобно тому, как один час караула зимой, на морозе, в тяжёлых условиях, ценнее одного года поклонения, также и в те страшные времена не то, что сто тридцать брошюр, но даже одна настоящая, правдивая брошюра, написанная о вере и Исламе, имела ценность и значимость целой тысячи брошюр.

Да, в тот ужасный период, когда повелевало безбожие, религиозных людей всячески старались осквернить. Даже были замыслы полностью уничтожить Коран и, как в России, полностью искоренить религиозное мировоззрение. Однако, поскольку в исламском народе это могло привести к противоположным результатам, от этой идеи отказались и приняли следующее решение: “Молодёжь, воспитанная нами в школах по методике нового образования, откажется от Корана, и таким образом связь народа с Исламом оборвётся!”. Все эти ужасающие планы проворачивали зачинщики тех страшных смут, нынешние противники и враги развития религии – главы и рядовые члены безбожных заграничных течений. Да, внутреннюю сторону и подробности этих ужасных событий, происходящих в турецком народе, мы препоручаем правдивым историкам будущего, а этих людей – исламско-турецким журналистам, получившим при нынешнем демократическом правлении свободу слова. Наша же обязанность состоит только лишь и только в том, чтобы заниматься истинами веры и Корана. Наше движение – движение только лишь и только веры и Ислама.

Да, в те самые страшные времена разгула безбожия и заблуждения Бадиуззаман Саид Нурси находился под постоянными слежками и надзором, среди очень суровых и тяжёлых обстоятельств. Над ним чинились такие виды насилия, которые не могли учинить Намруды, Фараоны, Шаддады и Язиды. И это продолжалось двадцать пять лет. В то время исламский мир был материально слаб и находился в плену оккупантов. Все подпольные безбожные комитеты, разлагающие общество вели и в Турции, и в исламском мире свою подрывную деятельность, их сторонники пользовались полной поддержкой, и все они были объединены против Ислама.

Итак, “Рисале-и Нур” является плодом такого времени, которое содержит в себе важность и ценность, подобные тем, что были во время битв при Бадре и Ухуде, являющихся в “Век Счастья” неким ключом к покорению Исламом мира. Так что служение вере, средством которого он стал и исполненная им духовная борьба за религию имеют такое величие, какого не наблюдалось ни в каком другом времени, кроме самого “Века Счастья”. Словно со связанными руками Бадиуззаман Саид Нурси посредством ста тридцати частей “Рисале-и Нур” написанных и распространённых им в ужасных ссылках и изоляциях, как красноречивый оратор, произносит речь в мечети Анатолии и всего Исламского мира, повторяя для мусульман урок полученный им из Корана. Будто встав на вершину минарета четырнадцатого века от хиджры пророка Мухаммада (Мир Ему и Благо) и двадцатого века от рождения Христа, Бадиуззаман Саид Нурси громко обращается к своим современникам – мусульманам и всему человечеству. И как некий великий Наставник, как некий великий Муджаддид, обращается к выстроившимся за этим столетием в рядах будущего следующим поколениям (Прим.)…

---

Примечание: Больше других влечение к “Рисале-и Нур” проявилось у молодёжи и у невинных детей. Один из тысяч примеров этого таков:

Однажды, когда Устаз проезжал через посёлок Болвадин, увидевшие его ученики начальной и средней школы, все без исключения, выбежали из школьного сада и, облепив со всех сторон повозку, приветствовали его. Говоря языком своего состояния: “Добро пожаловать!” – они выразили ему свои поздравления и признательность. Незадолго до этого, в Эмирдаге, когда бегающие по улицам невинные деревенские дети, издалека увидев фаэтон, на котором ехал Устаз, с криками: “Дедушка Бадиуззаман, Дедушка Бадиуззаман!” – по колючкам бросились к нему. Мы спросили Устаза о мудрости этого. Тогда он сказал: “Разум этих невинных детей не постигает, но их души некоторым образом предчувствуют, что они посредством “Рисале-и Нур” спасут и свою веру; и защитят от ужасных опасностей и родину, и себя, и будущее. Эту истину чувствуют их сердца. И поскольку я являюсь выразителем “Рисале-и Нур”, то принадлежащие “Рисале-и Нур” любовь, благодарность и признательность они выражают мне”, – и добавил, что молится за них. Устаз Бадиуззаман очень любит детей и, когда они так собираются вокруг него, он благосклонно говорит им: “Вы безгрешны, поэтому ваши молитвы принимаются, помолитесь за меня”.

Итак, причина чистосердечной привязанности Болвадинских детей, матери которых – “ученицы Рисале-и Нур”, заключалась в этом.

 

   Во время пребывания в Стамбуле в “Отделе Мудрости”, в брошюре “Идеи” он описал одно удивительное духовное происшествие:

Речь, произнесённая во сне

  В сентябре 1335-го года (по Руми), из-за отчаяния, навеваемого событиями эпохи, я был сильно опечален. Среди того плотного мрака я искал некий свет, но в реальности являющейся по-смыслу неким сном, найти его не смог. В вещем сне, который на самом деле является настоящей реальность, я увидел некое сияние. Опустив подробности, я отмечу здесь моменты, о которых мне было велено там сказать. Итак:

“Однажды, в ночь на пятницу, посредством сна я вошёл в Мир мисаль. Кто-то пришёл и сказал мне:

— Великое собрание, созванное по вопросу судьбы Ислама, вызывает тебя.

Я вошёл и увидел светлое собрание, подобия которому в этом мире я не видел, и в нём участвуют, начиная от праведников раннего Ислама (салафи салихин), выдающиеся представители каждого столетия. Я постеснялся и остался стоять в дверях. Один из них обратился ко мне:

— О человек эпохи катастроф и бедствий! У тебя тоже есть право голоса. Изложи свою точку зрения.

Продолжая стоять, я сказал:

— Спрашивайте, я отвечу.

Один спросил:

— Что получится в результате этого поражения? Что было бы в случае победы?

Я ответил:

— Поскольку беда не является абсолютным злом, также как порой благополучие становится катастрофой, так и из катастрофы порой рождается благополучие. Крах этого исламского государства (имеется в виду Османское государство), с давних пор взявшего на себя обязанность возвышения Слова Аллаха и джихада ради независимости Ислама, обязательного для общины мусульман (фарз кифая), а также посвятившего себя служению единому исламскому миру и бывшего знаменосцем халифата, возместится будущим счастьем мира мусульман. Потому что это бедствие необыкновенным образом подстегнуло развитие и укрепление исламского братства, являющегося живой водой и закваской нашей жизни. Когда нам причиняется боль, плачет весь исламский мир. Если Европа надавит ещё сильнее, он просто закричит. Даже если умрём, то умрёт нас двадцать, а оживёт – триста. Мы живём в веке чудес. Через два-три года после смерти появляются ожившие. С поражением мы временно потеряли некое спешное счастье, однако, нас ждёт счастье отложенное и постоянное. Тот, кто меняет частичное, переменчивое и ограниченное состояние на обширное будущее, тот остаётся в прибыли.

Тотчас из собрания спросили:

— Объясни!

Я сказал:

— Война государств и народов, сдаёт свои позиции войне классов человечества. Потому что люди, как не хотят быть закрепощёнными, так не желают быть и наёмными. Если бы мы вышли победителями, то, вероятно, ещё сильнее были бы захвачены деспотичным течением, находящимся в руках наших врагов и противников. Между тем, это течение является и тираническим, и противоречащим природе исламского мира, и расходящимся с пользой абсолютного большинства верующих, и недолговечным, обречённым на раскол. Если бы мы ухватились за него, то повели бы исламский мир по противоречащему его природе и естеству пути. Эта мерзкая цивилизация не принесла нам ничего, кроме вреда. Поскольку Шариат отвергает её, и негативные стороны её оказались сильнее позитивных, то общее благополучие человечества решит её упразднить, и с пробуждением человечества она обречена на вымирание; однако, мы взяли бы на себя покровительство над этой распутной, упрямой, жестокой и духовно дикой цивилизации на территории Азии.

Один из собрания спросил:

— Почему Шариат отвергает эту цивилизацию? (Прим.)

Я ответил:

— Потому что она основана на пяти негативных основах. Её опора – сила, которая проявляется в агрессии. Её цель – выгода, приводящая к жестокой конкуренции. Главный принцип в жизни – борьба, проявляющаяся в постоянном противоборстве. Людей объединяет расизм и крайний национализм, питающийся поглощением других. Это приводит к страшным столкновениям. Соблазнительные услуги направлены на потворство страстей и вожделений, удовлетворение желаний и облегчение их достижения. А страсть опускает человека с ангельских высот на уровень животных; становится причиной духовного падения человека. Если большинство из этих цивилизованных людей мысленно вывернуть наизнанку, то покажутся шкуры волков, медведей, змей, свиней и обезьян. Итак, поэтому современная цивилизация обрекла восемьдесят процентов человечества на трудности и несчастья. Лишь десять процентов она привела к мнимому счастью, и ещё другие десять оставила между теми и другими. Благополучие же – это когда счастливы все или большинство. Здесь же – лишь меньшая часть меньшинства. А Коран, являющийся милостью для человечества, принимает только такую цивилизацию, которая несёт счастье всем, или по крайней мере большинству. И под влиянием свободных страстей необязательные нужды перешли в разряд обязательных. Когда в кочевой период человек нуждался только в четырёх вещах, цивилизация сделала его нищим, нуждающимся в сотне вещей. Поскольку заработанного не стало хватать на покрытие расходов, то она подтолкнула его к хитростям и запретному, разрушив в этом отношении его нравственность. Взамен величия и богатства данного обществу и человечеству, единицу и личность она сделала нищей и аморальной.

---

Примечание: Наше стремление направлено на позитивные стороны цивилизации и на её полезные для человечества блага! Иначе же, не на её грехи и пороки. Глупцы возомнили эти грехи и распутство красотами и, подражая им, разрушили наше достояние. Когда грехи цивилизации превзошли её блага, и её негативные стороны оказались сильнее позитивных, человечество получило две такие ужасные пощёчины двумя мировыми войнами, что от этой порочной цивилизации не осталось и камня на камне, и его вырвало так, что вся земля испачкалась в крови. Иншааллах, в будущем, благодаря силе Ислама, позитивные стороны цивилизации одержат верх, земля очистится от скверны, и воцарится всеобщий мир.

Эту цивилизацию за один раз вырвало всей дикостью древних веков!

То, что исламский мир уклоняется от этой цивилизации, сторонится и затрудняется принять её, заслуживает особого внимания. Потому что самодостаточный и независимый Божественный путь, заложенный в Шариате нельзя смешать с мудростью древнеримской философии, не может быть он ею привит и не последует за ней… Две гениальности: древнеримская и древнегреческая, появились из одной почвы, как два близнеца. И, не смотря на то, что цивилизация и Христианство на протяжении веков старались их смешать, они словно масло и вода, сохранили свою отдельность и независимость друг от друга. И эти два их духа, словно переселившись в другие тела, живы и по сей день. Если уж они, не смотря на то, что являются близнецами и имеют причины для смешения, не смешиваются, то свет прямого пути, являющийся духом Шариата, не смешается и не растворится в этой Римской мудрости, являющейся основой этой угнетающей, грязной цивилизации, совершенно никогда…

Они сказали:

— Какова цивилизация Блистательного Шариата?

Я ответил:

— Цивилизация, заложенная в Шариате Ахмада (Мир Ему и Благо) и повелеваемая им, засияет, когда рассеются тучи цивилизации нынешней. Вместо её негативных основ, она установит основы позитивные. Так, её точка опоры – вместо силы – истина. Она влечёт за собой справедливость и равновесие. Её целью является не выгода, а добродетель, дающая любовь и взаимную дружбу. Её объединяющие стороны – вместо расизма и национализма – религиозные, отечественные и классовые связи, которые рождают искреннее братство, мир и только оборону от внешней агрессии. Принцип жизни её – вместо борьбы – является закон взаимопомощи, приводящий к единению и солидарности. Вместо страсти она указывает истинный путь, который ведёт к развитию человечности и совершенствованию духа. Страсти она ограничивает и, вместо облегчения низменных похотей, удовлетворяет высокие чувства духа. Значит, с поражением мы примкнули ко второму течению – к течению угнетённых и большинства. Если у других малоимущие и угнетённые составляют восемьдесят процентов, то у мусульман их девяносто, а то и девяносто пять. Оставаться безразличным или противостоять к этому второму течению: лишит исламский мир опоры, сделает убыточным весь его труд и подвергнет изменению при его нашествии. Наилучший выход, действуя разумно, придать ему исламский вид и использовать на благо исламского мира. Потому что враг врага, оставаясь его врагом, является другом. Также как друг врага, оставаясь его другом, – враг. Эти два течения друг другу противоположны, и противоположны их стремления и выгоды. Если первое скажет: “Умри!” Второе скажет: “Воскресни!” Если одному из них выгодны наши убытки, разногласия, упадок, слабость и спячка, то выгода второго необходимо требует нашей силы и единства.

Вражда к Востоку душила развитие Ислама. Теперь она исчезла, и её не должно быть… Вражда к Западу же служит самой действенной причиной исламского единения и братства, она должна продолжаться…

Вдруг в собрании появились признаки поддержки.

Сказали:

— Да, не теряйте надежду: среди революций грядущего самым сильным будет голос Ислама!

Снова кто-то спросил:

— Беда является результатом проступка и преддверием награды. Какой ваш поступок послужил поводом, что Судьба обрекла вас эту беду. Проступки большинства навлекают всеобщую беду. И какая вам есть за это награда?

Я сказал:

— Началось всё с нашей небрежности в отношении трёх важных столпов Ислама: намаза, поста и закята. Ведь для совершения пятикратного намаза Всевышний Создатель пожелал от нас лишь один час из двадцати четырёх. Мы поленились. И Он заставил нас пять лет, двадцать четыре часа в сутки совершать некий намаз военными учениями, трудностями и перемещениями. И Он пожелал от нас в году лишь только один месяц поста. Мы же пожалели себя. Во искупление Он заставил нас держать пост пять лет. От имущества, дарованного Им же, Он пожелал только одну десятую и одну сороковую часть, в качестве закята. Мы же поскупились, поступили несправедливо. Вот Он и забрал у нас скопившийся закят.

‌ اَلْجَزَاءُ مِنْ جِنْسِ الْعَمَلِ

“Воздаяние даётся согласно виду совершённого”.

Что же касается нашей готовой награды, то пятая часть грешной, порочной нации – четыре миллиона человек – были возведены на степень святых с присвоением им званий шахидов и гази. Всеобщая беда, пришедшая за общие ошибки, стёрла прошлые прегрешения.

Снова кто-то спросил:

— А тот, кто попал в беду из-за ошибок руководства?

Я сказал:

— Понёсший тяготы требует награды. Он или получит блага от ошибшегося руководства, однако, это ничтожно, или же будет награждён из сокровищницы скрытого. А награда скрытой сокровищницы в таких делах – это степень шахида и гази.

Я увидел, что собрание одобрительно зашумело. От волнения я проснулся, обнаружив себя в поту, сидящим на кровати, сложив руки в почтительной позе. Так та ночь и прошла.”

* * *

Бадиуззаман не держал при себе других книг.

Когда его спрашивали:

— Почему ты не смотришь другие книги?

Он отвечал:

— Я осмысляю из Корана, отстранив своё мышление от всего иного.

Приводя что-либо из произведений, некоторые важные на его взгляд темы он цитировал без изменений.

На вопрос:

— Зачем ты дословно передаёшь?

Он отвечал:

— Истина не утомляет, а менять её одежду я не хочу.

Выше мы упоминали, что Бадиуззаман издал двенадцать своих работ, касающихся истин Корана. (Прим.) Из этих произведений три-четыре были на турецком, остальные же на арабском. Они доказывают истины таким необыкновенным способом изложения, подобия которому до сих пор не было ни в одной книге.

---

Примечание: Произведения Бадиуззамана Саида Нурси опубликованные им в Стамбуле, и частью после в Анкаре, через сорок лет были изданы в виде сборника под названием “Араби Месневи-и Нурие”. В предисловии к этой книге он говорит о тех произведениях следующее:

“Поскольку сорок лет назад “Прежний Саид” больше занимался науками разума и философией, для достижения сути истин, он искал некий способ (путь) подобный последователям тариката и хакиката. Постижение только  сердцем, практикуемое большинством последователей тариката, его не удовлетворяло. Потому что его разум и мышление были в некоторой степени изранены философской мудростью и нуждались в исцелении. Затем он пожелал следовать по пути некоторых великих людей истины, использующих в познании истины и сердце, и разум. Тогда он увидел, что у каждого из них есть некая отличительная от других привлекательная особенность. Не зная, за кем последовать, он растерялся. И Имам Раббани неким сокровенным образом сказал ему: “Держись одной кыблы”. То есть: “Следуй только за одним Устазом (учителем)”. На очень израненное сердце “Прежнего Саида” тогда пришло следующее: “Истинный Устаз – это Коран, придерживаться одной кыблы ‒ означает следовать за ним”, – и, думая так, с наставлениями этого святого Устаза, и его сердце, и душа неким весьма удивительным образом встали на путь духовного развития. И его повелевающий нафс, своими сомнениями и подозрениями вынудил его к духовной и научной борьбе. Не закрывая глаз, а скорее, подобно Имаму Газали, Мавляне Джалялетдину и Имаму Раббани, он с открытыми глазами сердца, души и разума проходил через состояния, в которых люди самозабвения глаза своего разума закрывали. Да вознесётся бесконечная хвала Всевышнему, благодаря урокам и наставлениям Корана, он нашёл путь к истине. И даже “Новый Саид” показал посредством “Рисале-и Нур” его удостоенность смысла:

  وَ فٖى كُلِّ شَىْءٍ لَهُ اٰيَةٌ تَدُلُّ عَلٰى اَنَّهُ وَاحِدٌ “И в каждой вещи есть доказательство, показывающее единственность Аллаха”. Поскольку подобно Мавляне Джалялетдину, Имаму Раббани и Имаму Газали, “Прежний Саид” следовал одновременно и разумом, и сердцем, то, стараясь прежде всего исцелить раны души и сердца и избавиться от сомнений нафса, Слава Аллаху, он превратился в “Нового Саида”. Подобно “Благородному Месневи”, в оригинале написанном на фарси, а затем на турецком, он тоже, на арабском, в виде некого “Месневи”, весьма кратким образом написал такие уроки, как “Катре”, “Хубаб”, “Хаббе”, “Зухра”, “Зерра”, “Шамме”, “Шуле”, “Лем’алар”, “Решхалар”, “Лясийемалар” и др., а также на турецком – “Нокта” и “Лемеат”, издавая их при удобном случае. Вот уже около полувека этот его принцип, в виде “Рисале-и Нур”, уже вместо борьбы с внутренним нафсом и дьяволом, стал неким широким и всеобъемлющим месневи для нуждающихся, растерявшихся и впавших в заблуждение философов.

………………………………………………………………………………………

Тот питомник – месневи, подобно тарикатам скрытого поминания, был направлен на внутреннюю, субъективную сторону личности и преуспел в открытии пути через сердце и душу. Являющийся же его садом, “Рисале-и Нур”, глядя и на внутреннюю сторону, и большей частью подобно трикатам открытого поминания обращаясь и к внешнему, объективному кругу, повсюду, в каждом месте открыл широкий путь к постижению Аллаха. Он словно Посох Муссы. Куда бы ни ткнул, извлёк оттуда воду.

И “Рисале-и Нур” не следуя учениям философов и богословов, посредством духовного чуда Корана открыл во всякой вещи некое окно познания, и словно за час делая годовое дело, усвоил некий секрет свойственный Корану, с которым в это ужасное время, отбив атаки бесчисленных упрямцев, одержал победу.”

Пережитую им во времена пребывания в “Отделе Исламской Мудрости” духовную перемену, в одном из опубликованных позже произведений он описывает следующим образом:

“На беспечную голову “Прежнего Саида” посыпались тяжёлые удары. Тогда он задумался о постулате

 اَلْمَوْتُ حَقٌّ “Смерть – истина”, увидев себя при этом увязшим в болотной трясине. Он пожелал помощи, стал искать некий путь, некого спасителя, но увидел, что пути различны, и растерялся. Тогда он открыл наугад книгу “Футуху’ль Гайб” Шейха Гейляни, являющегося Гавсʼуль-Азамом. Выпало следующее:

 اَنْتَ فٖى دَارِ الْحِكْمَةِ فَاطْلُبْ طَبٖيبًا يُدَاوٖى قَلْبَكَ

“Ты находишься в месте мудрости, сперва найди лекаря, который исцелит твое сердце”.

Удивительно, но в то время я был сотрудником “Дарʼуль-хикматʼиль-Исламия” (Отдела Исламской Мудрости при кабинете Шейхульислама), будучи словно неким врачом старающимся лечить болезни мусульман. Между тем, самым больным был я сам. Больной же, прежде всего должен смотреть за собой, а уж потом – за другими больными.

Итак, Почтенный Шейх мне сказал: “Ты болен сам, найди себе лекаря!”, я сказал: “Ты будь моим лекарем!”. Взялся за его книгу, и причислив себя собеседником, прочёл её так, словно она обращена ко мне. Однако, книга была очень суровой. Она страшным образом ломала мою гордость и в моем нафсе провела сложную хирургическую операцию. Я не выдержал. Дочитав её только до половины, убрал её в шкаф. Закончить эту книгу мне не хватило сил. Однако, позже боль от целительной операции прошла, и пришло наслаждение. Тогда я дочитал книгу того первого моего Устаза до конца и извлёк из неё много пользы. И, послушав его поминания и молитвы, нашёл для себя много света. Затем я увидел книгу “Мактубат” Имама Раббани. Я взял её в руки и с искренним намерением открыл наугад. Удивительно, но в этой книге только в двух местах есть слово “Бадиуззаман”. И мне сразу открылись те два письма. Имя моего отца – Мирза, и поэтому в заглавии тех писем я увидел надпись: “Письмо Бадиуззаману Мирзе”. “Фасубханналах! – удивился я – он обращается ко мне”. В те времена одним из прозвищ “Прежнего Саида” было “Бадиуззаман”. Между тем, кроме Бадиуззамана Хамедани, жившего в трёхсотом году хиджры, я не знал никого, известного под таким прозвищем. Значит, во времена Имама был ещё один такой человек, которому и написал он эти два письма. Состояние того человека было похоже на моё, так что эти письма стали лекарством для моих ран. Только лишь, также как в этих письмах, Имам ещё во многих местах настойчиво рекомендует: “Держись одной кыблы”. То есть: “Возьми себе одного учителя, иди за ним и на других не отвлекайся”. Это его самое важное наставление не совпало с моими склонностями и духовным состоянием. Я много думал: за этим ли мне идти, или за тем?.. У меня возникла растерянность. У каждого есть какая-то своя привлекательная особенность, отличающая его от других. Одним удовлетвориться я не мог. И когда я пребывал в тех раздумьях, по милости Всевышнего, на сердце мне пришло вот что: “Главой всех этих различных путей, источником этих каналов и солнцем этих планет является “Мудрый Коран”. Настоящие “придерживание одной кыблы” возможно лишь с ним. В таком случае, он и является самым высоким наставником и самым святым Устазом. И я взялся за него… (Прим.)”

* * *

---

Примечание: Конечно, мои ограниченные и скудные способности не в состоянии впитать по достоинству свет его просвещения (фейз), подобный живой воде, однако, вновь с его же просвещением, мы можем показать это просвещение и живую воду в соответствии со степенями обладателей духовно просвещённых сердец. Значит, исходящие из Корана “Слова” и другие части “Рисале-и Нур” являются не только научными вопросами для разума, но и вопросами веры, питающими сердце, душу и духовные аспекты. И они представляют собой весьма высокое и ценное познание Аллаха.

Отвечая тем, кто говорил: “Мы видим вас весьма огорчённым из-за нашего поражения в Мировой Войне”, – Мулла Саид говорил:

— Я выдержал собственные страдания, но я подавлен духовными муками, исходящими от страданий мусульман. Я чувствую, что удары, обрушившиеся на исламский мир, в первую очередь пришлись на моё сердце. Поэтому я настолько подавлен. Однако, я вижу свет, который заставит забыть об этих страданиях, – и с этими словами на его лице появлялась улыбка.

В Стамбуле самым большим, самым важным и действенным его служением народу и отечеству было то, что он своим произведением “Шесть дьявольских шагов”, плюнул в лицо жестоким тиранам, тем самым сохранив достоинство религии и честь Ислама. В то время, когда Стамбул был оккупирован иностранцами, и Англиканская Церковь задала кабинету Шейх’уль Ислама шесть вопросов; данные им логичные и резкие ответы в значении “шести плевков”, на деле показали степень его храбрости, совершенства и мужества. Когда он опубликовал “Шесть дьявольских шагов”, шла битва при Чанаккале. Вслед за оккупацией Стамбула, это произведение было показано английскому главнокомандующему с донесением о том, что Бадиуззаман всеми силами стоит против англичан. Тот жестокий военачальник, хотя и пожелал уничтожить его, но не смог ничего поделать, поскольку был предупреждён, что в случае казни Бадиуззамана вся Восточная Анатолия навечно останется врагом англичан, и племена поднимут восстание, чего бы это им ни стоило.

В Стамбуле, в ответ на попытки англичан с помощью разных коварств склонить на свою сторону Шейху’ль Ислама и некоторых других богословов, Бадиуззаман, своим произведением “Шесть дьявольских шагов” и другой деятельностью разоблачил колониальную политику англичан против исламского мира и турецкого народа, объявил об их интригах и исторической враждебности, тем самым поддержав Национально-Освободительное движение в Анатолии и став одним из самых больших его деятелей.

Вот часть сказанного им самим о том его служении:

“Однажды, когда англичане, разрушив береговую артиллерию Стамбула, захватили его, Главный Священник Англиканской Церкви, являющейся самым большим религиозным управлением этой страны, задал кабинету Шейху’ль Ислама шесть вопросов. Я же в то время был сотрудником “Отдела Исламской Мудрости”. Мне сказали: “Ответь им. Они хотят на шесть своих вопросов услышать ответ из шестисот слов”. Я сказал: “Не шестьюстами слов и не шестью словами, даже не одним словом, а только плевком даю я им ответ. Потому что в тот момент, когда это государство, как вы сами видите, поставило ногу нам на горло, и его поп, стоя над нами, надменно задаёт свои вопросы, остаётся только плевать им в лицо… Плюйте же в безжалостные лица этих угнетателей!..”

* * *

Правительство Анкары, увидев, что это весьма важное и успешное служение в Стамбуле принесло турецкому народу очень большую пользу, оценило значимость Бадиуззамана и пригласило его в Анкару.

Несмотря на то, что М. Кемаль Паша зашифрованным сообщением приглашал его, он ответил:

— Я хочу сражаться в опасном месте. Мне не нравится воевать позади укреплений. Думаю, что здесь опаснее, чем в Анатолии.

Три раза его приглашают шифровкой. Поскольку в последней его приглашали посредством его друга – прежнего губернатора Вана, депутата Тахсин Бея – Мулла Саид, наконец решает отправится в Анкару. Там его встретили аплодисментами. Однако, Мулла Саид не нашёл там той атмосферы, на которую рассчитывал. Сам он остановился в окрестностях Хаджи Байрама. Увидев среди депутатов Собрания безразличия к религии и холодное отношение к исторической гордости турков – Исламским Столпам, оправдываемые необходимостью европеизации, он напечатал и распространил среди них обращение, касающееся важности и необходимости прилежного исполнения депутатами поклонения, и особенно намаза. Казым Карабекир Паша прочёл это обращение М. Кемалю. Оно таково:

 ‌يَا اَيُّهَا الْمَبْعُوثُونَ اِنَّكُمْ لَمَبْعُوثُونَ لِيَوْمٍ عَظٖيمٍ

“Эй депутаты, вы без сомнения будете воскрешены в Великий День!”

О борцы за Ислам! О решающие и управляющие!

Прошу вас выслушать десять фраз и несколько наставлений этого бедолаги в отношении одного вопроса.

1. Необычайное благо Всевышнего, стоящее за этой победой, для своего продолжения и увеличения, требует благодарности. Иначе, если благо не увидит благодарности, то уйдёт. Поскольку вы, с помощью Аллаха, спасли Коран от нападений врагов, вам необходимо исполнять такое самое явное и твёрдое его повеление, как намаз. Дабы его свет таким необычайным образом продолжал сиять над вами.
2. Вы обрадовали Мир Ислама. Заслужили его любовь и симпатию. Однако, продолжение этой любви и симпатии возможно лишь с признанием необходимости исполнения Исламских основ. Потому что мусульмане любят вас по причине Ислама.
3. В этом мире вы возглавили святых – шахидов и гази!.. Делом вашего высокого рвения должно стать старание и в другом мире быть спутниками этой светлой группы, посредством исполнения твёрдых повелений Корана. Иначе, являясь здесь командирами, там будете вынуждены просить помощь в свете у какого-нибудь простого рядового. Этот низкий мир, со всеми его помпезностями и почестями, – не такое сокровище, которое бы насытило разумных людей, удовлетворило их и стало самоцелью.
4. Общества этой исламской нации, насколько бы ни было какое-либо из них немолящимся и не совершающим намаз, даже будь то самое грешное из них, тем не менее желает видеть во главе, религиозных людей. Даже во всём Курдистане первым вопросом относительно любого чиновника является такой:

— Интересно, а намаз они совершают? – И если совершают, то полностью доверяют им. Если же не совершают, то какими бы ни были они могущественными, всеравно их ругают.

Однажды в племени Байту’ш-шабаб произошёл бунт. Я отправился к ним и спросил:

— В чём дело?

Они сказали:

— Наш управляющий не читает намаз, как же мы будем подчиняться такому безбожнику? Между тем, говорившие это сами были без намаза, и притом разбойниками.

5. То что большинство пророков пришли на Востоке, а большинство философов – на Западе, является неким знаком Извечного Предопределения, указывающим на то, что Восток поднимут на ноги только религия и сердце, а не разум и философия. Поскольку вы пробудили Восток, то дайте ему такое направление, которое бы подходило его естеству. Иначе ваши старания или понапрасну пропадут, или останутся поверхностными.
6. Ваши враги и недруги Ислама – англичане – много пользовались и продолжают пользоваться вашим равнодушием к религии. Даже могу сказать, что люди воспользовавшиеся вашим религиозным безразличием, нанесли столько же вреда Исламу, сколько Греки. Ради пользы Ислама и благополучия народа вам нужно сменить это безразличие на выполнение предписаний Ислама. Ведь очевидно, что несмотря на такую высокую стойкость и самоотверженность членов партии “единения и прогресса”, даже при том, что они стали причиной этого пробуждения исламского мира, однако вследствие того, что некоторые из них проявили слабость в религии, то от народа внутри страны они встретили неприязнь и пренебрежение. Мусульмане же других стран, поскольку не видели их религиозного безразличия, то оказывали и оказывают им поддержку и уважение.
7. Не смотря на то, что мир неверных, всеми своими средствами, цивилизацией, философией, науками и миссионерами нападает на исламский мир, и материально на протяжении долгого времени одерживает верх, однако с религиозной стороны одержать верх над исламским миром им не удалось. И в то время, как все внутренние заблудшие исламские секты обречены оставаться в образе вредоносных меньшинств, и Ислам сохраняет свою прочность и стойкость посредством сунны и общины (ахл’ус-сунна валь-джамаа), еретическое течение, сцеженное с гнусной европейской цивилизации, не сможет найти себе место в нём. Значит, вести в исламском мире серьёзное, реформаторское дело возможно только с повиновением законам Ислама. По-другому нельзя. И по-другому не бывало. Если и бывало, то быстро умирало и угасало.
8. В то время, когда ставшая причиной ослабления религии европейская распутная цивилизация устремилась к расколу, и в тот момент, когда пришло время восхода цивилизации Корана; с равнодушием и небрежностью позитивного дела не сделать. Что же касается негативно-разрушительного дела, то получивший уже столько пробоин Ислам в таком деле не нуждается.
9. Вашу победу и служение одобряет и вас любит верующий народ и особенно простонародье, в котором все – твёрдые мусульмане. Они вас серьёзно любят и уважают, питают к вам признательность и поддерживают вашу самоотверженность, вручая вам огромную и мощную пробудившуюся силу. Вам же, ради пользы Ислама, необходимо с исполнением повелений Корана объединиться с ними и опереться на них. Иначе, поскольку предпочтение вместо мусульманского народа, отошедших от Ислама, несчастных, безродных, влюблённых в Европу подражателей франков, противоречит полезности Исламу, исламский мир повернёт свой взор в другую сторону и обратится за помощью к другим.
10. Если на неком пути есть девять вероятностей гибели и только одна вероятность спасения, то только отрёкшийся от жизни сумасшедший смельчак решится пойти по нему. Теперь, в исполнении таких религиозных необходимостей, как намаз, занимающий один из двадцати четырёх часов, имеется девяностодевяти процентная вероятность спасения. Только лишь из-за невнимательности и лени есть одна вероятность из ста понести ущерб в этом мире. Между тем, в отказе от обязательных предписаний (фарза) имеется девяностодевяти процентная вероятность ущерба. И есть только одна вероятность спасения из ста, опирающаяся на беспечность и заблуждение.

Так какое же оправдание может найтись для вредящих религии и мирской жизни пренебрежения и отказа от фарзов? Как это может совместиться с патриотизмом? Тем более, этим полководцам борцов за веру и этому большому собранию подражают. Народ будет либо критиковать их недостатки, либо подражать им. И то, и другое – вредно. Значит, право Аллаха, находящееся над ними, заключает в себе и право Его рабов. С людьми, которые не прислушиваются к бесчисленным доказательствам и сообщениям, заключающим в себе смысл исторического и всеобщего свидетельства, и принимают какое-то наваждение, исходящее от бреда нафса и дьявольских сомнений, настоящего и серьёзного дела не сделать. Фундамент этой великой реформы должен быть надёжным…

Духовная личность этого Собрания, в отношении силы, которой она владеет, взяла на себя значение монархии. Если, самолично исполняя предписания Ислама и побуждая к их исполнению других, это Собрание не возьмёт также на себя значение вверенной власти халифа, и не удовлетворит религиозные потребности нации, которая для жизни нуждается в четырёх вещах, но, по твёрдой традиции, каждый день по меньшей мере пять раз нуждается в религии, не нарушая это своё естество и под давлением распутства цивилизации не забывая об этой своей потребности, тогда значение власти халифа нация вынужденно полностью отдаст принятым вами имени, официальному статусу и слову. И для поддержания этого значения, даст также и силу. Между тем, не находящаяся в руках Собрания и не исходящая от него сила станет причиной потери единства и раскола. Раскол же противоречит аяту:

  وَ اعْتَصِمُوا بِحَبْلِ اللّٰهِ جَمٖيعًا

Держитесь за вервь Аллаха все, и не разделяйтесь” (Коран 3:103).

Сейчас время общины. Дух общины, являющийся её духовной личностью, более твёрд и более могуч в исполнении законов шариата. Единоличный халиф может исполнять свои обязанности только с опорой на него. Если духовная личность, являющаяся духом общины, благочестива, то бывает более блистательной и совершенной. Если же порочна, то порочна намного больше. Благочестивость и порочность отдельной единицы ограничены, у общества же – беспредельны. Ваше хорошее положение в глазах внешнего исламского мира не испортите порочностью внутри. Вы знаете, что ваши вечные враги, недруги и неприятели разрушают основы Ислама. В таком случае, вашей необходимой обязанностью является оживление этих основ и сохранение. Иначе, это будет бессознательной помощью сознательному врагу. Пренебрежение основами показывает слабость нации. Слабость же не останавливает врага, а наоборот подстёгивает.

   حَسْبُنَا اللّٰهُ وَ نِعْمَ الْوَكٖيلُ

“Достаточно нам Аллаха – Он Прекрасный Доверенный” (Коран 3:173).

* * *

После этого обращения, депутатов, совершающих намаз, стало на шестьдесят человек больше. Маленькую комнату для намаза сменили на большую.

Эта часть, прочтённая депутатам, всем командующим и учёным, становится причиной серьёзных разногласий с президентом. Однажды в президиуме, в присутствии пятидесяти-шестидесяти депутатов, во время двустороннего обмена мнениями, М. Кемаль Паша сказал:

— Такой, как вы, ходжа-герой нам нужен. Мы пригласили вас сюда, чтобы воспользоваться вашими высокими идеями. А вы приехали и в первую очередь написали что-то про намаз, чем посеяли среди нас разногласие.

На эти слова Бадиуззаман дал несколько разумных ответов, после чего, сурово и гневно вытянув вперёд два пальца, произнёс:

— Паша́! Паша́! В Исламе после веры самой высокой истиной является намаз. Несовершающий намаз – предатель. Предатель же отвергается.

Однако, Паша, в ответ на это извинился и не смог ничего сделать.

Находясь в Анкаре, Бадиуззаман не отступает от своей самой первой цели – основания Восточного Университета.

В один из дней он сказал депутатской палате:

— В течении всей своей жизни я стремлюсь к созданию этого университета. Султан Решад и члены партии Единения и Прогресса выделили на него двадцать тысяч золотых лир. Добавьте и вы столько же…

В то время было решено выделить на это сто пятьдесят тысяч банкнот. На это Бадиуззаман сказал: “Это должны подписать депутаты”. Некоторые же из них возразили:

— Но ты следуешь по принципам медресе и лишь с позиции Ислама, между тем, сейчас нам нужно подрожать Западу.

Бадиуззаман:

— Те Восточные вилайеты являются неким центром исламского мира. Наряду с современными науками есть крайняя необходимость во внедрении религиозных наук. Потому что появление большинства пророков на Востоке, а большинства философов на Западе показывает, что прогресс Востока зависит от религии. Даже если в других вилайетах вы будете преподавать только современные науки, на Востоке, в любом случае, ради пользы нации и отечества, основой должны быть науки религиозные. Иначе, не являющиеся турками мусульмане не смогут питать истинного братства к турецкому народу. Сейчас, находясь перед лицом стольких врагов, мы нуждаемся в сплоченности и взаимопомощи. Даже на эту тему я приведу вам один подлинный пример:

Когда-то давно у меня был один ученик, не являющийся турком. В моём старом медресе этот мой великодушный и очень сообразительный ученик, получив урок великодушия от религиозных наук, постоянно говорил: “Благочестивый турок, конечно же, мне более близок, чем мой заблудший брат и отец”. Через некоторое время, тот же ученик, по несчастью стал изучать только современные материальные науки. Затем, через четыре года, по возвращению из плена, я побеседовал с ним. Разговор зашёл о национальном патриотизме. Он сказал:

— Я теперь какого-нибудь курда-рафизита предпочитаю благочестивому учёному турку!

— Жаль! – сказал я – насколько же ты испортился!

Поработав над ним неделю, я спас его. Вернул к прежнему истинному великодушию.

Итак, депутаты! Насколько же необходимо турецкому народу первое состояние того ученика. И насколько противоречит пользе отечества его второе состояние. Препоручаю это вашему разуму. Следовательно, если представить невероятное, что вы в других местах, предпочитая религии мирское, из политических соображений не придадите ей никакого значения, то в Восточных вилайетах, в любом случае, вам нужно будет придать религиозному образованию наибольшую важность.

После такого истинного заявления, противники этого решения вышли наружу, а 163 депутата подписались под ним.

* * *

Бадиуззаман приехал в Анкару с мыслями о великом пробуждении и развитии в исламском мире, о которых мечтал с малых лет, на пути которых решил пожертвовать своим бытием и которые избрал целью и результатом своей жизни. Ещё до объявления конституционного правления, до приезда в Стамбул, сотни его бесед с учёными и достойными людьми; и при внезапном появлении в Стамбуле, приведение им в изумление учёных и повержение в беспокойство политиков показывает, что в его душе живёт качество основоположника великого исламского преобразования. И сам он с давних пор чувствовал в своей душе ответственность за это дело, воодушевление и радость.

Вслед за объявлением Свободы, все его статьи в газетах и речи в разных собраниях, делая конституционализм служителем Шариата, были полны надежд на то, что это станет средством достижения в Анатолии и во всем исламском мире великого счастья. И вся эта его деятельность была результатом тех его вышеупомянутых намерений и мечтаний. И в таких его произведениях, как “Дамасская проповедь”, “Идеи” и “Сияния” говорится: “Среди мраков и революций грядущего самым сильным будет голос Корана!”

После того, как турецкий народ взял вслед за Аббаситами исламское правление в мусульманском мире, и сохраняя халифат, правил в течении тысячи лет, настала Мировая Война, ужаснувшая весь мир. Османское Государство пало. Вечные враги Ислама, захватив столицу, решили, что мусульманство уничтожено!.. Итак, Бадиуззаман приехал в Анкару с мыслью, что по милости Всевышнего появилось формирование, способное поднять популярность религии и с надеждой принять непосредственное участие в ней. В Собрании нового Республиканского Правительства, которое благодаря Божественной помощи и чуду Пророка отразило вражеские атаки и возглавило народ, он трудился, чтобы указать и привить ему такие намерения и цели, которые бы сделали своей точкой опоры единство исламского мира, и с высокой силой заложенной в истинах Ислама, образовали материальную и духовную цивилизацию опирающуюся непосредственно на Коран. Однако, перед ним встали очень мощные препятствия.

Он понял кто разожжет смуту того времени, которое касается всего исламского мира, и от ужасных опасностей которого просила убежища у Аллаха вся исламская умма на протяжении тысячи трёхсот лет. Однажды они два часа проговорили с М. Кемалем Пашой в кабинете президента. Бадиуззаман напоминал о том, что разрушение Исламских Основ и Традиций ради того, чтобы обрести имя среди врагов Ислама и Турции, нанесёт большой вред и нации, и родине, и всему исламскому миру; и если требуется реформа, то её нужно делать опираясь непосредственно на Ислам и согласно святому, основополагающему закону Корана. При этом, в качестве наставления он привёл такой пример (“Письма” стр. 486-488):

“Например, когда Мечеть Ая-Софья заполнена благословенными и уважаемыми людьми, обладающими достоинствами и совершенствами, и кое-где в вестибюле и в дверях находятся невоспитанные дети и безнравственные бродяги, а также снаружи у окон и поблизости любопытные иностранные зрители. И если в это время в ту мечеть войдёт некий человек, присоединится к той общине и красивым голосом завораживающе прочитает какую-либо часть Корана, то он привлечёт к себе взгляды тысяч людей истины, которые своим благоволением и духовными молитвами дадут приобрести этому человеку воздаяние Иного мира. Это не понравится только тем невоспитанным детям, бродячим безбожникам и нескольким иностранцам. Если же тот человек, входя в ту благословенную мечеть и великую общину, пошло закричит неприличные песни и, танцуя, запрыгает, то это рассмешит тех невоспитанных детей, и понравится тем непристойным бродягам, поскольку будет поощрением их распутства, а также вызовет одобрительные улыбки иностранцев, наслаждающихся от вида недостатков мусульман. Однако вся та великая и благословенная община будет смотреть на него с отвращением и упрёком. В их глазах он опустится до степени самого низкого подлеца.

Итак, подобно этому примеру, Исламский мир и Азия являются некой величественной мечетью. И в ней люди веры и истины представляют собой почтенную общину той мечети. Те невоспитанные дети – это имеющие детское мышление льстецы. Те безнравственные бродяги – это безродные, подражающие европейцам безбожники. Иностранные зрители же – это распространяющие иностранные мысли журналисты. Каждый мусульманин, особенно обладающий достоинством и совершенством, виден в этой мечети на неком положении, соответствующем его степени; к нему обращаются внимательные взгляды. Если в соответствии с искренностью и стремлением достичь довольства Всевышнего, которые являются основой Ислама, он будет источником действий и благодеяний, соответствующих законам и святым истинам Мудрого Корана, словно прочитав языком своего состояния Его священные аяты, тогда, духовно он удостоится постоянной молитвы каждой единицы Исламского мира, гласящей:

 اَللّٰهُمَّ اغْفِرْ لِلْمُؤْمِنٖينَ وَ الْمُؤْمِنَاتِ

“О Аллах, прости верующих мужчин и женщин”.

и обретёт с ними братские узы. Лишь на взгляд своего рода вредных животных, коими являются некоторые заблудшие, да подобных бородатым детям некоторых глупцов, цена этого будет не видна. Если же тот человек отречётся от всех своих дедов и прадедов, которых он, считает основой своей гордости, от всего славного прошлого и от светлого пути праведников раннего Ислама (салафи салихин), воспринимаемого им своей духовной точкой опоры, и займётся разными прихотями, всякими пристрастными, лицемерными, тщеславными и еретическими делами, то, духовно он упадёт во взгляде всех людей веры и истины на самое низкое положение.

Согласно смыслу: 

اِتَّقُوا فِرَاسَةَ الْمُؤْمِنِ فَاِنَّهُ يَنْظُرُ بِنُورِ اللّٰهِ “Бойтесь проницательности верующего. Поистине, он смотрит светом Аллаха” (Тирмизи) каким бы ни был верующий безграмотным и невежественным, может его разум и не заметит, но сердце, видя такого эгоистичного человека, будет относится к нему холодно, духовно питать отвращение.

Итак, охваченный карьеризмом и влекомый тщеславием человек – второй человек – на взгляд бесконечно большой общины людей падает в нижайшее из низких состояний. И на взгляд некоторых ничего не стоящих, язвительных и вздорных негодяев обретает какое-то временное и злополучное положение. Согласно секрету:

 اَلْاَخِلَّاءُ يَوْمَئِذٍ بَعْضُهُمْ لِبَعْضٍ عَدُوٌّ اِلَّا الْمُتَّقٖينَ

“Друзья в тот день – друг другу враги, кроме богобоязненных” (Коран 43:67).

в этом мире он находит убыток, в могиле – наказание и в Ахирате – врагов, бывших здесь некоторыми лжедрузьями.

Человек, описанный в первом случае, если и не искоренит из сердца карьеризм, но, с условием не ставить его себе целью и принять за основу искренность и довольство Аллаха, получит и некий дозволенный Шариатом духовный статус, и некое великолепное положение, которое полностью удовлетворит его чувство стремления к карьере и почёту. Такой человек мало и даже очень мало, и незначительно теряет, но взамен обретает очень много ценного и безвредного. Точнее, он прогоняет от себя нескольких змей и вместо них находит себе в друзья множество благословенных созданий. Или же отгоняет жалящих диких ос и привлекает благословенных пчёл, являющихся медоносами милости. И подобно вкушению мёда из их “рук”, он находит себе таких друзей, которые изо всех концов Мира Ислама своими молитвами, словно из райского источника, поят его душу духовным светом и заполняют добром его тетрадь благодеяний.”

М. Кемаль Паша, возражая ему и выказывая свои намерения и духовное состояние, хочет притянуть к себе Бадиуззамана и воспользоваться его влиянием. Из этих соображений он предлагает ему и депутатский статус, и его прежнюю должность в “Отделе Исламской Мудрости”, и должность всеобщего проповедника (ваиза) на Востоке, вместо Шейха Сюнуси, и выделение ему большого особняка.

Бадиуззаман увидел проявление львиной доли сообщений, передаваемых в хадисах о личностях конца времён (ахирзамана), и появление в исламском мире и во всём человечестве этих ужасных личностей, предвещаемых хадисами, толкование которых он давал в Стамбуле ещё до объявления Свободы (конституционализма). И следуя опять же рекомендации хадиса для “людей Корана”, которые будут им противостоять: “Когда доживёте до того времени, то политическим путём с ними не справиться. Им можно противостоять только лишь со светом чуда Корана, являющимся неким духовным мечом”, – сочтя невозможным своё сотрудничество в Анкаре, Бадиуззаман отказывается от предлагаемой ему должности депутата, должности в “Отделе Исламской Мудрости” при Управлении по делам религии, а также от поста всеобщего проповедника Восточных вилайетов Анатолии. Сказав также некоторым депутатам, уговаривавшим его до самого вокзала отказаться от своих замыслов и остаться в Анкаре, что он не может исполнить их желаний, Бадиуззаман уезжает из Анкары и отправляется в Ван. Там, отдалившись от общественной жизни, он уходит жить в маленькую пещеру у подножия горы Эрек, неподалеку от источника Зернебад…

Билет на поезд, увёзший “Прежнего Саида” к “Новому Саиду”, когда Бадиуззаман отказался от депутатства, от должности советника в Управлении по делам религии и от поста всеобщего проповедника Восточных вилайетов и уехал из Анкары в Ван.

Отрывок из “Рисале-и Нур”,

касающийся жизни Бадиуззамана в Анкаре

(из Двадцать Третьего Сияния “Трактата о Природе”)

“… В 1338 (1922) году я поехал в Анкару. Я увидел, как среди сильных идей верующих, получивших новое развитие в связи с победой Исламской армии над Греческой, коварно работает одна очень страшная безбожная идея, стремясь проникнуть, разложить и отравить их. “Да, эта чума доберётся до основ веры!” – беспокойно подумал я. Тогда, обращаясь за помощью к вышеупомянутому аяту в отношении его бесспорного вразумления бытия и единственности Творца, в брошюре на арабском языке я написал одно сильное, взятое из Мудрого Корана доказательство, способное разнести голову этой безбожной ереси. В Анкаре в типографии “Новый день” я опубликовал её. Но к сожалению малочисленность знающих арабский язык, редкость людей придавших значение брошюре, и вместе с этим весьма сжатый и общий вид не дали этому сильному доказательству оказать какое-нибудь воздействие. К сожалению, та безбожная идея получила развитие, и в то же время стала набирать силу…”

* * *