Отрывок из трудов Бадиуззамана, описывающий его нахождение в плену
Фрагмент из “Девятой Надежды” “Двадцать шестого Сияния”
Во время Первой Мировой войны я находился на северо-востоке России, в отдалённой Костромской губернии. Там, на берегу знаменитой реки Волги, стояла маленькая мечеть местных татар. Я томился среди моих товарищей – пленных офицеров. Мне хотелось одиночества, но мне не разрешалось выходить. Татарская община поручилась за меня и поселила меня в той самой мечети, где я находился в одиночестве.
Приближалась весна. Длинные ночи этих северных краёв я проводил бодрствуя. Грустные всплески волн, унылый шёпот дождя и печальное веяние ветра временно пробудили меня от глубокого сна беспечности. Хотя я ещё не считал себя старым, однако видевший мировую войну, по сути, старик. В свои сорок я ощущал себя восьмидесятилетним, словно ко мне был обращён смысл аята:
يَوْمَ يَجْعَلُ الْوِلْدَانَ شٖيبًا
“…тот день, который заставит поседеть младенцев” (Коран 73:17)
В те длинные, тёмные ночи, пребывая в печали, на чужбине, меня постигло отчаяние. При взгляде на свои слабость и одиночество, я потерял надежду. В этом состоянии на помощь мне подоспел Мудрый Коран, и язык мой произнёс:
حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ
“Достаточно нам Аллаха, Он – Прекрасный Доверенный” (Коран 3:173).
Сердце же, плача сказало:
غَرٖيبَمْ بٖى كَسَمْ ضَعٖيفَمْ نَاتُوَانَمْ اَلْاَمَانْ گُويَمْ عَفُوْ جُويَمْ مَدَدْ خٰواهَمْ زِدَرْگَاهَتْ اِلٰهٖى
“Покинут я, одинок и бессилен! О спасении взываю, прощения прошу, помощи желаю от Обители Твоей, о мой Аллах!”.
Душа же моя, вспоминая старых друзей, оставшихся на Родине, представив смерть на этой чужбине, произнесла подобно Ниязи Мисри:
,,Пройдя горести мира,
Крылья распростёрши в небытие,
Взлетая, каждый миг
Зову я вдохновенно: ,,Друг, друг!”.
Говоря так, желал я встречи с друзьями. Что ж… В ту печальную, грустную, длинную, окрашенную разлукой ночь в чужом краю мои слабость и бессилие стали настолько высокими заступниками перед обителью Господа, а также средством [спасения], что я до сих пор удивляюсь. Ведь спустя несколько дней, сам того не ожидая, я, в одиночку, не зная русского языка, совершил побег, пройдя путь, преодоление которого требует целого года. С помощью Всевышнего, пришедшей ко мне по причине моих слабости и бессилия, я необыкновенном образом спасся. Пройдя Варшаву и Австрию, я добрался до Стамбула. Моё лёгкое спасение было весьма необычайным. Легко и просто я завершил этот длинный путь бегства, в чём не смогли преуспеть даже самые смелые и хитрые люди, владевшие русским языком.
Однако состояние, в котором я пребывал той ночью на берегу Волги, привело меня к решению провести остаток жизни в пещерах. Довольно вмешательства в общественные дела людей, – сказал я себе. – Поскольку в могиле я так или иначе буду один, то для того, чтобы привыкнуть к одиночеству, я выбираю его уже сейчас.
Но увы, многочисленные почтенные стамбульские друзья, блистательная мирская жизнь этого города, а особенно такие бесполезные вещи, как чрезмерно мне оказываемые почести и слава, вынудили меня временно забыть о том решении. Словно та чёрная ночь на чужбине была светлым, видящим зрачком в глазу моей жизни, а белый, блистательный день Стамбула был в том глазу неким мутным, незрячим белком, не сумевшим разглядеть грядущее и вновь уснувшим. И лишь два года спустя шейх Абдулькадир Гейляни (аль-Джиляни), своей книгой “Футухʼуль Гайб”, вновь открыл мои глаза.
***
В Стамбуле Бадиуззамана встречают и светила науки, и придворная элита. Его назначают членом научного совета “Дар уль-Хикмат” Османской Империи. Этот отдел в то время представлял собой научный совет, исламскую академию, в которую входили такие именитые исламские учёные-богословы, как Мехмед Акиф, Измирли Исмаил Хаккы, Эльмалылы Хамди.
Духовный наследник Бадиуззамана – его племянник Абдуррахман – сообщает следующее: ,,В 1918 г., по возвращении из плена, моего дядю без его согласия назначили членом научного совета “Дар уль-Хикмат”. Однако, поскольку плен сильно потрепал его, он ещё какое-то время не мог приступить к исполнению своих обязанностей. Много раз он пытался отказаться от должности, но друзья не позволяли ему сделать это. Поэтому он всё-таки приступил к работе.
Я внимательно следил за его состоянием. Он совершенно не тратился на себя, за исключением самого необходимого, и отвечая на вопросы тех, кто интересовался, почему он настолько экономен, Бадиуззаман говорил: ,,Я хочу жить как большинство людей. Большинство же может позволить себе лишь это. Я не хочу подражать расточительному меньшинству”.
Оставляя себе от жалования лишь самую необходимую часть, остальное он отдавал мне со словами: “Сохрани”. Я же, полагаясь на дядину любовь и на его пренебрежение к имуществу, без его ведома истратил годовую сумму. После этого он сказал мне: “Эти деньги были для нас запретными. Они принадлежали народу. Почему ты растратил их?! В таком случае, я увольняю тебя с должности казначея и назначаю себя!”.
Минуло некоторое время… Затем ему на сердце пришла мысль напечатать двенадцать трудов, касающихся истин. Для этого он использовал деньги, отложенные со своего жалования. Он бесплатно раздал все экземпляры, за исключением нескольких маленьких брошюр. Я спросил, почему он не продал их, на что он ответил: ,,Из жалования мне дозволена лишь жизненно необходимая часть. Остальное – достояние народа. Я возвращаю это достояние народу таким образом”.”