Метка: Лучи

Первый раздел

Состоит из трёх частей

Итоговый вывод “Двадцатого Письма”; Первая часть урока, данного в Третьем “Медресе Юсуфа”

بِسْمِ اللّٰهِ الرَّحْمٰنِ الرَّحٖيمِ

وَ بِهٖ نَسْتَعٖينُ

“Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! И с Его помощью”.

Под предлогом того, что я написал ходатайство в кассационный суд о моём пребывании на протяжении одиннадцати месяцев в полной изоляции в Афьёнской тюрьме, такого несчастного, как я, который тридцать пять лет провёл в одиночестве, и по ночам забывает об этом мире [проводит в молитве и поклонении], и, ужаснувшись от людей из-за двадцати трёх лет томлений под пристрастной слежкой, живущего в одиночестве, и ни с кем, кроме своего помощника и сильно желающих получить урок “Нура”, не может находится в одном помещении больше часа, насильно перевели в пятую камеру, запретив при этом моим братьям приходить ко мне. И когда я очень опасался, что не смогу выжить в этом многолюдье, вдруг, в виде признака гнева и возмущения, мороз настолько окреп, что если бы я остался на старом месте, то совершенно не выдержал бы. Эта трудность обратилась для меня в милость.

На сердце во время тасбихата мне пришло следующее: “Несмотря на то, что ученики “Рисале-и Нур” в каждой камере занимаются уроками “Нура” и за себя, и за тебя. Однако, эта пятая камера, будучи неким изолятором, постоянно обновляется. Поэтому она ещё больше нуждается в уроке “Нура”. И молодые, и старики, читающие в газетах об ужасном отрицании и непризнании Всевышнего русскими, нападающими на веру, конечно, очень сильно нуждаются в весьма твёрдых и мощных уроках, касающихся веры в бытие и единственность Всевышнего Аллаха”. И, задумчиво повторяя после утреннего намаза святую фразу:

لَا اِلٰهَ اِلَّا اللّٰهُ وَحْدَهُ لَا شَرٖيكَ لَهُ لَهُ الْمُلْكُ وَ لَهُ الْحَمْدُ يُحْيٖى وَ يُمٖيتُ وَ هُوَ حَىٌّ لَا يَمُوتُ بِيَدِهِ الْخَيْرُ

وَ هُوَ عَلٰى كُلِّ شَىْءٍ قَدٖيرٌ وَ اِلَيْهِ الْمَصٖيرُ 

“Нет божества, кроме Аллаха, Единственного, у Которого нет сотоварища, Ему принадлежит всё сущее и все восхваления, Он оживляет и умерщвляет, и Он Живой, Неумирающий, в Его Руке всё благо, и Он над всякой вещью мощен, и к Нему возвращение”.

которую я с давних пор повторяю по десять раз после утреннего намаза, и в одиннадцати словах которой большое “Двадцатое Письмо” с блестящим разъяснением показало одиннадцать доказательств необходимости бытия и единственности Всевышнего, а также сообщило одиннадцать очень радостных вестей, я вместе с тем подумал о краткой сути этого “Двадцатого Письма”. Тот час на сердце мне пришло следующее: “Преподай эту краткую суть Надиру Ходже и находящейся здесь молодёжи”. Тогда, произнеся “Бисмиллях”, я начал урок:

В этой формуле единобожия есть одиннадцать радостных вестей, одиннадцать подтверждений веры. Сейчас, лишь коротко указав на подтверждения, их объяснения и радостные вести препоручаю “Двадцатому Письму” и другим частям “Рисале-и Нур”. Однако, во время написания этого урока я посчитал уместным привести здесь ещё некоторые слова и особенности, о которых им тогда не говорил. Итак, из одиннадцати слов той формулы единобожия:

ПЕРВОЕ СЛОВО:

لَا اِلٰهَ اِلَّا اللّٰهُ

“Нет бога, кроме Аллаха”.

Доказательством здесь является изданная брошюра “Великое Знамение”. За необыкновенность этого беспримерного доказательства Имам Али (да будет доволен им Аллах), сообщая о книгах “Рисале-и Нур”, сказав:

وَ بِالْاٰيَةِ الْكُبْرٰى اَمِنّٖى مِنَ الْفَجَتْ

“Великим знамением упаси меня от краха”.

– сделал заступником своей молитвы эту брошюру, которая во время пребывания учеников “Нура” в Денизлинской тюрьме одержала победу и в Анкаре, и в Денизлинском суде, и, скрыто распространившись, стала причиной оправдания этих учеников, а также, своим тайным изданием послужила поводом для их девятимесячного заключения, чем явно подтвердила и чудесный дар предсказания Имама Али (да будет доволен им Аллах), и его мольбу за учеников “Рисале-и Нур”.

Да, Луч “Великое Знамение”, показав во всём сущем тридцать три великих единения и всеобъемлющих довода, в каждом из них указывая на бесчисленные доказательства, начиная со слов небес и звёзд, с фраз и предложений земли, животных и растений, и так до слов всей вселенной в целом, её отдельных частей, существ, истин появления (худус), вероятности (имкан) и преобразования, с ясностью солнца и дня доказывает бытие и единственность Необходимо Сущего Творца. Желающие непоколебимой веры, и ищущие несокрушимый клинок против безбожной анархии, пусть обратятся к “Великому Знамению”.

ВТОРОЕ СЛОВО:

 وَحْدَهُ

“Единственного”.

Очень краткое указание на его довод таково:

В этой Вселенной во всех отношениях проявляется некое единство. Например, подобно тому как Вселенная будучи неким упорядоченным городом, неким великолепным дворцом, некой воплощённой глубокомысленной книгой, неким материальным Кораном, каждый аят, каждая буква и точка которого также представляют собой чудесный Коран, демонстрирует собой некое единство. Так и то, что лампа этого дворца одна, его численник-ночник один, его огненный кашевар один, водоносная губка одна,.. один, одна, одно… и так до тысячи одного, все они показывают единственности – это твёрдо доказывает, что Хозяин, Правитель, Автор и Составитель этого дворца, города, книги и материального большого Корана является существующим, одним и единственным.

ТРЕТЬЕ СЛОВО:

لَا شَرٖيكَ لَه

“Нет у Него сотоварища”.

На довод данного положения очень кратко указывает следующее:

Это являющийся источником, учителем и основой Луча “Великое Знамение”, великий Аят:

قُلْ لَوْ كَانَ مَعَهُٓ اٰلِهَةٌ كَمَا يَقُولُونَ اِذًا لَابْتَغَوْا اِلٰى ذِى الْعَرْشِ سَبٖيلًا… اِلٰى اٰخِرِ

“Скажи: «Если бы, как они говорят, наряду с Ним существовали другие боги, то они непременно попытались бы добраться до Господа Трона».” (Коран 17:42).

То есть, если бы у Него были сотоварищи, и в созидание и господство имели бы вмешательство другие “пальцы”, то вселенский порядок пришёл бы в расстройство. Между тем, начиная от крохотного крылышка мухи и клеточки зрачка глаза, до небесных летунов, коими являются бесчисленные птицы и до самой солнечной системы, во всём, в большом и малом, в частичном и целом присутствует самый совершенный порядок; что твёрдым и несомненным образом указывает на невозможность и небытие сотоварищей и партнёров, а также очевидно свидетельствует о существовании и единственности Необходимо Сущего Творца.

ЧЕТВЁРТОЕ СЛОВО:

لَهُ الْمُلْكُ

“Ему принадлежит всё сущее”.

Очень короткое указание на очень длинный его довод:

Собственными глазами мы видим, что некий невидимый нам Распорядитель, обладающий бесконечным могуществом и знанием, распоряжается своим широким и богатым владением. Особенно поверхность земли Он сделал некой весьма обширной нивой, которая каждой весной засевается Им, перемешанными между собой семенами сотен тысяч видов растений. И, совершенно ничего не путая и не сбиваясь, Он с полным порядком снимает их разнообразные урожаи, делая из них провизию для двухсот тысяч видов животных, руками милости и мудрости распределяя эту пищу, согласно их нуждам. И тот, кто не признаёт этого Мудрого Распорядителя и Милостивого Хозяина, вынужден подобно глупым софистам отрицать эту землю, вместе с её урожаем.

ПЯТОЕ СЛОВО:

 وَ لَهُ الْحَمْدُ

“И Ему принадлежат все восхваления”.

Вот очень короткое указание на очень широкое подтверждение этого:

Да, мы своими глазами видим и собственным разумом ясно осознаём, что в городе этой вселенной, в районе земли, в казарме людей и животных распоряжается, управляет и заботится Такой Милосердный Кормилец, Такой Щедрый Благодетель, Который для того, чтобы в обмен на Свои дары побудить к славословию и благодарности, словно некое торговое судно или продовольственный состав, нагружает землю весенней порой, подобной некому вагону, сотнями тысяч видов продуктов питания, а также консерв и пакетов, называемых молочными железами, и доставляет их нуждающимся живым созданиям, провизия которых кончается под конец зимы. И тот, у кого есть хотя бы частица разума, подтвердит, что всё это является делами Одного Милосердного Кормильца. Тот же, кто, не подтвердив, сворачивает к отрицанию, конечно, будучи вынужденным отрицать все упорядоченные дары и назначенные питания на земле, являющиеся средством для восхваления и благодарности, становится неким глупым, вредоносным животным.

ШЕСТОЕ СЛОВО:

يُحْيٖى

“Он оживляет”.

Весьма короткое указание на его довод:

Да, в “Десятом Слове” и в других частях “Нура” аргументированно доказано следующее:

Каждой весной на поверхности земли оживляется некое Божественное войско, состоящее из трёхсот тысяч видов живых существ, имеющих весьма разнообразные образы и содержащих бесчисленное количество особей. Всем им в совершенном порядке даётся жизнь и жизненные необходимости. И показав сотню тысяч подобий, а скорее признаков Великого Воскресения, с полным порядком и точностью оживить всех вместе тех разных-преразных созданий, сделав это без ошибок, без погрешностей, без изъянов, ничего не перепутав, и хотя они смешанны, ничего не перемешав и не забыв; а также из схожих капель жидкости, называемой спермой, и из похожих семян и малоразличных зёрен, прорастающих в земле, и из одинаковых яиц насекомых и семян птиц, и из их схожих друг с другом или мало отличных яиц оживить эти сотни тысяч видов живых существ, содержащих бесконечное число единиц, и безошибочно и весьма совершенно написать на странице земли и весны все вместе и внутри друг друга эти сотни тысяч разных книг может лишь действующий и управляющий с бесконечным вниманием и с бескрайней мудростью Живой Вседержатель, Дающий жизнь и Всезнающий Создатель. И тот, кто не имеет такого убеждения, конечно, вынужден стать самым глупым и несчастным живым созданием, отрицающим и себя, и всех живых созданий, находящихся на всей земле, подвешенных на ленту времени во всех прошедших вёснах, живущих на живой земле, и в воздушном пространстве.

СЕДЬМОЕ СЛОВО:

وَ يُمٖيتُ

“И Он умерщвляет”.

Краткое указание на его довод таково:

Да, мы видим, что осенней порой, когда триста тысяч видов живых существ получают освобождение, называемое смертью, коробочки со страницами деяний каждого вида и каждой особи, оглавления деяний, исполненных ими ранее, описания их предстоящей деятельности будущей весной, и представляющие собой некую разновидность их душ – их семена – вместо них вверяются на хранение деснице мудрости некого Великого Хранителя, и каждое из крошечных семян, подобных семенам инжира, несёт в себе, подобно вечной душе, все законы формирования инжирного дерева, и запись биографии дерева в его памяти занимает объём целой книги. И тот, кто не признаёт Живого и Бессмертного, Мудрого Создателя, Который пером предопределения размещает всё это в тех крошечных семенах, превращая их память в образ некой большой книги, записывая в ней историю жизни дерева, конечно, более несчастен, чем некий подлый дьявол, мешающий адский огонь, и обречён на вечную смерть.

Да, чтобы всецелая, всеобъемлющая, бесконечно необычайная и заключающая в себе бесчисленные чудеса деятельность, указывающая на подтверждение этого слова, имела место без производящего её деятеля, является стократно невозможным и ложным, и приписывание её слепым, бессильным, бессознательным, глухим, безжизненным, беспорядочным, неуравновешенным, смешанным и растекающимся причинам также тысячекратно безосновательно и абсурдно. Иначе, понадобится, чтобы в каждой частице грунта имелось некое бесконечное могущество, мудрость и весьма необычайное, полное мастерство формирования всех трав и цветов; а в каждой частице воздуха – как было сказано в “Путеводителе” и в “Тайне Хува” – способности распознавания всех разговоров, телефонных и радио слов и умения сообщить о них другим частицам. Но такую поразительную идею ни один дьявол не заставит никого принять. И воздаянием за настолько далёкое от разума и истины неверие и отрицание, являющееся оскорблением всего сущего, может быть только ужасная геенна, что полностью справедливо. Конечно, для таких отрицателей мы должны сказать: “Да здравствует Ад!”.

ВОСЬМОЕ СЛОВО:

وَ هُوَ حَىٌّ لَا يَمُوتُ

“И Он Живой, Неумирающий”.

Очень короткое указание на подтверждение этого положения таково:

Например, как солнышки, видимые в гребешках волн, плескающихся на поверхности моря или некой текущей реки, уходят, но следующие за ними волны вновь точно также показывают те же солнышки, чем свидетельствуют о солнце, находящемся в небесах, и своими исчезновениями и смертями указывают на бытие и постоянство этого неизменного солнца. Точно также и создания, плещущиеся на поверхности постоянно изменяющегося моря вселенной, в обновляющемся бесконечном пространстве, на ниве частиц и в реке времени, взявшей в свои объятья тленных существ, быстро протекая, непрестанно уходят, умирают вместе со своими внешними причинами. Каждый год, каждый день одна вселенная умирает, и ей на смену приходит новая. И поскольку на ниве частиц постоянно собирается урожай странствующих миров и текучих вселенных, то конечно, как те гребешки волн и солнышки своими исчезновениями показывают одно постоянное солнце, так и смерти этих бесчисленных созданий и плодов, а также их совершенно упорядоченные освобождения вместе с их внешними причинами, несомненно, как день, и явно, как солнце, твёрдо сообщают о необходимости бытия и единственности одного Живого и Неумирающего Вечного Солнца, одного Постоянного Создателя, одного Пресвятого Командующего. И все существа, вместе и по отдельности, свидетельствуют о том, что Его существование в тысячекратной степени более явно и несомненно, чем существование Вселенной.

Итак, вы конечно поняли, насколько глухим, глупым и преступным является тот, кто не слышит и не хочет слышать этих высоких голосов и сильных свидетельств, заполняющих вселенную.

ДЕВЯТОЕ СЛОВО:

بِيَدِهِ الْخَيْرُ

“В Его Руке благо”.

Очень краткое указание на довод этого слова:

Мы видим, что в этой вселенной каждый круг, каждый вид, каждый уровень и даже каждая единица, каждый орган и даже каждая клетка тела имеет некое хранилище, некий склад, некую ниву, взращивающую и сохраняющую их потребности, некую сокровищницу, которые весьма упорядоченно и точно, с бесконечной мудростью и милостью, точно и во время, сверх сил и воли нуждающихся даются им некой скрытой десницей.

Например, также как горы несут в себе все необходимые живым существам и человеку минералы, лекарства и необходимые для их жизни вещи, и благодаря некой воле и предусмотрительности представляют собой весьма совершенные кладовые и склады, так и земля является некой нивой, некой мельницей и кухней, которая благодаря силе Мудрого Кормильца, с совершенным порядком и точностью готовит пищу для всех живых существ. И даже, как у каждого человека и у каждого органа в его теле, даже у каждой его клеточки имеется своего рода кладовая, склад и неприкосновенный запас, так и неким хранилищем вечного мира является мир дольний; и некой нивой и складом рая является дающий доброту, прелесть и свет – мир Ислама и истинная человечность; хранилищем ада же являются порождающие зло, мерзость и неверие грязные материи и существа, исходящие из небытия, являющегося злом, и пачкающие собой миры бытия, являющегося благом; и кладовой жара для звёзд является ад; а сокровищницей света – рай, так что слово

بِيَدِهِ الْخَيْر

“В Его Руке благо”.

указывая на все эти бесчисленные кладовые, демонстрирует блестящий довод.

Да, этим словом, а также предложением: 

بِيَدِهٖ مَقَالٖيدُ كُلِّ شَىْءٍ

то есть: “Ключи от всего находятся в Его руках”, – тому, кто не является абсолютно слепым, показывается безгранично широкое и бесконечно чудесное подтверждение Божественного Господства и Единства. Например, из тех бесчисленных сокровищниц и хранилищ посмотри только на следующее: один Мудрый Распорядитель, в руках Которого находятся ключи семян и косточек, являющихся крохотными кладовыми, несущими в себе системы и предначертанные программы огромных деревьев или прекрасных цветов, повелением “Проснись!” и ключом воли, абсолютно взвешенно и упорядоченно открывает дверку каждой косточки, и подобно этому, открывая ключом дождя сокровищницу земли, Он всех вместе и безошибочно открывает все зёрна, являющиеся кладовочками и семенами растений, а также все капли жидкости, получившие повеление развиваться, являющиеся началом животных и семенем птиц и мух, состоящим из воздуха и воды. И если при этом ты хочешь узнать и увидеть, как десницей мудрости, воли, милости и желания, каждая своим особым ключом, во вселенной открываются все полные и частичные, материальные и духовные сокровищницы и склады, то посмотри на своё сердце и разум, тело, желудок и сад, являющиеся твоими своеобразными кладовыми, а также на являющуюся цветком земли весну и на её цветы и плоды, как с полным порядком и точностью, с милостью и мудростью некая скрытая десница открывает их разными ключами, выточенными на станке повеления “Кун фаякун”. Из одной трёхграммовой коробочки с полным порядком извлекает порой сотню пудов пищи, устраивает пир для живых созданий. Разве в такие упорядоченные действия, производимые настолько знающе и видяще, в это мудрое и исключающее случайность искусство, в это безошибочное, полностью взвешенное управление и абсолютно справедливую, никого не притесняющую заботу могут хоть как-то вмешаться слепая сила, глухая природа, шальное совпадение, мёртвые, неведающие и бессильные причины!? Разве кто-то, кто не видит сразу все вещи и не управляет ими всеми одновременно, под чьей властью не находятся частицы вместе с планетами, может быть причастен к такому во всех отношениях мудрому, чудесному и точному распоряжению и управлению!?

Итак, кто не признаёт и отрицает Такого Милосердного Распорядителя, Такого Мудрого Господа, в Руках Которого всякое благо и ключи от всякой вещи, конечно, как говорит аят:

تَكَادُ تَمَيَّزُ مِنَ الْغَيْظِ

“Готова она лопнуть от гнева” (Коран 67:8).

– на тех гневается и распаляется ад, языком своего состояния говоря: “Они заслуживают моего бесконечного наказания и совершенно не достойны жалости”.

ДЕСЯТОЕ СЛОВО:

وَ هُوَ عَلٰى كُلِّ شَىْءٍ قَدٖيرٌ

“И Он над всякой вещью мощен”.

Очень короткое указание на его довод:

Каждый обладатель сознания, приходящий в гостиницу этого мира, открыв глаза, видит:

Некое могущество, охватившее всю вселенную, и находящиеся в нём, бесконечное, ничего не путающее, всеобъемлющее извечное знание, а также очень внимательная, не допускающая никаких несоразмерных и бесполезных движений Божественная мудрость и забота, вращает, словно вдохновлённого мевлеви, каждую отдельную частицу из огромной армии частиц, используя её во многих делах, и в то же время, по тому же закону, снова подобно вдохновлённому мевлеви, за год проводит по двадцатичетырёхтысячелетней орбите Земной шар. С тем же законом, с которым приносит животным и людям урожай сезонов, в то же время, сделав Солнце неким челноком и прялкой, притягательно и влекуще вращая его в центре, с абсолютной точностью и порядком приводит к исполнению своих обязанностей планеты, являющиеся армией солнечной системы. И это же самое могущество, в то же время и по тому же мудрому закону, без путаницы и ошибок пишет на странице Земли подобные сотням тысяч книг, сотни тысяч видов созданий, все вместе и внутри друг друга, показывая тысячи подобий Великого Воскресения. И то же самое могущество, в то же время обращает страницу воздуха в некую доску для письма и стирания. Употребляя все частицы воздуха в назначенных для них волей и повелением обязанностях служения некими кончиками перьев и точками той книги, оно дало всем этим частицам такую способность, что они словно имеют некое ухо и тонкий язык, с помощью которых могут, будто зная, принимать и безошибочно распространять все слова и разговоры, доказывая, что воздушная стихия является неким престолом распоряжений и воли Всевышнего Аллаха.

Итак, соответственно данному короткому указанию, приведя эту вселенную в образ некого упорядоченного города, некого прекрасного помещения и гостиницы, некой чудной книги и Корана, начиная от всей её в целом и до каждой отдельной частицы, Милостивый и Милосердный Творец взял на весы знания и под порядок мудрости все уровни, круги и виды созданий и управляет ими; и в Своём могуществе Он показывает Свою мудрость и милость; в Своём абсолютном господстве – Своё бытиё и единственность, делая это ясно, как солнце и день. И в ответ на представление Себя, Он желает признания Его с верой,.. и в ответ на пробуждение к себе любви, желает, чтобы Его полюбили с поклонением,.. и в ответ на Свои дары желает благодарности и славословия… И те дьяволы в человеческом обличьи, которые не признают Такого Милостивого и Милосердного Господа, не стараются полюбить Его с поклонением, а наоборот, с отрицанием несут в себе некую враждебность к Нему, подобно неким маленьким Фараонам и Намрудам, конечно, достойны бесконечного наказания.

ОДИННАДЦАТОЕ СЛОВО:

وَ اِلَيْهِ الْمَصٖيرُ

“И к Нему возвращение”.

То есть: “Все предстанут перед Ним и уйдут в Его вечный мир и в Его вечные края счастья, а также только Он является источником помощи и цепи всех причин опираются на Него, основываются на Его могуществе и являются для Его могущества отдельными завесами; все внешние причины представляют собой лишь завесы, служащие для сохранения славы и величия этого Его святого могущества; они не оказывают на созидание совершенно никакого влияния; если не будет Его приказа и воли, то ничто, даже ни одна частица не смогут двигаться.” На подтверждение этого слова мы сделаем лишь очень короткое указание:

Во-первых. Доказательную сторону, вселяющую полную веру в Судный день и в Иной мир, о которых сообщает это слово, убеждающую в том, что они свершатся и наступят также твёрдо и несомненно, как будущая весна, мы препоручаем “Десятому Слову” и его постскриптумам, а также “Двадцать девятому Слову”, седьмой теме “Плодов веры”, “Лучу Мунаджат” и другим частям “Рисале-и Нур”, касающимся веры. Поистине, они доказали этот столп веры бесчисленными доказательствами в таком виде, что даже самых упрямых неверующих вынудили признать претворение Иного мира таким же несомненным, как существование мира этого.

Во-вторых. Одна треть Превосходного Изложения Корана обращена к Воскресению из мёртвых и к Иному миру. А в таком случае, все чудеса и аргументы, доказывающие истинность Корана, также указывают на бытие Иного мира. И подобно этому, все чудеса и указания на пророчество Мухаммада (Мир Ему и Благо), все аргументы его верности, также свидетельствуют и о Воскресении, и об Ином мире. Потому что постоянный, великий призыв на протяжении всей жизни этого Человека (Мир Ему и Благо), касался Иного мира. Также и все сто двадцать четыре тысячи Пророков (мир им всем), тоже, объявляя о вечной жизни и бесконечном счастье, принесли людям эту радостную весть, доказав её бесчисленными чудесами и твёрдыми доводами, а поэтому, конечно, все чудеса и подтверждения, указывающие на их пророчество и верность, свидетельствуют также об Ином мире и вечной жизни. В соответствии с этим, все доказательства подтверждающие другие столпы веры, также свидетельствуют и о претворении Воскресения из мёртвых, и об открытии вечного счастья.

В третьих. Для показа Своих совершенств, могущества и господства, Всевышний создал всю эту вселенную вместе со всеми её частицами, уровнями, планетами и стихиями, непрестанно с совершенной мудростью занимая все их вместе и в отдельности исполнением некой обязанности, а скорее многих обязанностей; и для показа вечных, бесконечных проявлений Своих имён, Он караван за караваном, а скорее странствующие, обновляющиеся мир за миром и племена созданий отправляет в гостиницу этого мира и на арену испытаний дольней жизни, снимая установленными в мире Мисаль потусторонними, загробными кино и фотокамерами их образы, поступки и состояния. После же их освобождения Он отправляет на эту арену новые племена, караваны и некие текучие, странствующие миры для того, чтобы они также исполнили свои обязанности и послужили зеркалами для проявлений Его имён. И разве есть хоть какая-то вероятность, чтобы у Такого Всемогущего Творца, Прекрасного Создателя и Совершенного Аллаха, для человеческого рода, который в этом тленном мире с сознанием и разумом отвечает на все Его замыслы, который всеми своими способностями полюбив и дав полюбить, познав и дав познать Этого Создателя, с бесчисленными мольбами просит о счастье вечного иного мира, а также по причине наличия разума испытав бесконечные муки, всем своим естеством, душой и способностями желает вечной жизни, являющейся самим наслаждением, не было некого места наград и воздаяния, некого воскресения и сбора? Нет! Сто тысяч раз нет!..

Итак, поскольку объяснение, подробности и доказательства этого короткого указания в блестящем и сильном виде содержаться в “Рисале-и Нур”, то препоручая их ему, мы сокращаем это очень длинное повествование.

سُبْحَانَكَ لَا عِلْمَ لَنَٓا اِلَّا مَا عَلَّمْتَنَٓا اِنَّكَ اَنْتَ الْعَلٖيمُ الْحَكٖيمُ

“Пречист Ты! Мы знаем только то, чему Ты нас научил. Воистину, Ты – Знающий, Мудрый!” (Коран 2:32)

***

Пятнадцатый Луч

 

Блестящий Довод

Состоит из двух разделов

 

Этот урок представляет собой внешне маленькую, но в действительности очень большую, очень сильную и обширную тему. И это некий плод веры и некий райский плод Корана, вышедший из объединения научного и явного убеждений моей мыслительной жизни и исследовательской духовной жизни “Рисале-и Нур”.

Саид Нурси

Защита учеников “Рисале-и Нур” в Афьёнском Суде, на процессе, начавшемся в 1948-м году под пропаганду, нацеленную на вынесение смертного приговора, и закончившемся возвращением всех книг “Рисале-и Нур” их владельцам

Против ужасно далёких от истины и справедливости действий тех, кто искреннюю привязанность учеников “Нура” абсолютно ради Иного мира к этим книгам и их выразителю называет мирской и политической и старается вменить им это в вину, мы, вместе с решениями трёх судов, оправдавших нас в этом отношении, говорим:

― Главной основой общественной жизни человечества, и особенно мусульман, являются такие связи, как: чистосердечная любовь между родственниками, взаимосвязь внутри племён и народов, дружественная поддержка своих верующих братьев, самоотверженная связь со своей нацией и народом, а также нерушимая привязанность и связь со спасающими вечную жизнь истинами Корана и их распространителями, и их полная поддержка. И лишь с отрицанием этих основывающих фундамент общественной жизни связей, а также с принятием “красной угрозы”, сеющей на севере семена ужасной анархии, уничтожающей поколения и народы, и, привязывая к себе детей, разрушающей родство и нацию, и открывающей путь к полному разрушению человеческой цивилизации и общественной жизни, только тогда можно назвать учеников “Рисале-и Нур” некой организацией, за которую их можно привлечь к ответственности.

Поэтому ученики “Нура” без опасений показывают свою привязанность к истинам Корана и свою нерушимую связь со своими братьями по Иному миру. И каждое наказание, получаемое по причине этого братства, встречается ими с радостью. И во всём, как есть, они признаются вашему справедливому суду. Они не унижаются до того, чтобы защищать себя с помощью лжи, хитрости и подхалимства.

Заключённый

Саид Нурси

***

Защита Хусрева

Афьёнскому Уголовному Суду

Сторона обвинения в своём обвинительном заключении обвиняет меня в двух отношениях: в общем и в частном. Общее обвинение – это моё служение “Рисале-и Нур” и содействие моему Устазу в мнимом преступлении.

Частное обвинение же – это очень мелкие, неважные и в действительности не имеющие никакого состава преступления вещи, касающиеся моей жизни, проходящей в одиночестве, и моих личных особенностей.

В ответ на признание меня стороной обвинения, из-за моего служения “Рисале-и Нур”, соучастником мнимого преступления моего Устаза, я скажу:

– Я всей душой и сердцем соучаствую моему Устазу в его мнимом преступлении, якобы имеющемся в его принципах святого служения на благо исламского мира, особенно этой страны и народа. И я до конца своей жизни буду благодарить Аллаха за то, что Он дал мне успех в этом служении вере.

Уважаемый Суд!

Одним из твёрдых доказательств успешности моего служения “Нуру” является следующее:

В то время, когда моё кораническое письмо было очень плохим, я смог необыкновенным образом, в намного превышающем мои способности, весьма бесподобном и прекрасном виде написать три экземпляра Корана. Один из которых находится в ваших руках.

Второе доказательство – это успешное написание мной около шестиста экземпляров этих произведений “Нура”, которые уже двадцать лет несут очень большую пользу этой стране, этому народу, религии и высокой нравственности.

И даже за такое короткое время, как один месяц я преуспел в написании четырнадцати книг, о чём известно моим братьям. Защищаться отдельно по каждому пункту обвинения в мнимых преступлениях, которые, по мнению прокурора я якобы совершил в святом служении моего Устаза, я считаю излишним. Всеми силами подтверждая написанное моим Устазом обжалование и дополнение к нему, я представляю их Вашему высокому суду в качестве моего собственного обжалования.

Уважаемый Суд!

Я и мои товарищи подтверждаем истинность святого служения этой стране и народу нашего Устаза, находящегося в данный момент в этом Суде, который своими благословенными и святыми произведениями, представляющими собой истины веры и Корана, не преследует никаких ни мирских, ни политических целей. А также, подобно нам, это подтвердили и патриоты из правительства “Единения и Прогресса”. В те времена нашему Устазу они выделили девятнадцать тысяч золотых лир для строительства в Ване университета, названного им “Медресет’уз-Зехра”. И народные патриоты также изумлённо подтвердили просветительское служение нашего Устаза, исполненное любви к народу и отечеству. В своё время они тоже выделили нашему Устазу на тот университет сто пятьдесят тысяч лир (когда они ещё имели цену), за подписью ста шестидесяти трёх депутатов из двухсот.

Вашему высокому суду я заявляю, что горжусь тем, что на протяжении двадцати лет в качестве писаря принимаю участие в направленном на укрепление фундамента счастливой жизни этой страны и народа святом служении нашего благочестивого Устаза, описываемого обвинением, как преступника, но который на протяжении всей своей жизни вынуждал сдаться своих самых упрямых и завистливых противников, в том числе тех, которые в судах больше всего старались осудить его, не давая им возможности придраться к его самым суровым и задевающим словам. И я горжусь своим служением для “Рисале-и Нур”.

Заключённый

Хусрев Алтынбашак

***

Защита Тахири

Уголовному Суду г. Афьёна

Я отдан под суд, обвиняясь прокуратурой г. Афьёна в том, что я, вместе с моим Устазом – Бадиуззаманом Саидом Нурси и другими своими товарищами, используя религиозные чувства, подстрекал народ к действиям, нарушающим общественный порядок.

Я и в Мировом Суде Испарты, и на допросах в Афьёне отвечал на поставленные вопросы честно и правдиво. Оправдавший нас суд г. Денизли вернул нам все наши книги и не дал нам наказания за чтение и переписывание книг нашего Устаза – Бадиуззамана и за нашу переписку с его учениками. Между тем, решением от 20.7.1945г., Денизлинский Суд выдал мне вместе с сундуком все пятьсот штук “Седьмого Луча” Бадиуззамана, напечатанных по моей инициативе без разрешения Устаза шесть лет назад старыми буквами в Стамбуле. Тогда они по себестоимости были распроданы желающим приобрести их ученикам “Нура”.

Так что, на основании данного, вступившего в силу постановления этого высокого кассационного суда, я два года назад привёз из Стамбула в Испарту множительную машину и бумагу.

Из трёх сборников, имеющихся у Вас, два написал мой брат Хусрев Алтынбашак. Третий написал я. Сперва мы отпечатали сборник “Зульфикар – Чудеса Корана и Ахмада”. Частично его продали. На вырученные деньги я купил и привёз бумагу для сборника “Посох Мусы”. После этого мы напечатали также “Посох Мусы” и его тоже продали. Затем, купив бумагу для сборника “Сираджуннур”, напечатали его. Этот период продолжался один год. Затем, когда везли около тридцати книг в Эгридир, по дороге их задержали и передали в руки правосудия. Немного погодя, по инициативе юстиции Испарты, в доме Хусрева Алтынбашака был проведён обыск, при котором были изъяты книги и множительный аппарат. После чего, год назад мы были отданы под суд. В результате, меня, Хусрева Алтынбашака и ещё одного нашего товарища, за то, что без разрешения печатали незапрещённые религиозные книги, приговорили к одному месяцу тюрьмы. Мы же подали кассацию. Не успел придти ответ, как меня отправили в тюрьму Афьёна.

Так вот, за это бескорыстное служение религии и единоверцам, особенно за “Пятый Луч”, состоящий из возвращённых судом толкований священных хадисов, в Вашем высоком суде прокуратура Афьёна желает наказать меня, а также автора книг, а также Хусрева Алтынбашака и ещё сорок шесть моих товарищей – учеников, обвиняя нас в том, что мы читали и переписывали эти произведения, чем якобы “подрывали безопасность государства”.

Являясь гражданином этой страны и стоя перед Вами, я абсолютно честно говорю:

– Уже на протяжении многих лет я являюсь учеником Саида Нурси, который возвышает нашу нравственность посредством религиозного воспитания, заложенного в этих книгах; который, когда мы его называем Муджаддидом, жёстко отвергает это, и которого мы с большим уважением приняли своим Устазом. Я твёрдо и убеждённо свидетельствую, что ни у него, ни в его книгах, ни у его учеников нет абсолютно никаких действий, которые имели бы намерение подорвать безопасность государства. И особенно, что касается ещё одного пункта обвинения: суд Испарты, точно выяснив истину, не стал нас наказывать касательно выручки за книги, поскольку наряду с тем, что мы абсолютно не нуждались в том, чтобы использовать эту выручку на собственные нужды, эти деньги, вырученные с продажи книг, мы отдали за множительный аппарат, бумагу и чернила. И с тем, что нет никакой возможности того, чтобы в этом служении, проделанном нами с благими намерениями и только лишь ради довольства Аллаха, было какое-то преступление, то прошу Ваш высокий суд и совесть, вернуть нам книги “Рисале-и Нур”.

Заключённый

Тахири

***

Защита Зубейра

Уголовному суду г. Афьёна

Меня обвиняют в организации тайного сообщества и в действиях, направленных на подрыв государственной безопасности. Поскольку моё нижеследующее пояснение убедит вас в том, что я не совершал подобного преступления, заранее отвергаю это обвинение. Да, я могу с радостью и во всеуслышание сказать, что являюсь учеником “Рисале-и Нур”. Поскольку отрицание этого противоречит урокам достоинства, полученным мною от “Рисале-и Нур”, то я не стану совершать такого проступка. Тот, кто читает эти книги, скрыть этого не сможет. Напротив, он не побоится смело и гордо об этом заявить. Потому что в “Рисале-и Нур” нет ни одной фразы и ни одного слова, которых следовало бы бояться или стесняться.

Я постарался показать ценность “Рисале-и Нур” на сорока-пятидесяти страницах. Не могу сказать, что я его восхвалил, потому что не в силах восхвалить не то что всё собрание книг, а даже одну часть “Рисале-и Нур”, являющегося истинным толкованием Мудрого Корана, представляющего собой солнце и ум вселенной и, который просвещает и наставляет человечество уже более тысячи трёхсот лет. Если в произведениях, ценность которых я хотел показать, имеются призывы к организации тайного сообщества, тогда за то, что я пытался пропагандировать вредные труды, накажите меня. Однако, собрание “Рисале-и Нур” – это книги, которые, по признанию учёных личностей, написаны в неком необыкновенном и феноменальном виде, и которые обладают силой, способной исправить портящееся общество, и, став путеводителем для людей двадцатого века, спасают их от распутства и мрачных идей, в которые затягивает человечество заблуждение материализма и натурализма, и с сиянием Мудрого Корана открывают для человечества пути обретения вечного счастья и благополучия, и явно показывают их с его (Корана) светом. И если в этих книгах не существуют темы, относящиеся к приписываемому мне преступлению, то я уверен в том, что Ваш суд примет, что наказывать меня противоречит основам справедливости и правосудия.

На допросе меня спрашивали: “Ты ученик “Рисале-и Нур?”

На что я отвечаю: “Я не считаю себя достойным того, чтобы быть учеником такого гения, как Саид Нурси. Если он соблаговолит меня принять, то с гордостью скажу: “Да, я – ученик Рисале-и Нур!”

Неподражаемый автор “Рисале-и Нур” – мой Устаз – Бадиуззаман Саид Нурси, будучи оклеветанным скрытыми врагами, много раз попадал под суд, но в каждом случае был оправдан. Все книги “Рисале-и Нур”, из строки в строку, были исследованы комиссией, состоящей из профессоров и исламских учёных, которые рапортовали о том, что эти произведения написаны с необыкновенной компетенцией и являются настоящим толкованием Мудрого Корана. И когда истина такова, почему его вновь отдают под суд? На этот счёт моё твёрдое убеждение таково:

Те, кто читает “Рисале-и Нур”, особенно сообразительная молодёжь, становятся обладателями сильной веры. Превращаются в несокрушимых и самоотверженных религиозных патриотов своей родины. Туда, где находится стойкая вера не могут войти прививаемые дурной идеологией безнравственность и распутство. С увеличением числа обладателей этой нерушимой веры, круги масонства и коммунизма расширяться больше никак не могут. “Рисале-и Нур”, с помощью аятов Благородного Корана и весьма сильных доказательств и аргументов, разумно, логично и идейно доказывает, что материалистическая философия, на которую опираются коммунисты, никак не связана с истиной и действительностью и является абсолютно безосновательной теорией. Освещая попавших во мрак этой гнилой идеологии, спасает их. Даже материалистам, верящим лишь в то, что могут увидеть лишь собственными глазами, мощными доводами доказывает, что отрицать и не принимать бытие Аллаха не возможно.

Особенно эти необыкновенные труды, написанные в оригинальном, притягательном стиле и с высоким литераторским искусством, привлекают к себе молодёжь, студентов лицеев и университетов.

Так вот, поэтому коммунисты и масоны считают “Рисале-и Нур” неким большим препятствием для распространения своих ядовитых идей. Разными интригами и клеветой они стараются уничтожить или не дать возможности читать эти произведения, являющиеся истинным толкованием Корана и источником сильной веры. Несмотря на то, что до сих пор не найдено ни одного подтверждения приписываемой ими лжи, они продолжают свои нападения. Из чего становится понятно, что они хотят запугать нас и отдалить от “Рисале-и Нур”, а с другой стороны навязать свою ядовитую литературу, обеспечив тем самым отсутствие веры и падение нравственности у нашего народа и молодёжи; чтобы государство само собой пришло в упадок. И они хотят превратить наше отечество и народ в некое чужое государство. Стоя перед судом я бесстрашно им заявляю:

– Пусть они хорошо усвоят и пусть дрожат: их шум и крики нас не испугают. Потому что в книгах “Рисале-и Нур” мы увидели истину и правду, научились им и уверовали. Наша молодёжь не спит. Этот героический исламский народ под “ярмо” другого государства войти не может. Самоотверженная мусульманская молодёжь, овладевшая силой истинной веры, родину свою не продаст. Этот религиозный, мужественный народ и его верующую, бесстрашную молодёжь не запугать. Поэтому мы читаем и будем читать книги “Рисале-и Нур”, которые возводят нас на самые высокие уровни человечности и нравственности, обеспечивают наше всестороннее развитие и воспитывают в нас неких истинных религиозных патриотов, готовых пожертвовать всем своим существованием на пути привития молодёжи любви к религии, отечеству и народу.

Как было мной упомянуто выше, несмотря на то, что я мало читал “Рисале-и Нур”, однако при этом извлёк для себя очень большую пользу. Если бы у меня было богатство, то я всё его потратил бы на распространение этих весьма полезных произведений, несущих родине, народу и всему человечеству огромную пользу. Потому что я готов пожертвовать всем своим бытием ради вечного счастья и благополучия моей религии, отечества и народа.

И я не наивно верю в книги “Рисале-и Нур”. Тридцать три аята Корана, а также Имам Али (да будет доволен им Аллах) и Абдулькадир Гейлани (да будет доволен им Аллах) скрыто сообщают о том, что появится “Рисале-и Нур” и наставит людей этого века. И вместе с этим, прочитанное мной в “Рисале-и Нур” убедило меня в том, что собрание этих произведений учит правде и истине и исправляет пороки человечества.

Чувствуя в своей душе огромную пустоту и ища некую литературу для чтения, прочитав “Рисале-и Нур”, я не смог с ним расстаться. Я почувствовал, что сердце моё так сильно нуждалось именно во встрече с этими произведениями. В них я нашёл религиозные и разумные доказательства, спасающие веру и знание от сомнений. И таким образом я спасся от тоски, рождённой теми сомнениями. Благодаря этим истинам я понял, что “Рисале-и Нур” предопределён для нас – людей этого века.

Для того, чтобы было возможно обладать такими самыми высокими достоинствами, как нравственность, вежливость и благовоспитанность, необходимо иметь сильную веру. Поскольку истины веры объясняются в “Рисале-и Нур” посредством весьма сильных доводов и ясных примеров, то при чтении этих книг моя вера набирала силу. Благодаря этому я спасся от того, чтобы потерпеть крах, став отступником от моей истинной и праведной религии, вбирающей в себя основы самой высокой цивилизации, и быть проглоченным “красным драконом”. И поэтому-то ни один человек, познавший ценность “Рисале-и Нур”, чего бы это ему ни стоило, не отойдёт от этих книг, спасающих своих читателей от очень многих физических и духовных катастроф; делающих из них носителей знания большего, чем у выпускников университета; прививающих им любовь к Исламу, родине и народу, а также учащих покорности Всевышнему, прилежности и состраданию. Это искренное, особое уважение и почитание не сможет быть вырвано ни из какого сердца.

Сторона обвинения называет “Рисале-и Нур” вредными произведениями. Я выражаю суровый протест против такой бессовестной лжи. А также меня обвиняют в возбуждении интереса к этим книгам. Да, это верно. Однако сердца всех просвещённых людей, слышащих первую клевету, ноют и даже плачут, зубы их скрежещут. Двадцатый век – время властвования позитивного мышления. Недоказанным, необоснованным утверждениям веры нет, и мы не верим. Требуем доказательств того, что они являются вредными произведениями.

Также одним из замыслов скрытых врагов, клевещущих на нас, является следующее: они хотят сломить солидарность читателей “Рисале-и Нур”, которая проявляется в том, что на пути служения Корану они невиданным образом держатся друг за друга посредством связей мусульманства, исходящих только лишь от взаимоуважения, сострадания и любви, и не имеющих никакой другой цели. Пусть не обманывают себя и не тратят силы попусту. Я – самый отсталый и простой из читателей “Рисале-и Нур” – на это им отвечу так:

“Если мы окажемся: один на востоке, другой на западе, один на севере, другой на юге, кто-то в этом мире, а кто-то в ином, то и тогда мы будем вместе. Даже если соберётся вся мощь вселенной, то и она не сможет оторвать нас от нашего высокого Устаза – Саида Нурси, от “Рисале-и Нур” и друг от друга.”

Потому что мы служим и будем служить Корану, и поскольку мы уверовали в истинность Иного мира, то конечно, никакая сила не сможет разорвать эти наши, являющиеся духовными, любовь и солидарность. Ведь все мусульмане соберутся в столице вечного счастья.

С Вашего позволения я ради благополучия отечества и народа озвучу одну серьёзную истину: “Один из скрытых планов коммунистов состоит в том, чтобы настроить народ против государства.”

Для того, чтобы Бадиуззамана Саида Нурси бросили в тюрьму и чтобы показать его произведения вредными, дезинформируется власть, а вместе с этим ведётся отрицательная пропаганда, в которую не поверит ни один человек.

На протяжении многих лет в народе сложилось твёрдое убеждение в том, что Бадиуззаман Саид Нурси – это редкий исламский гений и во всех отношениях беспримерная личность. И это истинное убеждение не может и никогда не сможет опровергнуть никакая пропаганда.

Благодарю Аллаха и восхваляю Его за то, что Он пожаловал мне извлечь пользу из произведений моего великого Устаза… Всей душой и сердцем я признателен Устазу, ставшему причиной моей удостоенности этой огромной пользы от уроков веры и ислама. Этот истинный учитель на протяжении многих лет в тяжёлых условиях писал свои труды, дабы спасти нашу молодость от того, чтобы она стала кормом коммунизма и была приговорена к вечному одиночному заключению. И за такого Устаза я готов годами сидеть в тюрьме этого мира.

“Рисале-и Нур”, являющийся толкованием Корана, уже двадцать лет миллионам людей преподаёт урок религии, веры, ислама и благодетели, защищая их от безверия; и если я буду казнён за эти книги, то я с радостью побегу на виселицу с именами Аллаха и Пророка на устах. Если я буду расстрелян за “Рисале-и Нур”, то бесстрашно подставлю свою грудь под пули за эти произведения, которые хранят нашу молодёжь от того, чтобы она увлеклась коммунизмом, вышла из религии, покатилась к вечному краху и была поставлена к стенке на расстрел за предательство родины. Если за моего Устаза Бадиуззамана я буду изрезан на куски, то прошу Аллаха, чтобы моя кровь разбрызгалась по сторонам в виде слов: “Рисале-и Нур!..” “Рисале-и Нур!..”

Уважаемый Суд!

Обучение по “Рисале-и Нур” является действительно необыкновенным, оригинальным и беспримерным. В любом образовании целью ставится какая-либо материальная выгода или положение, и лишь с этим то образование может иметь продолжение. Большинство дисциплин изучаются для достижения каких-либо материальных благ и славы, и то зачастую это делается через силу. Те же, кто получает уроки “Рисале-и Нур”, похожий на некий неорганизованный свободный университет, делая это в виде чтения данных произведений, не имеют никакой другой цели, кроме служения Корану и вере.

Несмотря на это, книги “Рисале-и Нур”, являющиеся серьёзными научными и религиозными произведениями, изучаются с таким великим воодушевлением и любовью, с таким бесконечным удовольствием, что будят в своих преданных читателях сильное желание читать их многократно. Те, кто изучают “Рисале-и Нур”, переписывая его, даже будучи на скамье подсудимых, когда их жизнь подвергается опасности, признаются, что читали эти удивительные произведения, и заявляют, что будут делать это и впредь. Даже если узнают, что им вынесут смертный приговор, то и тогда не побоятся проявлять эту стойкость. Итак, эта одна особенность “Рисале-и Нур” из многих его чудес заставляет вас подумать: “Разве эти признающиеся люди нашли свои жизни на дороге?..”

Раз они не отказываются, значит в “Рисале-и Нур” и у Бадиуззамана есть высокая истина, а в этих его учениках нет ничего вредного.

Учащиеся, получающие образование, обучаются под давлением авторитета и дисциплины. Бадиуззаман же ни одного человека к “Рисале-и Нур” не принуждал. Однако сотни тысяч читателей, в большинстве своём не видя его, привязались к нему нерушимыми и не рвущимися ученическими связями и берут от “Рисале-и Нур” уроки.

Итак, такое необычайное преподавание не имело место ни в одном медресе ближайшего и далёкого прошлого, не встречалось ещё ни в одном университете.

Уважаемый прокурор сказал: “Уважение, подобное тому, что проявляется к Бадиуззаману, не возможно встретить в отношении других толкователей (Корана)”.

Верно. Если судить по тому, что уважение и почёт имеют место по степени совершенств, а признательность и благодарность – по количеству обретённой пользы, то из произведений Бадиуззамана извлекается такая великая польза, что и признательность, и почёт в отношении него обретают невиданную форму.

Бадиуззамана, являющегося самым великим исламским автором и мыслителем двадцатого века, коммунисты и масоны старались скрыть от нас, и особенно от молодёжи. Однако эта бдительная исламская нация и молодёжь познакомилась с этим героем религии, воспользовалась его знанием и помогла в этом другим.

И вот поэтому необыкновенная привязанность и доверие к Бадиуззаману останутся нерушимы.

Поскольку аяты, приведённые в “Рисале-и Нур”, не теряя особенностей, являющихся самыми большими чудесами Корана, весьма искусно и мастерски разъяснены на нашем турецком языке, то “Рисале-и Нур” понятен для самых разных слоёв народа, будь то женщины или мужчины, чиновники или ремесленники, учёные, философы и так далее. Получив от него пользу соответственно своим способностям, они привязываются к нему ещё больше. “Рисале-и Нур” читают и лицеисты, и студенты университета, и профессора, и доценты, и философы. Эти просвещённые слои, как они извлекают из него необыкновенную пользу, так и, подтвердив его необычайность и высшее искусство в его написании, получают страстное желание прочитать полное собрание этих книг.

Каждый из вновь узнавших Бадиуззамана и “Рисале-и Нур”, кто понял и осознал их значение, весьма сожалея о том, что не узнал их раньше, и для того, чтобы наверстать упущенное, не тратя попусту свободное время и ценя даже каждые свои пять минут, начинает денно и нощно трудиться над изучением “Рисале-и Нур”. Такая популярность и сильная привязанность не наблюдалась в отношении произведений ни одного психолога, социалиста или философа. Их работами могли воспользоваться лишь люди, имеющие образование. Ребёнок, учащийся в средней школе, или женщина, умеющая лишь читать, не в состоянии, прочитав, извлечь какую-либо пользу из труда какого-нибудь большого философа. Однако из “Рисале-и Нур” может, в соответствии со своей степенью, извлечь пользу каждый. Поэтому весь народ ждёт, что Вы оправдаете Бадиуззамана и учеников “Рисале-и Нур”. Если бы Саид Нурси не наставлял своих учеников проявлять терпение, выдержку и воздержанность во время несчастий, то, как он, будучи командиром добровольческого полка, собрал своих учеников для принятия участия в военных действиях, так и сейчас тысячи учеников “Рисале-и Нур”, исполненных к нему уважением, ожидали бы от Афьёнского суда оправдательного приговора, разбив свои палатки на окрестных холмах.

В рамках закона невозможно доказать, что Саид Нурси и ученики “Рисале-и Нур” основали некое тайное общество. Почему невозможно? Неужели грамотный юрист, поднявшийся до гособвинителя, не способен законно это доказать? Нет, конечно же способен. Однако в этом случае нет такого образования, которое можно было бы назвать тайным обществом. И поэтому организация такового не доказуема.

Полностью соответствующее закону и уместное первое утверждение прокурора, гласящее: «Ученики “Нура” не являются организацией», – противоречит его же нижеследующему обвинению, в котором он, неизвестно почему, говорит: “Это организация”. Конечно, это обвинение теряет силу. Мы уверены, что Уважаемый Суд поймёт эту явную истину и даст постановление о том, что никакого тайного общества нет.

Уважаемые Судьи!

Если бы при огорчениях и страданиях от сердца отрывались его частицы, то от сообщения о том, что: “Некий молодой человек стал неверующим” – это сердце должно бы было разорваться на кусочки по числу его атомов.

Так вот, оправдательный приговор, вынесенный Вами, действенным образом послужит причиной для спасения исламской молодёжи и исламского мира от этой страшной беды. И это является ещё одним из факторов, нерушимо соединяющих меня с Бадиуззаманом и его произведениями.

Оправдательный приговор, освобождающий “Рисале-и Нур”, который Вы вынесете, спасёт молодёжь этого народа и всех мусульман от трагедии неверия. Потому что “Рисале-и Нур”, являющийся сокровищницей высоких истин, несомненно, в один из дней будет признан во всём мире.

В этой связи Вы удостоитесь одобрения всего человечества. Ваш оправдательный приговор сделает современное и будущие поколения благодарными Вам и признательными. Читая “Рисале-и Нур” и получая от него великую пользу, они помянут Вас добрым словом.

Только не подумайте, что, произнося эти искренне сказанные мной слова, я занимаюсь лицемерием. Ни в коем случае!.. Потому что на суде Бадиуззамана я никого не боюсь и не стесняюсь.

С Вашего позволения я ещё коротко скажу следующее: прокурор продолжает настаивать на этих гнусных обвинениях в адрес “Рисале-и Нур”, а также его автора и читателей, являющихся средством необыкновенно превосходящего противостояния в этой благословенной стране коммунизму и масонству, и противостоящих им. И если он (прокурор) не откажется от этих полностью ошибочных обвинений, но, поддавшись чувствам, будет продолжать выступать против, то окажется поддерживающим коммунизм и масонство и станет помощником в быстром распространении вредных безбожников, что является истинной целью этих обвинений.

***

Отрывок из жалобы в кассационный суд

“Рисале-и Нур” с доказательствами восстанавливает веру людей, разрушенную сомнениями и подозрениями, посеянными литературой безбожных комитетов.

Итак, одна из самых тонких тайн и мудростей того, что наша молодёжь, словно наэлектризованная припала к “Рисале-и Нур”, такова:

На протяжении многих лет с необыкновенным сверхтерпением, с некой невиданной беззаветной самоотверженностью, в пожилом, больном и очень нуждающемся во внимании возрасте, не взирая на разнообразные мучения, причиняемые ему скрытыми врагами – коммунистами, масонами и теми, кого они обманули, Бадиуззаман Саид Нурси, различив своим реалистическим и истинным взором множество скрытных планов против религии, написал укрепляющие веру труды, которые разрушат те ужасно коварные и замаскированные планы.

Однако весьма грустное, огорчительное и достойное тысячи сожалений положение таково, что этого героя Ислама, необыкновенно великую личность уже двадцать пять лет стараются уничтожить в тюрьмах, темницах и карцерах.

Если по злонамеренности, вызванной подозрениями, исходящими от вероломства коммунистов, автор “Рисале-и Нур” будет наказан, всё равно его книги с большим желанием и всё увеличивающейся привязанностью будут продолжать читаться.

Первым и самым сильным доказательством этого является то, что молодые люди, почитавшие книгу “Посох Мусы”, размноженную в варианте с новыми буквами, в короткое время изучают письменность Корана, дабы иметь возможность прочесть и другие части “Рисале-и Нур”, написанные старыми буквами. И таким образом они разрушают такую огромную преграду, как незнание Коранической письменности, которая препятствует изучению многих наук и принуждает читать книги, написанные для того, чтобы лишить человека веры и религии. Когда молодёжь какой-либо нации вооружалась и укреплялась Кораном и лучащимися из него знаниями, тогда эта нация начинала развиваться и возвышаться… Молодёжь уже начала наполнять свои души, горящие желанием веры и Ислама, светом и сиянием толкования Корана – “Рисале-и Нур”. И эта наша молодёжь, которая таким образом станет обладателем истинной осознанной веры, будет бороться с безбожием и коммунизмом и никогда не продаст своей родины. Поэтому, если коммунисты найдут возможность лишить нас даже чернил и бумаги, то многие, подобные мне, молодые и взрослые люди, проявив самоотверженность, отдадут для распространения “Рисале-и Нур” свою кожу – в качестве бумаги, а кровь – в качестве чернил.

Да, да, да! Тысячи раз да!..

В обвинительном заключении прокурор говорит: “Саид Нурси отравил своими произведениями университетскую молодёжь”. Мы же, в ответ на это, скажем: “Если Рисале-и Нур – это яд, то мы нуждаемся в тоннах, в тысячах пудов этого яда. Если он знает место, где его много, то пусть высылает его нам самолётами.”

Мы, ученики “Рисале-и Нур”, подвергшись насилию тиранов на пути служения вере и Исламу, предпочитаем умереть в тюремной камере или на виселице, чем на мягких перинах. Вместо того, чтобы жить при внешней свободе, в действительности являющейся пленом абсолютной тирании, мы считаем для себя даром Всевышнего стать шахидами в тюрьме, будучи несправедливо брошенными туда за наше служение Корану.

Заключённый Афьёнской тюрьмы

Зубейр Гюндузальп из Коньи.

P.S. После того, как эта защитительная речь и кассационная жалоба были отправлены в кассационный суд, председатель кассационного суда, по телеграфу, распорядился освободить Зубейра из под стражи.

***

Защита Мустафы Сунгура

Уголовному суду г. Афьёна

Сторона обвинения, причислив меня к сообществу “Нурджулар”, требует моего наказания по обвинению в подстрекательстве народа против государства.

Во-первых. Такого сообщества, как “Нурджулар” не существует. И ни в каком таком сообществе я не состою. Я связан лишь со святым и Божественным исламским обществом, светлым и великим, и дающим всему человечеству радостную весть о вечном счастье и благополучии, в котором на протяжении тысячи трёхсот пятидесяти лет в каждом веку состоит триста пятьдесят миллионов членов, и которое основано гордостью вселенной – Пророком Мухаммадом (Мир Ему и Благо). И слава Аллаху, я всеми силами вознамерился следовать его святым повелениям. “Рисале-и Нур” же, изучение которого мне вменяют в вину – это некое чудо Корана, которое обучает меня моим религиозным обязанностям, а также удивительными аргументами и блестящими доводами доказывает, что Ислам является самой высокой и самой святой религией; и что лишь он является причиной человеческого счастья; и что Коран – это некое Божественное повеление Всевышнего, являющегося Хозяином всего сущего, Вездесущим и Всевидящим, в Чьём извечном правлении находятся все создания, от частиц и до звёзд, и что он – это некая чудесная книга, охватывающая и прошлое, и будущее, и все их события; и ещё что Коран – это некое сорокагранное чудо, находящееся выше всех других книг, и что он является извечной речью Одного Немеркнущего Солнца, делающего желающих встречи с Ним вечно признательными ему, обрадовав человечество вечным счастьем; и что Досточтимый Пророк (Мир Ему и Благо) послан Создателем вселенной, и во всех своих состояниях и положениях является самым совершенным, самым верным, самым великим и самым высоким по достоинствам среди всех людей; и что со светом принесённого им Ислама он подарил человечеству самую большую радость и самое святое утешение, и уже четырнадцать веков в своём духовном царстве он управляет пятой частью человечества; и что в его тетрадь благодеяний пишется награда подобная той, которая заработана всей его уммой за более чем тысячу триста лет; и что он является причиной бытия Вселенной и любимцем Всевышнего Аллаха; и что Иной мир, рай и ад являются непременной истиной, и бытие их достоверно.

“Рисале-и Нур” же своими фразами и предложениями свидетельствует о том, что он является неким извечным и вечным светом от света Корана и Мухаммада (Мир Ему и Благо). Он тоже, в отношении своей связи с Кораном и будучи его особым толкованием, с этой точки зрения является небесным, неземным. Так вот, “Рисале-и Нур”, предполагаемый, как подстрекающий народ против государства, всеми своими “Словами”, “Сияниями”, “Лучами” и “Письмами” учит Божественным истинам, законам Ислама и тайнам Корана. Интересно, разве читать такие уважаемые, очень высокие и дающие твёрдый урок нравственности, благодетели и истин веры книги “Рисале-и Нур”, переписывать их темы, дарующие вечное счастье, или в отношении веры служить какому-либо верующему, чтобы и он мог воспользоваться этими истинами – это какое-то преступление? Разве это является подстрекательством народа против государства? И посещение автора такого благословенного и величественного труда, который на высоких вершинах человеческих совершенств является неким источником света, несущим самый высокий уровень веры, нравственности и добродетели; и на пути служения вере и Корану питание братских чувств к ученикам “Рисале-и Нур”, которые в этом веку благодетелью и праведностью, нерушимым убеждением и верой хранят и возвышают честь Ислама и истины Корана, и кроме довольства Аллаха не имеют никакой цели – разве это является организацией сообщества? Интересно, какая чистая и справедливая совесть может за это наказать?

Уважаемые судьи!

“Рисале-и Нур”, чья истинность подтверждена самыми высокими учёными, и который даёт обрести самую высокую степень веры и любовь к Исламу, без всякого сомнения является, со всеми такими его частями, как “Слова”, “Сияния” и “Лучи”, неким светлым толкованием Корана Превосходно Излагающего. Каждая из этих его частей представляет собой отдельное весьма блистающее солнце, устраняющее духовные болезни и мраки. Наш Устаз, наделённый обязанностью написания “Рисале-и Нур”, посвятил себя служению вере и Корану и, подставляя грудь всяческим трудностям и тяготам, он, распространяя истины Корана, старается спасти детей этой эпохи, особенно этого благословенного народа, от ужасных нападений коммунизма и всех других разновидностей безбожия. И эта его чистая и безукоризненная жизнь свидетельствует о том, что он в наше время наделён этой святой обязанностью. Он (да простит Аллах) не учит нас испорченности и безнравственности. Наоборот, он даёт нам урок спасения веры, что является самой большой проблемой человеческого мира и самым важным его делом. Поскольку за двадцатьпять-тридцать лет сотни тысяч верующих людей посредством “Рисале-и Нур” спасли свою веру; и поскольку особенно таким, как я, ничего не знавшим об Исламе бедолагам, был преподан урок веры, являющейся самым великим счастьем и целью жизни, то, конечно и конечно, эти книги являются для нас даром Всевышнего Аллаха. Тем, кто их святое служение вере и религиозную обязанность, с отрицанием и полностью вопреки правде и истине, считает вредными для общественной жизни, мы говорим:

– Если посредством веры связаться с Аллахом и, подчиняясь велениям религии, спасать людей от таких ужасных бедствий, как безнравственность и безверие, и радовать их негаснущим счастьем Ислама – это преступление, тогда их можно назвать вредными для общества. Иначе же эти слова являются самой большой клеветой и непростительным проступком. Целью “Рисале-и Нур” является не этот мир, а вечное счастье Иного мира и довольство Одного Вечного–Постоянного, Милосердного Обладателя Красоты, некой тенью красоты Которого являются все прелести и красоты этого мира, и лишь одним лучом милости Которого является весь рай со всеми его наслаждениями. И когда имеется такая Божественная, святая и очень высокая цель, мы тысячекратно превозносим “Рисале-и Нур” от такой низкой, грешной и безрезультатной бренности, как подстрекательство народа против государства. И мы прибегаем к Аллаху от зла тех, кто не хочет того, чтобы мы действовали согласно своей вере и изучали религиозные знания, и подобной клеветой старается нас раздавить.

Уважаемые судьи!

“Рисале-и Нур”, который, по указанию тридцати трёх благородных аятов и по одобрительным сообщениям Имама Али (да будет доволен им Аллах), Гавса Азама Гейляни (да будет доволен им Аллах) и ещё сотен учёных истины, является Светом Корана и, который твёрдо исполняет их слова о том, что ухватившиеся за него, иншааллах, спасут свою веру, – не возможно погасить и уничтожить. В качестве подтверждения этого скажу: нападения, которые в течении двадцати пяти лет велись с целью его уничтожения, наоборот, стали причиной его необыкновенного распространения и сияния. Потому что его Хозяином является Всемогущий Властитель, в Чьей извечной власти находится всё, от извечности и до вечности. Потому что его истины – это истины Корана, и под покровительством и с благосклонностью Аллаха они будут сиять вечно, иншааллах…

Уважаемые судьи!

Если чтение, переписывание и раздача верующим братьям брошюр из “Рисале-и Нур”, обучающего вере и Исламу в соответствии с самой высокой любовью к ним и стремлением; не знающего других целей и умысла, кроме достижения довольства Аллаха; и ясно подтвердившего, что в этом веку он является неким великим Чудом Корана и его светлым толкованием – это преступление; и если религиозная связь, свято повелеваемая религией, а также исламское братство и такое святое, Божественное и потустороннее содружество, представляющее собой объединение ради обретения любви Аллаха на пути веры и Корана – это некое общество; то быть связанным с таким благословенным обществом для меня является великим счастьем. И это для меня лучше всяких наград. Да вознесётся бесконечная хвала Аллаху, оказавшему подобному мне бедняге такую великую милость, сделав меня учеником “Рисале-и Нур”, дающего обрести такое счастье. Моё последнее слово:

حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ ۞ حَسْبِىَ اللّٰهُ لَٓا اِلٰهَ اِلَّا هُوَ عَلَيْهِ تَوَكَّلْتُ وَهُوَ رَبُّ الْعَرْشِ الْعَظٖيمِ

“Достаточно нам Аллаха, Он – Прекрасный Доверенный!” (Коран 3:173) “Довольно мне Аллаха, нет божества, кроме Него, на Него я положился, ведь Он – Господь Великого Престола!” (Коран 9:129)

Преподаватель

Мустафа Сунгур

***

Кассационная жалоба Мустафы Сунгура

Моё чтение и переписывание брошюр “Рисале-и Нур”, а также то, что я давал их какому-либо нуждающемуся верующему брату, дабы и он мог извлечь из них пользу, Уголовный суд посчитал преступлением, будто я тем самым “Подстрекал народ против государства”. Между тем, в своём возражении против этого обвинения, я сказал: «“Рисале-и Нур”, возомнённый подстрекающим народ против государства, является истинным толкованием Корана. Давая урок истин веры всеми своими частями, он дарит великое счастье тем, кто его читает и переписывает. Цель его – не бренность, подобная подстрекательству народа против государства, которой следуют разные бродяги и смутьяны, а довольство Аллаха, что является высшим уровнем счастья и удачи. Я читал и переписывал “Рисале-и Нур”, дающий мне обрести самую большую благодетель, самый сладкий дар, коим является вера, и горжусь тем, что являюсь его учеником и бессильным слугой. И я считаю, что моё становление учеником “Рисале-и Нур” – это для меня некий великий Божественный дар, которого я не заслуживал и за который постоянно благодарю Аллаха», – но, несмотря на эти мои слова, без всяких законных на то оснований и доказательств, вопреки всякому уважению к правам и истине, считая мою привязанность к Исламу и вере преступлением, меня наказали.

Я свидетельствую, что во время моей учёбы в Кастамонском институте “Гёлькёй”, некоторые преподаватели давали нам уроки безбожия. Да простит Аллах!.. Они говорили, что Досточтимый Коран написан Пророком (Мир Ему и Благо), и что Ислам уже упразднён, что цивилизация продвинулась вперёд и следовать Корану в этом веке является большой ошибкой и отсталостью. И даже однажды один преподаватель сказал, что: “Мусульмане, из-за того, что совершают намаз и думают об Ином мире, постоянно страдают и проводят жизнь в печали; и в мусульманских мечетях постоянно ощущается какое-то увядание; в христианских же церквях постоянно идёт радостная и яркая жизнь, и христиане с музыкой и подобными ей развлечениями чувствуют вкус жизни и проводят её весело”, – тем самым они всячески старались оборвать в наших сердцах привязанность к вере и Исламу и вместо них поселить в нас отрицание и неверие. И если некий бедный человек, отравленный такими ядовитыми идеями, и с теми опасными и вредными уроками неверия желавший избавиться от духовности, и даже, ухватившись за те вредные идеи и (да простит Аллах!..) поверив им, начавший распространять их вокруг себя, вдруг прочёл несколько бесподобных брошюр “Рисале-и Нур”, сияющих от света Корана, которые весьма блестящими доводами и необыкновенными аргументами доказывают истины веры и Корана, а также объясняют, что религия Ислам является постоянным средством обретения людьми счастья и благополучия, и представляет собой некое негаснущее и неугасимое солнце; если после этого тот человек отбросил те ядовитые идеи, уверовал и сообщил об этом своему доброму и преданному досточтимому Устазу Бадиуззаману – истинному герою, который своими благословенными книгами “Рисале-и Нур” помог обрести ему ощущаемые им бесконечную радость и счастье; и в том письме он сказал, что избавился от своей прежней беспечной и заблудшей жизни и встретил веру и свет, и с изумлением отметил, что “Рисале-и Нур”, помогающий обрести истинную веру – это некое солнце истинного пути и средство обретения счастья для всех людей этого века, и что уважаемый Устаз, на которого возложена обязанность написания этих книг, с его весьма великим и высоким служением вере, является даром Всевышнего для человечества и особенно для верующих людей; и если в том отношении, о котором было сказано выше, тех, кто своими страшными и жестокими нападками на Коран и Ислам направляет к безбожию сынов этой героической исламской нации и, стараясь разрушить святые и Божественные основы Ислама, с которыми связаны миллионы людей, пытается уничтожить вечное счастье тех миллионов, он назвал “Разрушителями и притеснителями из тайного комитета Суфьяна”, а в адрес глупцов, аплодирующих им и их подлым, жестоким и несправедливым разрушениям, выразил тысячи сожалений и отвращений; а обращаясь к своим прежним сокурсникам, впавшим в сомнение касательно веры, сказал: “Давайте вместе откажемся от этих страстных и эгоистических желаний; преклоним колени перед истинами Корана и поспешим в медресе “Рисале-и Нур”, которое в этом веку ведёт к счастью; отказавшись от лживых ничтожеств, которым мы аплодировали месяцами и годами, а также от их лжи, которую они преподносили нам, как правду, откроем свои сердца для уроков Бадиуззамана Саида Нурси, сделаем его своим учителем, повернемся от мрака к свету!” – Так разве это не исходит от радости, полученной от веры, от любви и привязанности к Корану и Исламу, и от исходящего от сильной любви к народу желания того, чтобы каждый обрёл истинную веру и достиг бесконечного счастья?

Интересно, разве, обретя связь с Аллахом, объявить о том, что Ислам является самой высокой религией, добродетелью и радостным вестником счастья – это преступление?.. В то время, когда со всех сторон начались разрушительные и жестокие нападения на Коран и Ислам, когда разной клеветой на Благородный Коран и Досточтимого Мухаммада (Мир Ему и Благо) хотят опустить очень высокую и святую ценность этой Личности и её бытие, и когда при этом книги, обучающие безбожию, ереси и безнравственности, а также бренные и ничтожные бедолаги, восстающие против Всевышнего Аллаха и нападающие на Ислам, воспринимаются с уважением, и когда запретные и еретические вещи встречаются аплодисментами… Разве является преступлением верить и объявлять о святости и возвышенности “Рисале-и Нур”, о том, что он является чудом Корана, Божественным Светом и даром Всевышнего, когда он ясно и твёрдо объясняет и доказывает величие, истинность и святость Благородного Корана и Досточтимого Мухаммада, существование Аллаха и то, что эта Вселенная, со всем, что в ней есть, со всеми своими частями и сторонами свидетельствует о необходимости существования и единственности своего Создателя, что человек, в отношении разума и мышления, а также с точки зрения того, что в нём находят отражение больше всего Божественных имён, является неким царём для других созданий, и что если человек, посредством веры и поклонения, найдёт связь с Аллахом, убережётся от заблуждения, распутства и великих грехов, то станет неким уважаемым гостем, заслуживающим наивысшую степень, находящуюся выше всего сущего и удостоится вечного рая и счастья, если же с многобожием и неповиновением, или с беспечностью и заблуждением он проявит непризнательность к своему Создателю, то станет несчастным существом, находящимся ниже животных, упадёт в нижайшее из низких и заслужит вечный ад, бесконечные наказания и муки, и что Коран – это слово истины, которое никогда не изменится, и его повеления и приказы непреложны, и перемениться они не могут, и что Ислам постоянно является самой высокой культурой, и что истинное и постоянное счастье человечества возможно лишь с исполнением повелений Корана и со связью с ним!?. Разве есть в этом хоть какая-то вина?

Если издание, восхваление и реклама разных романов и небылиц, написанных ради нескольких минут недозволенных наслаждений, а также распространение вредных книг, направленных против Ислама, чтение которых представляет большую опасность для благополучия страны и народа, преступлением не считается, тогда почему считают преступлением чтение и переписывание “Рисале-и Нур”, дающего радостную весть об истинах веры, описывающего и рекомендующего солнце Ислама, следуя которому сотни миллионов людей достигли истинного счастья, и почему нас обвиняют в том, что мы говорим о высоких достоинствах этого произведения, ценность которого мы восславить не в состоянии. Разве хоть какой-то человек, в сердце которого есть хотя бы частица веры и желания благополучия страны и народа, может считать это преступлением?!.

Уважаемые судьи Кассационного суда!

Дело, которое представлено Вам, касается непосредственно веры и Корана. Это дело спасения и вечного счастья миллионов людей. С этим великим делом, во главе с нашим Досточтимым Посланником (Мир Ему и Благо), духовно связаны все пророки (Мир им), все бесчисленные святые и праведники и все наши предки, ушедшие с верой в мир вечности. Сейчас Вам представился случай заработать приветствие и любовь, молитвы и заступничество тех миллионов праведных людей. Высокая истина, называемая “Рисале-и Нур” перед Вами. Разве её цель – это мирские, тленные и ничтожные посты?! Или же обретение довольства Аллаха, которое является самым великим счастьем, самой высокой радостью и самой большой удачей?! И разве все слова этих книг толкают людей к безнравственности?! Или же они наделяют их верой и ведут к высокой морали и достоинствам?!

“Рисале-и Нур”, вытекающий из духовного красноречия Корана и являющийся неким Божественным светом, находится перед Вами. Поскольку из всех человеческих вопросов самым важным является проблема обретения веры и того, как суметь уйти в край вечного счастья с ней… И поскольку “Рисале-и Нур”, посредством Корана, даёт урок истин веры; и так как, по свидетельству сотен тысяч читающих его и переписывающих людей, а также по святому сообщению многих аятов Корана и хадисов Пророка (Мир Ему и Благо), и по одобрительным рекомендациям многих святых праведников, подобных Имаму Али и Гавсу Гейляни (да будет доволен им Аллах), “Рисале-и Нур” твёрдо решает это дело… То конечно, благодаря Вашей высокой справедливости и правдолюбию, Вы увидите поверх всех различных и тленных опасений то истинное и Кораническое лицо “Рисале-и Нур” и поймёте его настоящую ценность. И увидите, что ученики “Рисале-и Нур” не преследуют никакой другой цели, кроме довольства Всевышнего Аллаха.

Уважаемые судьи Кассационного суда!

Наш дорогой и высокий Устаз – досточтимый Бадиуззаман – с самым высоким нравом и достоинством, с самым возвышенным состраданием и милосердием старается спасти людей от мрака тёмных идей и от постоянного, вечного заключения, и, подставляя грудь под самые суровые тяготы и мучения, в своей святой обязанности распространения истин Корана, которой он наделён со стороны Всевышнего Творца, достиг самого высокого уровня совершенства этого времени. И вопреки всякой справедливости и истине он брошен в тюрьму. Очень старый, больной и одинокий, несущий высочайшую веру и поклонение, обладающий необыкновенными знаниями и мышлением, не имеющий другой цели, кроме спасения людской веры, этот благословенный и истинно человеколюбивый Устаз, в свои семьдесят пять лет терзается на сильном холоде и среди страшных томлений Афьёнской тюрьмы. Это положение терзает душу и мучает сердце. Полагаясь на ваше высокое правосудие, влюблённое в истину, и на вашу истинную гуманность, мы ждём проявления сострадания и милости правосудия.

Мустафа Сунгур

***

Защита Мехмеда Фейзи

Уголовному Суду г. Афьёна

Обвинительное заключение вменяет мне в вину то, что я, являюсь личным писарем моего Устаза Саида Нурси, и сильно связан с ним самим, и с “Рисале-и Нур”, и много им служил. Я же в ответ, всеми силами признавая это обвинение, горжусь им. Потому что в моём естестве заложено сильное стремление к знаниям. Одно из доказательств этого таково: когда во время Денизлинского инцидента в моём доме проводили обыск, то нашли в нём пятьсот восемьдесят различных научных книг, в том числе на арабском языке, что было зафиксировано официально. Хотя я беден, молод и плохо знаю арабский, эти пятьсот восемьдесят книг, которых в это время не найдёшь даже у одного человека из тысячи, собрали в моём доме моя страсть к учению и необыкновенная любовь к знаниям.

Итак, с этой естественной склонностью я постоянно искал для себя настоящего Устаза. Пусть вознесётся бесконечная хвала Всевышнему Аллаху, Он дал мне вблизи то, что я искал вдалеке. Да, вся жизнь Саида Нурси, являющегося моим учителем, свидетельствует о том, что она полностью прошла в стремлении к науке и в любви к исламским знаниям. И я, судя по своим наблюдениям, а также по изданной биографии моего Устаза и по сведениям, полученным мною от его старых учеников, твёрдо понял, что моя естественная любовь к знаниям у него имеется в таком необыкновенном виде, что в это время он, в отличие от всех других учителей медресе, в одиночку, удивительным образом сохранил свою преподавательскую деятельность и выдержал все невзгоды. Политические деятели, не поняв этого удивительного состояния Устаза, даже пытались его привязать к политике, когда он не имел к ней никакого отношения. И даже бросали его в тюрьмы. Однако после этого Всевышний сделал эту его любовь к знанию неким ключом к истинам Корана. Так появился “Рисале-и Нур”, оставивший в изумлении всех учёных и философов. И таким образом я, в качестве некого Божественного дара, нашёл рядом с собой в Кастамону этого Устаза, которого я искал всю жизнь, обладающего естеством, подобным моему, но в гораздо более высоком виде. И до конца жизни я буду признателен за это.

И мой Устаз с давних пор, для того, чтобы сохранить достоинство знания, не принимал таких вещей, как милостыня и подношения, а также запретил это своим ученикам. Головы своей он ни перед кем не склоняет. И даже одно из его необыкновенных состояний таково, что ради сохранения достоинства знания он не опускается до того, чтобы на фронте, под прицельным огнём противника присесть и спрятаться в укрытие, а также перед тремя ужасными командирами он, из сохранения чести знания и учительского достоинства, героически не обращает внимания на их гнев и заставляет их умолкнуть. Поэтому, когда я узнал, что этот человек является личностью, жертвующей всем ради сохранения великой славы и достоинства этой страны, народа и исламских учёных, я избрал его своим истинным учителем. И если представить невероятное и у такого Устаза, по-истине преданного стране и народу, будет даже сотня недостатков, то и тогда на них нужно смотреть со снисхождением и не выказывать возражений.

Патриоты этой страны и народа, в период конституционного правления и после основания республики, по-достоинтству оценили служение этого Устаза знанию, одним из примеров чего является следующее: правительство “Единения и прогресса” выделило девятнадцать тысяч золотых лир на строительство подобного “Джами’уль Азхару” университета “Медресетуз-Зехра”, чей фундамент был заложен в Ванском вилайете, но работы по которому прекратились в связи с началом Первой Мировой Войны, а также и двадцать четыре года назад правительство Республики выделило Устазу на этот же университет сто пятьдесят тысяч лир за подписью ста шестидесяти трёх депутатов. То, что этот высокий Устаз в одиночку практически подошёл к созданию огромного медресе, подобного “Джами’уль Азхару”, которое может существовать усилиями тысяч учёных, показывает, что и патриоты, любящие свою страну, и учёные-преподаватели медресе должны поддержать и одобрить моего Устаза. И мы тоже, поскольку получили такого Устаза, решили вытерпеть все тяготы и трудности. Я питаю бесконечное уважение к этому выдающемуся учёному времени, который светом своих знаний и истинами ста тридцати своих святых произведений помог мне преуспеть на пути развития веры и познания. И это моё уважение, иншааллах, продолжится до самой вечности.

Прокурор пытается обвинить меня в связях с неким тайным обществом, которое, используя религию и религиозные чувства подрывает государственную безопасность, доказательств чему не найдено в течении месяцев следствия и обысков. Это общество и не существует, и ни с чем подобным мы не имеем никаких связей. Единственное, что нас связывает – это книги “Рисале-и Нур”, которые в самых сложных испытаниях, в рамках закона Республики встретили надлежащее уважение со стороны комиссии самых высоких экспертов и добились оправдание в компетентных судах. Это же является не предательством родины и народа, а наоборот, настоящим старанием на пути обретения ими полезного знания. И кроме этого здесь нет никакой политической или какой-либо другой цели. Основываясь на этом, и поскольку в этом деле налицо наша невиновность и чистосердечность, прошу Ваш высокий суд проявить справедливость и, подобно Денизлинскому суду, вынести мне оправдательный приговор.

Заключённый Афьёнской тюрьмы

Мехмед Фейзи Памукчу из Кастамону

***

Защита Ахмеда Фейзи

Уголовному суду г. Афьёна

Уважаемые Судьи!

Разве не является обязанностью и правом верующего человека встречаться с каким-либо учёным религии, читать и переписывать его книги, касающиеся религиозных истин, и служить религии, Корану и Пророку (Мир Ему и Благо), для того, чтобы поддержать единоверцев?.. Разве есть какая-то статья закона, которая запрещает нам подобное религиозное служение? Разве наша критика, в некоторых отношениях касающаяся безбожных и аморальных течений нашего времени, является преступлением? Мы – лишь религиозная, простая часть народа, ни как не связанная ни с политикой, ни с властью. Иметь хорошее мнение о каком-либо человеке и ценить его – это личное дело каждого. Мы считаем Бадиуззамана самым высоким учёным религии в нашем столетии. Знаем его, как человека правды, который без всяких заискиваний излагает и объясняет истины религии. Имя Борца за религию мы дали ему за то, что он, опираясь на незыблемые истины Корана служит религии и защищает нашу страну от угрожающих ей течений безнравственности и безверия. В стране, в которой действует свобода совести и вероисповедания мы не можем быть привлечены к ответственности за наши убеждения. Поэтому мы не обязаны ни перед кем отчитываться.

Что касается вопроса о личностях, которые, по сообщению хадиса, появятся перед Концом Света, так мы это сами не придумали. Основа этой темы есть в религии. Пророк (Мир Ему и Благо) в некоторых хадисах говорит, что его умма проживёт не более полутора тысяч лет. И, как о признаках Конца света, он (Мир Ему и Благо) сообщает о больших исторических событиях, которые произойдут до той поры и серьёзно повлияют на его умму и на жизнь этого мира. Тем самым Пророк (Мир Ему и Благо) привлекает внимание исламской уммы к их злу, говорит, что те, кто по беспечности или невежеству подвергнутся их злу, будут обречены на вечные невзгоды и крах. Касательно этого существует несметное множество религиозных аргументов. Мы уверовали в Аллаха, в Его Посланника и в Коран. А в таком случае, в качестве результата этого вероубеждения, говорящего о верности религии и Пророку (Мир Ему и Благо), разве мы не постараемся спастись от этого вечного краха? Разве не станем обращать внимания на происходящие вокруг нас?.. Говоря: “Может это грозное время уже наступило? Берегитесь, давайте не окажемся тем поколением, которое впадёт в те опасности”, – разве не покажем их совпадение с существующими религиозными истинами?.. Если мы тоже, не станем обращать внимание на находящиеся перед нами твёрдые доводы и показывающие нам бытие Всевышнего доказанные и научные истины, и сочтём европейское безверие самой большой необходимостью цивилизации и признаком просвещения, то, интересно, кто спасёт нас от вечной гибели? Разве мы не должны думать об этом?.. Человек, имеющий такие мысли, который не знает ничего, что было бы выше Корана и его истин, разве бросит себя на вечную погибель лишь из страха перед тленным наказанием?.. Или разве откажется он от своей обязанности служения Аллаху и Его Посланнику?.. Итак, это и есть истинные причины, связывающие нас с Бадиуззаманом. Разве есть какие-то другие источники религии, с которыми бы мы успокоили эту извечную нужду наших душ?

Уважаемый прокурор рекомендует нам тысячи заполняющих библиотеки книг на арабском языке, которые не отвечают духу современного мира. Он и те, кто думает подобно ему, могут не одобрять носящее название “Рисале-и Нур” собрание знаний, эту сокровищницу свободы и высокую истину, могут даже критиковать её. Это их личное дело. Они не могут вмешиваться в наши предпочтения того или иного произведения. Мы любим “Рисале-и Нур” и считаем его истинно религиозным и искренним произведением, толкованием Корана. Мерила оценки и избрания лежат в душе, это её дело. В это никто вмешиваться не может. Да, мы считаем что автор “Рисале-и Нур” является святым человеком, и что он всегда даёт урок истины. От того, что он сам этого не принимает, наше убеждение не рушится. Но это наше мнение основывается не на его материальных чудесах, а на чудесах его знания, бросившего вызов всему просвещённому миру, и необыкновенные и совершенные проявления которого мы увидели в уроках “Нура”. Можете ли вы показать нам другого такого Бадиуззамана, который бы также имел лишь три месяца образования, но при этом источал такой свет знания, показал бы такую высоту логики, которая необыкновенным образом, в самых далёких вопросах науки и высоких познаний изумила бы даже самых высоких мыслителей; который бы на языке, выученном им по прошествии половины жизни, выразил настолько притягательный стиль изложения и такой привлекательный шедевр, источающий любовь и волнение; бурлящий словно океан мудрости и море веры, сверкающий сокровищницей единобожия?

Разве вы видите чрезмерным то, что мы считаем своим Устазом этого благодетельного светоча, который не показывает даже самой незначительной склонности и расположенности к тленным внешним и показным вещам и не опускается даже до самых маленьких выгод и наслаждений; который не придаёт никакой важности всем низкопоклонствам, движимым преходящей грязью; который ни от кого ничего не ждёт и не просит, и то, что ему предлагают – не принимает; который даёт жизнь самым высоким образцам добропорядочности и целомудрия и терпеливо переносит все лишения, подставляя им грудь, и посвящает всего себя проявлению истины, света Корана и просвещения Мухаммада (Мир Ему и Благо), и полный сострадания и милосердия плачет от мучений страны и народа; который наперекор всем стольким предательствам, совершённым в отношении него, ради счастья окружающих ни на йоту не отказался от своего служения; и, не обращая внимание на своё одиночество и старость, с бескорыстным и неземным усердием старается спасти людей от пропасти невежества и катастрофы безбожия… Наряду с этим его выраженным чудом знания, в эти времена, когда полностью утрачены мерила нравственности, Бадиуззаман, вследствие проявленной им не имеющей подобия самоотверженности и неподражаемого благочестия и прямодушия, вновь достоин того, чтобы считать его образцом совершенства и ориентиром благодетели.

Так вот, именно так мы смотрим на Бадиуззамана и на его произведения. Разве наша вышеупомянутая связь с Бадиуззаманом, исходящая от нашей веры, и солидарность с Кораном и нашим Пророком (Мир Ему и Благо) в суровом порицании и презрении аморальности и безверия делает нас ничтожными политиками? И разве можно назвать порчей то, что некоторой части сынов нашего поколения, которое уже двадцать пять лет не может обучаться истинам религии и идёт к абсолютной гибели, для того, чтобы спасти их от этого вечного краха, даётся весть об Аллахе и Его Посланнике, об истине и Коране, дабы направить на верный путь их чистые души и безгрешные сердца?

Уважаемые судьи!

Мы ни коим образом не являемся политиками. Мы считаем, что для таких, как мы, аполитичных людей, политика – это путь, который несёт в себе тысячи тяжких последствий и опасностей, за которые придётся отвечать. Да и вообще, тленному, внешнему облику мы значения не придаём. На мир мы смотрим лишь с благой стороны, которая ведёт нас к довольству Всевышнего. В связи с этим мы резко отвергаем обвинение нас в политических устремлениях и противоборстве с концепцией государства. Если бы у нас были такие цели, то за двадцать пять лет они хоть как-то бы проявились. Да, мы отрицаем безнравственность и безверие. Это же исходит только лишь от нашей веры и нашей неизбежной солидарности с суровой критикой и великими порицаниями, высказываемыми в отношении них Кораном. Если это объяснение не убеждает вас в нашей искренности, чистосердечности, истинности и верности, то дайте нам любое, какое хотите наказание. Но только не забудьте, что Пророк Иса (мир ему), с которым сегодня имеют связь шестьсот миллионов человек, подобно обычному вору был приговорён к казни правителями своего времени лишь за то, что его сердце билось ради счастья человечества и за то, что он нёс вверенное ему бремя донесения истины людям.

Приговор, вынесенный нам за наши свободные речи, мы встретим с гордостью. Лишь с молитвами:

حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ

“Достаточно нам Аллаха, Он – Прекрасный Доверенный!” (Коран 3:173)

– возденем руки к Обители Исполняющего Просьбы Аллаха.

Заключённый Афьёнской тюрьмы

Ахмед Фейзи Кул

***

Защита Джейлана

Уголовному суду г. Афьёна

В ответ на то, что сторона обвинения, “раздувая из мухи слона”, в моём служении “Рисале-и Нур” и моему Устазу, которого я с гордостью считаю таковым, показывает меня, как некого большого дипломата и интригана, и приписывает мне значительную долю мнимого преступления, в котором обвиняется “Рисале-и Нур”, я заявляю следующее:

– В чтении религиозных и нравственных произведений, укрепляющих веру, я настолько близко связан со своим Устазом Бадиуззаманом, от знакомства с которым извлёк большую пользу, что без колебаний готов пожертвовать на этом пути своей жизнью. Однако эта связь состоит не в том, чтобы, как говорит обвинение, нанести вред отечеству и народу и направить народ против государства, но в это опасное время, когда ни один человек не в состоянии спасти себя от вечной казни могилы, для таких людей, как я, это некая не рвущаяся связь ради спасения нашей веры и веры нуждающихся в этом братьев по религии, а также ради исправления нравственности и становления членом общества, полезным для страны и народа.

Я из числа близких к Бадиуззаману людей. На протяжении четырёх лет я, время от времени, с гордостью помогал ему. За этот период я не был свидетелем ничего, кроме его абсолютных достоинств. Я ни разу не слышал, чтобы с его языка сорвалось хоть одно слово о том, что он – Махди или некий Муджаддид. Более сотен тысяч экземпляров “Рисале-и Нур”, а также сотни тысяч искренних учеников “Нура”, спасших свою веру с прочтением этих книг, являются свидетелями его совершенной скромности.

Этот благословенный Устаз считает себя таким же, как и мы, учеником “Рисале-и Нур”. И он прямо заявляет об этом. Это можно легко увидеть во многих его письмах, находящихся в ваших руках, особенно в теме “Об искренности”, размещённой в сборнике “Посох Мусы”. Сам он, говоря: “Вечные и подобные солнцу и алмазам истины не могут основываться на тленных личностях, и эти тленные личности не могут обладать этими драгоценными истиннами”, – много раз упоминает об этом в своих книгах и письмах. И любой здравый рассудок поймёт, что обвинять его в гордыне и заявлять о его претензиях на звание Махди или Муджаддида – большая глупость. Потому что, если вы внимательно почитаете все книги и письма, то твёрдо убедитесь в том, что этот Гений времени является учёным религии, какого не было уже на протяжении веков, и это такой спаситель веры, которому нет подобия, и во времена, когда красные искры большевизма желают запалить нашу родину, он является таким патриотом, который приносит стране и народу больше пользы, чем целая армия. Так вот, я сожалею, что ещё раньше не смог стать учеником такого произведения и такого написавшего его, уважаемого Устаза.

Уважаемый Суд!

Поскольку я на себе испытал бесконечную пользу “Рисале-и Нур”, то для того, чтобы эту пользу могли получить такие же, как я, мои соотечественники, с официального разрешения и с мыслями о святом служении народу, я напечатал в городе Эскишехир книгу “Путеводитель для молодёжи”. И мы спрашиваем у вас: «Когда такого, как я, несчастного человека, за служение истинному и неопровержимому толкованию Корана, коим является “Рисале-и Нур”, а следовательно и за служение вере нужно поощрять и поздравлять, и когда он очень нуждается в поддержке, насколько же противоречит истине правосудия то, что мы видим в ответ такое тяжёлое обращение?»

И я прошу ваш справедливый суд вынести постановление о свободе “Рисале-и Нур”, являющегося пищей для наших душ, нашим средством спасения и ключом к нашему вечному счастью. И если на ваш взгляд некоторые вышеупомянутые мной вещи содержат в себе какое-то преступление, то я с полным удовлетворением приму от вас самое тяжёлое наказание.

Заключённый Афьёнской тюрьмы

Джейлан Чалышкан из Эмирдага

***

Защита Мустафы Османа

Уголовному Суду г. Афьёна

В ответ на обвинения меня в том, что я был соучастником в мнимой деятельности Бадиуззамана Саида Нурси против режима, которого подозревают в создании тайного общества и использовании религиозных чувств в деятельности, способной нарушить государственную безопасность, я говорю:

Да, я, как и многие ученики “Нура”, начал читать эти книги, желая получить религиозно-нравственное воспитание, соответствующее истинному Исламу, и которое исторически является честью и достоинством нашего народа, а также стремясь усвоить нравственность Корана, являющуюся нашим национальным признаком, дабы стать полезным для страны и народа человеком, уберечься от воздействия иностранных идеологий и спасти свою веру и религию. Во времена, когда распутство, безобразие и аморальность, растоптавшие нравственность и честь, которыми прославились наши предки, отравили общественную жизнь и захватили улицы, так, что вызвали отвращение даже у испорченных людей, и испугали общество, и стали темой домашних разговоров каждой семьи; и когда эти тягостные вещи, ставшие причиной критики газет, выражающих общественное мнение, очень быстро распространяются и даже вполне могут стать повсеместными, я спрашиваю у вашей совести: разве может быть какая-то вина в том, чтобы читать собрание книг “Рисале-и Нур”, которые религиозными, нравственными, социальными и нравственными уроками спасают меня, как и любого читающего их мусульманина, от пропасти аморальности, в которую я угодил, а также в том, чтобы давать эти книги соотечественникам, которые, зная, что я их читаю, настойчиво просили их у меня для своего исправления, и после чего, прочитав их беспутные люди, которые были готовы войти в состояние, вредное для общества и отчизны, благодаря действенному наставлению этих светлых книг, спаслись и стали людьми, полезными для человечества; и когда эти книги являются неким светлым и действенным оружием в достойной одобрения и уважения духовной борьбе Бадиуззамана, являющегося несущим действенное религиозное наставление духовным борцом с красной чумой коммунистической угрозы, заставляющей дрожать весь мир и чьё нашествие видно и в нашей стране; и при том эти книги из собрания “Рисале-и Нур” за двадцать лет сделали полезными для страны и народа уже двадцать тысяч человек, а то и более?..

Хадисы, которые сторона обвинения антинаучно называет “ложными”, согласно сборникам хадисов являются достоверными. Поскольку таковыми они приняты учёными–хадисоведами и в связи с тем, что в эпоху конституционного правления, до объявления свободы о них спрашивали представители Японии и Англиканская церковь, большие учёные того времени, которыми были улемы Стамбула, обратились за советом к Бадиуззаману. И его разъяснения по тем хадисам, которые сейчас можно увидеть в брошюре под названием “Пятый Луч”, были приняты этими серьёзными учёными без всяких возражений, что является твёрдым доказательством их достоверности.

И не только данная часть “Рисале-и Нур”, но и все истины и уроки этого труда являются настолько сильными, что ни один настоящий исламский учёный не смог на них возразить. И во главе с Управлением по делам религии, все истинные учёные-алимы исламского мира были вынуждены ещё со времён Конституционного правления принять их и почтить. Возражения же и претензии одного-двух человек, носящих имя учёных и лишённых истинного знания, не могут опровергнуть эти истины и твёрдые аргументы. И они просто смешны.

Разве является предательством режима и злословием в адрес реформ написание в качестве благодарности восхищённого письма автору произведения об истинах Корана и веры, материальная и духовная польза которого очевидна, и которое с одобрением читается во всех концах нашей страны всеми слоями населения для спасения от уничтожения своей вечной жизни, и автору которого навечно признательны тысячи спасших свою веру соотечественников. И какая вина в том, чтобы, опираясь на неопровержимые истины хадиса, ставшего причиной обвинения, взглянуть на некоторые события и признаки и считать, что оговариваемое в том хадисе проявилось в этой стране, и, думая таким образом и основываясь на сообщениях множества учёных Ислама, воспринять происходящее некой победой Корана, влекущей за собой исправление некоторых ошибок, и проявить свою радость, и в личном письме сказать об этой своей точке зрения Устазу, открывшему данное обстоятельство своими произведениями; и что плохого в желании того, чтобы родина и народ не впали в анархию, а в следствии и в объятия красной угрозы, заставляющей дрожать весь мир? И какая совесть может посчитать справедливым то обстоятельство, когда этого одинокого, старого, живущего в отшельничестве учёного человека, весьма достойного одобрения и поддержки, подвергнуть аресту, изоляции и отдать под суд по тем же вопросам, по которым он был уже не раз оклеветан врагами и оправдан несколькими судами, и при этом, возомнив преступлением наш научный взгляд и наши старания ради спасения своей веры, показать, будто это является доказательством его вины в подрыве государственной безопасности?.. Задаю этот вопрос вашему суду и оставляю его на вашей совести.

Что касается обвинения меня в том, что я мол: “ношу фотографию Бадиуззамана, словно некую святую вещь, переписываюсь с ним и собираю его письма”, – то если некий великий учёный и уважаемый мною автор своими произведениями стал причиной избавления моей духовной и вечной жизни от уничтожения, и дал мне вкусить удовольствие и счастье материальной жизни, а также послужил средством спасения веры ещё тысяч подобных мне людей, то как и любой другой человек, я имею право не то что носить его простую фотографию, а даже украсить её при этом золотом и драгоценностями, а также отправлять ему письма и поздравления и любить его всей душой. Я не считаю, что в этом моём праве имеется какой-то состав преступления и, в качестве последнего слова, говорю: по смыслу пословицы “Мудр тот, кто во главе” – полиция двух областей и множества районов может подтвердить, что для того, чтобы иметь возможность служить родине, народу и всему человечеству, ученики “Рисале-и Нур” спасают себя посредством этих книг от беспутства, и являются средством спасения также и других, и на протяжении долгих лет служат родине, народу и властям этой страной; и когда это их служение является реально более значительным, чем служба полицейских сил, имеющих в своём распоряжении тысячи людей, и когда они более достойны одобрения и поощрений, какие демократические законы, какие справедливые и честные постановления, присягнувших справедливости судей, позволяют истолковать всё это в плохую сторону и, будто специально помогая иностранным режимам, арестовать нас и отдать под суд, растоптать наши возможности и работу и заставить плакать наших несчастных детей и семьи, бросив их в отчаяние? Спрашиваю это у вашего суда и совести. И прошу ваш уважаемый суд, действующий от имени нашего великого, справедливого народа и его высокого парламента, оправдать нас и дать свободу этим произведениям, польза которых налицо.

Заключённый Афьёнской тюрьмы

Мустафа Осман Из Сафранболу

***

Защита Хыфзы Байрама

Уголовному суду г. Афьёна

Поводом для моего обвинения послужило то, что я читал очень полезные для страны и народа, дающие урок истин Корана и веры, произведения исламского учёного Бадиуззамана, обвиняемого в попытке подорвать государственную безопасность, используя религиозные чувства. А также мне вменяется в вину то, что я, желая удостоиться блага оказаться причиной того, чтобы некоторые мои знакомые получили уроки веры, морали и религиозного воспитания, являющиеся нашим национальным признаком, давал им (по их же просьбе) и рекомендовал эти произведения, от которых я сам получил большую пользу касательно веры, религии и Коранической нравственности, и ещё одна причина обвинения – это то, что некоторые из тех моих знакомых присылали на мой адрес письма с дружеским или научным содержанием. Возражая на эти обвинения, говорю следующее:

1 – Я не вижу преступления в том, чтобы с целью сохранения и изучения веры читать самому и давать читать другим, или рекомендовать к прочтению такое произведение, как “Рисале-и Нур”, когда по нему прошёл суд, который его оправдал и вернул автору, и которое удостоилось одобрения учёных всего исламского мира и в том числе нашей страны; и я не читал его, как говорит прокурор, с негативными мыслями, а наоборот, читал потому, что увидел в нём произведение, каждая часть которого, от начала до конца, является толкованием Корана и действенным образом даёт урок Ислама и религиозного воспитания, которые нравственно возвышают человека, наделяют его добродетелью и спасают народы от скатывания в пропасть, тем самым, в духовном смысле, оказывают самую большую помощь стране и народу, и даже всему человечеству, делают для них большое благо. Ведь ни в одном месте не было, и полиция ни разу не отметила, чтобы ученики “Нура” вмешались в какое-либо происшествие, вредное для страны, народа и власти. И в то же время будить сомнения насчёт какого-то тайного общества, говоря, мол: “они читают тайно”, – весьма безосновательно. Потому что ученики “Рисале-и Нур” не имеют никаких связей ни с каким научным, политическим, явным или тайным обществом. Даже несколько лет назад по этим же ложным обвинениям многие вместе с Бадиуззаманом попали на скамью подсудимых Денизлинского Уголовного Суда, где очень тщательно были изучены и исследованы все обстоятельства дела и все части “Рисале-и Нур”, после чего все подсудимые и все книги были оправданы. Я не знаю, как позволяет правосудие показывать причиной обвинения и доказательством в таком тяжёлом преступлении, как подрыв государственной безопасности и измена режиму, такие вещи, как чтение и рекомендация произведений, которые были оправданы вместе с автором? Препоручаю это вашей совести!..

2 – Также одна из причин обвинения в мой адрес состоит в том, что во время моего пребывания под арестом какой-то незнакомец из Баязида отправил мне некую брошюру. Её я не видел и о чём она не знаю. Если она из “Рисале-и Нур”, то я её принимаю. На ваши вопросы отвечу. Из обвинительного заключения я узнал, что прокурор обвиняет Бадиуззамана в притязаниях на звание Махди. Между тем мой Устаз чист от таких приписок. Как не слышали мы таких вещей от него самого, так не видели их и в его произведениях. И своим ученикам он при каждом удобном случае запрещал почитать, возвеличивать и возводить на какую-либо степень его личность, а также порицал тех, кто писал ему превозносящие его письма. Мы считаем его самым высоким учёным этого времени, далёким от всякого карьеризма, и неким преподавателем науки изыскания истины.

Заключённый

Хифзи Байрам

***

Защита Мустафы из Эмирдага

Уголовному Суду г. Афьёна

В ответ на то, что сторона обвинения желает сделать меня соучастником воображаемого преступления моего Устаза, Бадиуззамана, я кратко говорю:

– Я нисколько не сожалею о своей связи с Бадиуззаманом и “Рисале-и Нур”, и моё служение им подобно капле по сравнению с морем оказанных мне добра и блага. Подобно тому, как ради обретения очень ценной алмазной сокровищницы без промедления жертвуют маленьким куском стекла, так и я готов в любой миг пожертвовать своей жизнью на пути “Рисале-и Нур”, являющегося средством спасения моей вечной жизни. Из страха перед временными и незначительными неприятностями и тюрьмой, боясь повредить короткой и суетной мирской жизни, отречение от “Рисале-и Нура”, несущего бесконечную мирскую и потустороннюю пользу, и проявление равнодушия к нему и к Устазу я считаю большим предательством в отношении этого благословенного Устаза, этого святого гения эпохи, а также в отношении веры и Корана, являющихся его единственной целью. И я не хочу делать ничего, что хотя бы на частицу противоречило его воле.

Уважаемые судьи!

Почему считается излишним то, что я, со своей бедностью, стал учеником большого учёного религии, занявшего мощную оборону против большевизма, намеренного распространить ядовитые микробы на нашей прекрасной родине? Без сомнения, это положение доказывает, что богатство, имеющееся в “Рисале-и Нур”, намного выше богатства мирского. Дайте постоянную свободу моему Устазу и “Рисале-и Нур”, поскольку они являются полезными элементами нашего отечества, спасающими веру миллионов молодых людей, подобных мне. Для нас, то есть для молодёжи этой страны, нужда в “Рисале-и Нур” тысячекратно превышает нужду в воздухе того, кто находится в закрытой темнице, или нужду в свете того, кто оказался в кромешной тьме, или нужду в еде и питье того, кто в голоде и жажде бредёт по пустыне, или же нужду в спасительном корабле человека, тонущего в океане. Итак, в силу частично перечисленных мною выше истин, Бадиуззаман обрёл наши симпатии и чрезвычайно хорошее мнение и привязал нас к себе прочными связями. И гноить в тюрьмах множество несчастных бедняг, с добрыми намерениями ставших его учениками, не приличествует чести правосудия.

Заключённый Афьёнской тюрьмы

Мустафа Аджет Из Эмирдага

***

Защита Халиля Чалышкана

Уголовному Суду г. Афьёна

Уважаемый Суд!

В обвинительном заключении, предъявляемом мне стороной обвинения, моё служение моему Устазу показывается, как некое великое преступление. Неужели на взгляд правосудия какой-либо состав преступления может быть в том, что на протяжении трёх лет я время от времени с гордостью служил достойным одобрения учёных всего мира “Рисале-и Нур” и моему Устазу, который в тысяча девятьсот сорок четвёртом году оказал нам честь и четыре года находился в качестве гостя в нашем районе, и который на протяжении сорока лет, отказавшись от всех мирских удовольствий и удобств, трудится ради веры и Ислама, особенно стараясь на пути веры и Иного мира спасти вечное счастье мусульман, и особенно который посредством религиозных и нравственных уроков “Рисале-и Нур” препятствует вхождению в народные массы наносящих огромный духовный и материальный ущерб нашему народу и религии вредоносных большевистских идей и разных, им подобных вещей, также вредных для страны и народа!? И в этой связи, касательно того, что мне опять же вменяют в вину то, что ради этого служения я оставил своё ремесло портного, заявляю следующее: если ради своего Устаза и “Рисале-и Нур”, являющегося такой истиной и настоящим толкованием Благородного Корана, я пожертвую даже своей душой, то неужели я буду считаться таким большим преступником, как предатель родины, у вас спрашиваю?..

Уважаемый Председатель!

Часть книг “Рисале-и Нур” я читал и переписывал. Пусть вознесётся бесконечная хвала Всевышнему, с необыкновенным стремлением к знаниям, с давних пор живущим в моём сердце, я начал извлекать из этих книг пользу. Вместе с этим, хотя я был близко связан с этими книгами, я не видел ничего, относящегося к подстрекательству народа против властей, к нарушению общественного порядка или организации тайного общества, а также и ни разу не слышал подобных вещей от моего Устаза, и не слышал от него никаких притязаний на звание Махди или Муджаддида. Единственной целью и служением “Рисале-и Нур”, нашего Устаза и нас, его учеников, является святая служба Исламу, особенно в отношении веры и нравственности этого народа. И конечно, ради этой службы нужно не мешать “Рисале-и Нур” и его служителям. Наша цель – только это и ничто другое. И эта наша обязанность исполняется лишь ради довольства Аллаха. Такую священную обязанность мы не сделаем инструментом для этого мира и мирских выгод, мы не станем так унижаться. И мы не можем вынести невообразимых прокурорских обвинений в организации тайного общества в адрес этих искренних учеников “Рисале-и Нур”, в сердце которых есть вера, и которые не имеют никаких мирских целей и замыслов, кроме своих занятий нацеленных лишь на Иной мир.

Итак, уважаемые Судьи! Верим, что вы поняли замыслы, цели и суть учеников “Рисале-и Нур” и убедились в том, что мы не причастны к преступлениям, которые приписывает нам обвинение. На этом основании мы просим ваш высокий Суд и вашу совесть оправдать нас и вернуть нам наши книги.

Заключённый Афьёнской тюрьмы

Халиль Чалышкан Из Эмирдага

***

Защита Мустафы Гюля.

Уголовному Суду г. Афьёна

Я не состою ни в каком тайном обществе. И вообще, мой Устаз, уважаемый Бадиуззаман Саид Нурси никакого подобного общества не создавал. Он постоянно давал нам уроки истин Корана и строго запрещал связываться с политикой. Я являюсь лишь учеником великого Устаза – уважаемого Саида Нурси. Я всей душой и сердцем привязан к нему и к “Рисале-и Нур”. Ради них я согласен на любое наказание, которое вы можете нам дать. Мой Устаз своими произведениями спас мою веру и вечную жизнь. Его цель – это спасение всех мусульман и соотечественников от безверия, и достижение ими вечного счастья. Всеми судами признано, что у нас нет связей ни с какими политическими интересами. И не смотря на это, нас снова несправедливо и беспочвенно отправили под суд. Из чего мы понимаем, что тем самым хотят разрушить нашу солидарность. Но наша солидарность не обращена ни к каким мирским или политическим делам и целям. Мы просто очень и очень уважаем нашего досточтимого Устаза. Те, кто читает “Рисале-и Нур”, обретают необыкновенную веру, Ислам, нравственность и достоинства.

Мы просто не можем не питать сильную любовь к нашему Устазу. И всем своим существованием мы привязаны к нему и к ученикам “Рисале-и Нур”. Даже если я буду казнён, то и тогда эта связь не оборвётся. Я, также как и все мои братья, невиновен. Всеми силами мы требуем предоставления свободы “Рисале-и Нур”. И я требую оправдания нашего досточтимого Устаза и меня, вместе со всеми моими ни в чём не повинными братьями – учениками “Рисале-и Нур”.

Мустафа Гюль Из Испарты

***

Защита маленького Ибрагима

Уголовному Суду г. Афьёна

Уважаемые Судьи!

Преступление, которое нам приписывают, является и безосновательным, и относящимся к этому миру, и политическим. Однако вы, уважаемые судьи, ещё с первого взгляда, поняли, что мы не являемся теми людьми, которые занимаются политикой. По правде сказать, если представить, что сотни компетентных людей гарантировали бы, что это холодное и чуждое нам дело, в котором нас обвиняют, со сто процентной вероятностью получило успех, и сила моего разума увеличилась бы при этом в сто раз, то и тогда с тем духовным пробуждением, которое оставили во мне “Рисале-и Нур” и его очень уважаемый автор, я всем своим существом побежал бы от этих преходящих политических наслаждений и приключений и посвятил бы всего себя вере в Иной мир и спасению от Ада. И наши уважение и привязанность к дорогому автору “Рисале-и Нур”, и наши чтение и переписывание этих книг, и наши общение и связь с учениками “Нура” – по подтверждению Денизлинского Уголовного суда, а также высшего Кассационного Суда – имеют место только ради Иного мира. Настолько, что с суждением, взятым нами из “Рисале-и Нур”, мы не променяем это светлое существование ни на какие мирские и материальные ценности. Это, как вера, будет жить в нас до самой смерти.

Уважаемый Суд!

Поскольку мы собраны здесь по причине таких ужасных обвинений, то моим долгом перед страной и совестью будет изложить эту важную истину. Только лишь в моём окружении налицо необыкновенные улучшения, произошедшие у всех на глазах под воздействием “Рисале-и Нур”. В это агрессивное время есть много подобных мне людей, в чьих семьях на протяжении последних десяти лет изучаются эти книги. Тяжёлая ситуация в их домах обратилась в семейное счастье. Сейчас их матери и отцы молятся за тех, кто стал причиной этого. Послушайте о ещё многих вещах, подобных этим, имевших место в нашем вилайете и в его окрестностях. Особенно, когда “Рисале-и Нур” вошёл в Денизлинскую тюрьму, то оказал такое благостное воздействие на её заключённых, что о нём до сих пор говорят повсюду. Также и когда я попал в эту, Афьёнскую тюрьму, то с кем бы не поговорил, сравнивая своё нынешнее состояние с прежним, все те люди признательно и благодарно возносили мольбы за учеников “Нура”. Эти истины налицо… И, как человек, я весьма удивлён тем, что в том, чтобы по-мусульмански написать дружественное и утешительное письмо в адрес “Рисале-и Нур”, настолько исправившего нашу нравственность, общественную и потустороннюю жизнь, и тем более являющегося серьёзным толкованием нашей Книги – Корана, а также в том, чтобы писать такие письма уважаемому автору этого произведения и своим землякам – содержится какая-то политика. Удивляясь этим, я говорю, что это не может быть преступлением! Если в этом что-то и есть, так только желание скрытых врагов Корана, а следовательно и “Рисале-и Нур”, внушив опасения правосудию и полиции, наполнить нами тюрьмы. Конечно, высокие судьи увидят эти истины и, положив руку на сердце, вынесут справедливый приговор, несущий много вечной Божественной радости, и оставят признательным себе наш мусульманский народ, который с вниманием ждёт этого во всех уголках нашей родины.

Заключённый Афьёнской тюрьмы

Ибрахим Факазлы Из Инеболу

***

 

 

 

Шестнадцатое Письмо

بِسْمِ اللّٰهِ الرَّحْمٰنِ الرَّحٖيمِ

اَلَّذٖينَ قَالَ لَهُمُ النَّاسُ اِنَّ النَّاسَ قَدْ جَمَعُوا لَكُمْ فَاخْشَوْهُمْ فَزَادَهُمْ اٖيمَانًا وَ قَالُوا حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ

«Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного. Тем, которым говорили люди: “Вот, люди собрались против вас, бойтесь их!” – но это только увеличило их веру, и они говорили: “Достаточно нам Аллаха, Он – прекрасный Доверенный!”» (Коран 3:173)

Удостоившись смысла аята:

فَقُولَا لَهُ قَوْلًا لَيِّنًا  “И скажите ему слово мягкое” (Коран 20:44) это письмо не написано сурово. Оно представляет собой ответ на вопрос, явно или неявно исходящий от многих.

Отвечать на него мне не приятно, и я этого не желаю. Все, что есть у меня, я связал с упованием на Всевышнего Творца. Однако, поскольку меня не оставили в покое в моем мире и состоянии, и моё лицо повернули в сторону этого мира, то языком не “Нового”, а “Прежнего Саида ”, и не ради себя, но ради того, чтобы своих друзей и свои “Слова” (Рисале-и Нур) избавить от сомнений мирских людей и их притеснений, я вынужден объяснить в пяти пунктах и друзьям, и мирским людям, и властям истинное положение вещей.

Первый пункт.

Меня спрашивают: “Почему ты ушёл из политики и абсолютно не проявляешь к ней интерес?”

Ответ. Девять-десять лет(*) назад “Прежний Саид ” отчасти вошёл в политику. Говоря: “Может, посредством политики я послужу религии и знанию”, – понапрасну утомился. И увидел, что этот путь является сомнительным и сложным, и для меня – излишним. А также он препятствует необходимому служению и представляет для него опасность. На нём много лжи и есть вероятность, не зная, оказаться неким инструментом в чужих руках. И входящий в политику становится либо сторонником, либо противником. Если быть сторонником, то, поскольку я не чиновник и не депутат, политика для меня будет излишней и бессмысленной. Ведь во мне нет необходимости, чтобы я просто так вмешивался. Если же я войду в политику как противник, вмешиваться придётся либо идейно, либо силой. В идейном плане во мне необходимости нет. Потому что все проблемы ясны, каждый знает их, как и я. Попусту болтать языком – бессмысленно. Если же буду выражать своё противостояние силой и созданием инцидентов, тогда возникает вероятность ради сомнительной цели совершить тысячи грехов. Из-за одного пострадают многие. И если из десяти есть одна-две вероятности самому войти в грехи и обречь на них невинных, то моя совесть принять этого не может. А потому “Прежний Саид”, вместе с сигарой, отказался от газет, политики и политически-мирских разговоров. Твёрдым свидетельством этого является то, что с того момента я восемь лет не читал и не слушал ни одной газеты. Если кто-то может доказать обратное, то пусть выйдет, скажет. Между тем, до этого “Прежний Саид” читал, наверное, по восемь газет в день. И вот уже пять лет, как за мной внимательно следят. Между тем, у такого, как я, вспыльчивого, бесстрашного и ни с чем не связанного человека, который, по правилу:

اِنَّمَا الْحٖيلَةُ فٖى تَرْكِ الْحِيَلِ

“Настоящая хитрость – в отказе от хитростей”

самую большую хитрость нашёл в бесхитростности, не то, что за восемь лет, но даже за восемь дней не останется никакой скрытой мысли. Если бы у меня была охота и желание вмешаться в политику, то, не оставляя нужды в изучениях и обысках, она прогремела бы подобно пушечному снаряду!

---

* Примечание: Теперь уже прошло тридцать лет.

Второй пункт.

Почему “Новый Саид” так сильно избегает политики?

Ответ. Чтобы сомнительным, бессмысленным и излишним одним-двухлетним вмешательством в мирскую жизнь не пожертвовать усилием и приобретением более чем миллиардов лет жизни вечной. А также он приложил все усилия, чтобы отдалиться от политики ради самого важного, самого нужного, самого чистого и праведного служения вере и Корану. Потому что думает: Я старею, сколько лет ещё проживу – не знаю. В таком случае, для меня самое важное дело – это трудиться ради вечной жизни. Самым первым средством, нужным для её обретения, и ключом к вечному счастью является вера, значит нужно усердствовать ради неё. Однако, в отношении знания, шариат меня обязывает служить людям, чтобы принести им какую-либо пользу, а потому желаю совершать это служение. Но это служение будет касаться или общественной и мирской жизни, что не в моих силах. Да и в бурное время качественно совершить его невозможно. А потому, оставив эту сторону, я предпочёл сторону служения вере, являющейся самой важной, самой нужной и благополучной стороной. Для того чтобы истины веры, которые открылись мне, и духовные лекарства, испытанные мною на самом себе, довести до других людей, я оставил эти двери открытыми. Может быть, Аллах примет это моё служение и сделает его искуплением моих старых грехов. И выступать против этого служения, кроме изгнанного сатаны, нет права ни у кого, будь то верующий или неверующий, верный или безбожник. Потому что безверие на другие вещи не похоже. В насилии, распутстве и великих грехах ещё могут быть какие-то злосчастные дьявольские наслаждения. Однако в безверии же абсолютно никакого наслаждения нет. Лишь сплошные горечь, мрак и мука.

Итак, даже сумасшедший может понять, насколько будет противоречить разуму и мудрости, каким будет сумасшествием, если такой, как я, не имеющий никаких связей, одинокий и вынужденный искать искупления своих прежних грехов человек, на старости лет, оставит своё святое служение вере и свои старания на пути обретения бесконечной вечной жизни, и бросится в бессмысленные и опасные политические игры.

Но если же вы скажете: “Почему служение вере и Корану запрещает тебе политику?” Я отвечу так: “Каждая из истин веры и Корана представляет собой некий алмаз, и если бы я был испачкан политикой, то в отношении этих, находящихся в моих руках алмазов, человек, который может быть введён в заблуждение, будет думать: “А не политическая ли это пропаганда для того, чтобы обрести сторонников?” – и будет смотреть на эти алмазы, как на простые стёкла. А в таком случае, своим занятием политикой я совершу несправедливость по отношению к этим алмазам, все равно, что стану занижать их цену. Итак, о мирские люди! Зачем вы боретесь со мной? Почему не оставите меня в покое?”

Если скажете: “Порой шейхи вмешиваются в наши дела. Тебя тоже иногда называют шейхом!”

Я же отвечу: Господа! Я не шейх, я – ходжа. В подтверждение этого скажу: если бы за четыре года моего пребывания здесь я наставил на тарикат хоть одного человека, тогда бы ваши сомнения имели право на существование. Наоборот, каждому приходящему ко мне я говорил: “Вера нужна, Ислам нужен! Сейчас не время тариката”.

Если скажете: “Тебя называют Саидом Курди, может у тебя есть националистические идеи. Это нам не подходит”.

На это отвечаю: “Господа! Всё, что написано “Прежним” и “Новым Саидом ” – перед вами. Показываю это свидетельством того, что, по твёрдому повелению:

اَلْاِسْلَامِيَّةُ جَبَّتِ الْعَصَبِيَّةَ الْجَاهِلِيَّةَ

“Ислам искоренил невежество национализма” (Кешф’уль Хафа 1:127)

поскольку национализм и расизм являются некой разновидностью заразы Европы, я с давних пор смотрел на них, как на смертельный яд. Европа забросила эту заразу в Исламский мир, дабы тот раскололся, разделился и подготовился к тому, чтобы его проглотить. Мои ученики и все, кто общались со мной, знают, что я с давних пор старался излечить эту болезнь. А поскольку это так, эй господа, почему вы притесняете меня по малейшему поводу? Все равно, что из-за ошибки одного рядового на востоке наказывать другого рядового на западе, лишь потому, что он тоже солдат. Или за преступление некого торговца в Стамбуле, арестовать некого лавочника в Багдаде, лишь потому, что он тоже связан с торговлей. Так, на каком основании вы притесняете меня из-за каждого события, произошедшего в мире? Какая совесть это позволяет? Какая в этом есть польза?”

Третий пункт.

У думающих о моем состоянии и покое моих друзей, удивляющихся тому, что я терпеливо молчу в ответ на все несчастья, есть такой вопрос: “Как ты терпишь все эти тяготы и лишения? Ведь ты с давних пор был очень вспыльчивым и гордым, не выносил даже самого ничтожного оскорбления?”

Ответ. Послушайте два маленьких рассказа и найдите в них ответ на ваш вопрос.

Первый рассказ. Два года назад один начальник беспричинно сказал в моем отсутствии презрительные оскорбления в мой адрес. Затем об этом сообщили мне. Около часа я был подвержен влиянию нрава “Прежнего Саида ”. Затем, по милости Всевышнего, в сердце мне пришла истина, которая избавила меня от тоски и побудила простить того человека. Эта истина такова:

Я сказал своему нафсу: если те недостатки, о которых он оскорбительно высказался, принадлежат мне и моему нафсу, то пусть Аллах будет им доволен за то, что он сказал о моих изъянах. Если сказанное им – правда, то это подталкивает меня к воспитанию моего нафса и помогает мне избавиться от гордыни. Если же это ложь, то помогает мне избавиться от неискренности и от его основы – от лживой славы. Да, со своим нафсом я не примирился, потому что его не воспитал. Если кто-то скажет или покажет мне скорпиона, ползущего по моей шее или груди, то я должен не обижаться, а скорее радоваться.

Если же оскорбления того человека относятся к моим качествам служителя веры и Корана, то это меня не касается. Препоручаю его Хозяину Корана, использующему меня на службе (Корану). Он – Ази́з (Великий), Хаки́м (Мудрый).

Если же он сказал это чисто для того, чтобы побранить меня, оскорбить и подорвать мою репутацию, то это тоже ко мне не относится. Поскольку я ссыльный, пленный, нахожусь на чужбине, и мои руки связаны, а значит, защита моего достоинства принадлежит не мне. Скорее это является делом надзирающих за мной властей этого села, района и области, чьим гостем я оказался. Оскорбление пленного касается его хозяина, в руках которого тот находится, он его защищает. Поскольку реальность такова, то сердце моё успокоилось. Я сказал:

وَاُفَوِّضُ اَمْرٖٓى اِلَى اللّٰهِ اِنَّ اللّٰهَ بَصٖيرٌ بِالْعِبَادِ

“Я вверяю своё дело Аллаху. Воистину, Аллах видит рабов!” (Коран 40:44)

и посчитал, что этого происшествия не было, забыл о нём. Однако, к сожалению, позже выяснилось, что Коран не простил того человека…

Второй рассказ. В этом году я услышал об одном происшествии. И хотя я услышал о нём лишь в общих чертах и после того, как оно случилось, однако со мной стали обращаться так, словно я был серьёзно с ним связан. Вообще, переписку я не веду, если и что-то пишу, то очень редко, лишь для того, чтобы объяснить какому-либо другу один из вопросов веры. Даже своему брату за четыре года написал одно-единственное письмо. И мало того, что я сам себя изолировал от общения, ещё и мирские люди изолировали меня от него. В неделю я лишь один раз мог повидаться с пару друзьями. Из гостей же, приходящих в село, лишь один-два в месяц, одну-две минуты виделись со мной ради какого-либо вопроса, касающегося Иного Мира. В этом состоянии разлуки с родиной я здесь чужой, одинокий, ни родственников у меня, ни близких, нахожусь в селе, в котором такие, как я, на жизнь себе зарабатывать не могут, отрезан от всего и от всех. И не смотря на то, что у себя на родине я получил удостоверение имама и проповедника, и четыре года (да примет Аллах) был имамом в мечети, которую сам восстановил четыре года назад, в прошлом благословенном Рамадане я не смог ходить в мечеть. Мне даже пришлось иногда читать намаз одному и лишиться двадцати пяти савабов намаза с общиной.

Итак, в ответ на два этих выпавших на мою долю происшествия, я так же, как на действия двухлетней давности против меня того чиновника, проявил терпение и выдержку. Иншааллах, буду продолжать в том же духе. И я думаю так: Если все эти притеснения, давления и тяготы, идущие на мою голову со стороны мирских людей, имеют место из-за моего ущербного и полного недостатков нафса, то я им это прощаю. Может быть, благодаря этому мой нафс исправится, и это станет для него искуплением грехов. В гостинице этого мира я видел много радости, если увижу немного и страданий, то всё равно буду благодарить Творца. Если же мирские люди притесняют меня за моё служение вере и Корану, то защищаться от этого – дело не моё. Препоручаю их Великому Всемогущему Всевышнему (Азиз-и Джаббару). Если же они желают отвратить от меня всеобщие симпатии, чтобы разрушить мою безосновательную ложную славу, являющуюся причиной неискренности, то за это им спасибо. Потому что, как я считаю, для такого человека, как я, удостоиться общественных симпатий и обрести в народе славу очень вредно. Те, кто общается со мной, знают, что я не желаю уважения к себе. Даже одного своего важного и ценного друга я, наверное, пятьдесят раз порицал за его чрезмерное почтение в мой адрес. Если же их желание меня опорочить, уронить в глазах общественного мнения и уничтожить касаются истин веры и Корана, переводчиком которых я являюсь, то это бесполезно. Потому что звезды Корана за завесой не спрячешь. Закрывший глаза лишь сам не видит, видеть другим он не помешает.

Четвертый пункт.

Ответ на несколько рождающих сомнения вопросов.

Первый. Мирские люди мне говорят: “На какие деньги ты живёшь? Чем ты зарабатываешь? В наших краях нам не нужны те, которые лениво сидят и живут за счёт труда других!..”

Ответ. Я живу за счёт бережливости и благодати. Кроме своего Всевышнего Кормильца (Раззака) я никому ничего не должен, и я решил, что ни перед кем в долгу не останусь. Да, человек, который в день тратит один-два гроша, никому не задолжает. Объяснять этот вопрос я совершенно не желаю. Говорить об этом с мыслями, напоминающими о гордыне и высокомерии, мне очень неприятно. Но, поскольку эти мирские люди спрашивают меня в таком подозрительном виде, то я скажу: С самого детства я сделал правилом своей жизни не брать у людей ничего (даже закят) и не получать жалования (лишь по принуждению друзей я был вынужден принять жалование, когда один-два года работал в Управлении Шейх-уль-Ислама, но и эти деньги я, в духовном смысле, вернул народу), и ради мирских нужд не становиться никому обязанным. Мои земляки и знающие меня люди в других местах знают об этом. За эти пять лет, проведённые мною в ссылке, многие друзья прикладывали большие усилия, вынуждая меня принять их подарки, но я не принимал.

Если спросят: “Тогда на что ты живёшь?” То я скажу: “Я живу с благодатью и благосклонностью Всевышнего”. Хотя мой нафс достоин всяких оскорблений и предательств, однако, в отношении пропитания, как чудо служения Корану, я удостаиваюсь благодати, являющейся Божественным даром. По смыслу аята:

 وَ اَمَّا بِنِعْمَةِ رَبِّكَ فَحَدِّثْ

“О милости твоего Господа возвещай” (Коран 93:11)

в виде некой духовной благодарности я расскажу несколько примеров благодати, оказанной мне Всевышним. При этом я боюсь, что вместе с духовной благодарностью дадут о себе знать некие гордыня и неискренность, которые станут причиной прекращения этой благодати. Потому что горделивое объявление о скрытой благодати становится причиной её исчезновения. Однако другого выхода нет, я вынужден рассказать об этом.

Итак, первый пример. Уже шесть месяцев я живу одним мешком пшеницы, из которого вышло тридцать шесть булок хлеба. И он до сих пор не пуст, в нём ещё есть зерно. Когда закончится оно – не знаю. (*)

Второй. Во время этого благословенного Рамазана лишь из двух домов мне отправили угощение, и оба раза я от него заболел. Из чего я понял, что пища других мне не дозволена. В остальное время, в течение всего Рамадана, по сообщению и свидетельству благословенной семьи, ухаживающей за мной, и её хозяина – моего преданного друга Абдуллаха Чавуша, мне было достаточно трёх булок хлеба и одного килограмма риса. И этот рис закончился только лишь через пятнадцать дней после Рамазана.

---

* Примечание: Его хватило на год

Третий. В горах, мне и моим гостям, одного килограмма сливочного масла хватило на три месяца, при том, что мы каждый день ели его с хлебом. Даже как-то ко мне пришёл один благословенный гость по имени Сулейман. У меня закончился хлеб, и у него тоже. Была среда, и я ему сказал: “Иди, принеси хлеб”. На расстоянии двух часов от нас не было ничего, где можно было бы взять хлеб. Он сказал: “Хочу в ночь на пятницу вместе с тобой молиться на этой горе”. Я сказал:

“Полагаемся на Аллаха”. “Оставайся”. Затем, безо всякой причины и без всякого умысла мы, прогуливаясь вместе, поднялись на вершину одной горы. В кувшине у нас была вода, и было немного чая и сахара. Я сказал ему: “Брат, сделай немного чаю”. Он занялся этим делом, а я сел под одним кедром, смотрящим в глубокое ущелье, и с сожалением подумал: “У нас есть лишь один заплесневевший кусок хлеба, которого нам двоим хватит только на этот вечер. Что мы будем делать два дня, и что я скажу этому чистосердечному человеку?” – и когда я раздумывал об этом, вдруг, словно кто-то повернул мою голову, я повернулся и увидел: на вершине кедра, среди ветвей лежит и словно смотрит на нас большой каравай хлеба. Я воскликнул: “Сулейман, взгляни! Всевышний дал нам пропитание!” Мы взяли этот хлеб и увидели, что его не тронули ни птицы, ни дикие животные. Однако на эту гору уже двадцать-тридцать дней не поднимался ни один человек. Этого хлеба нам двоим хватило на два дня. И когда мы его уже доедали, снизу пришёл с хлебом праведный Сулейман, бывший последние четыре года моим верным и преданным учеником.

Четвёртый. Это пальто, которое на мне, я купил семь лет назад в поношенном виде. За пять лет на одежду, белье, носки и башмаки я израсходовал четыре с половиной лиры. Благодати, бережливости и милости Всевышнего мне хватило.

Так вот, есть ещё много чего, подобного этим примерам, и ещё многие аспекты Божественной благодати. О большинстве из них знают жители этого села. Однако, не подумайте, что я говорю об этом из гордости, нет, просто я вынужден. И не думайте, что какая-то причина лежит в основе этой благодати. Все эти блага – это или угощение для приходящих ко мне моих искренних друзей, или некий подарок для служения Корану, или благодатная прибыль от бережливости, или же приходящее в виде благодати пропитание живущих у меня четырёх кошек, совершающих зикр “Йа Рахим, Йа Рахим” (О Милосердный, о Милосердный), я же лишь пользуюсь им. Да, если внимательно прислушаешься к их печальному мурлыканию, то разберёшь, что они выводят “Йа Рахим, Йа Рахим”.

Речь зашла о кошках, и припомнилась курица. У меня есть одна. Этой зимой она, словно яичная машина, каждый день, за очень редким исключением, приносила мне из сокровищницы милости по одному яйцу. А однажды принесла два. Я удивился и спросил у друзей: “Разве такое бывает?” Они сказали: “Наверное, это некий подарок Всевышнего!” И у этой курицы был один маленький цыплёнок, вылупившийся летом. В начале благородного Рамазана эта маленькая курочка начала нестись. И это её благословенное состояние не оставило ни у меня, ни у помогающих мне друзей никаких сомнений в том, что оно является неким даром Аллаха. И она начала нестись сразу, как только перестала нестись её мать, не оставила меня без такого продукта, как яйца.

Второй подозрительный вопрос. Мирские люди говорят: “Как же мы поверим тебе, что ты не станешь вмешиваться в нашу жизнь? Если мы дадим тебе свободу, может, ты начнёшь это делать. Как мы узнаем, что ты не лукавишь? Может ты, показывая себя отрёкшимся от мира, обманываешь нас и лишь внешне у людей ничего не берёшь, а делаешь это скрыто?”

Ответ. Многим известное моё поведение и состояние двадцать лет тому назад в Военном Трибунале и раньше, ещё до Независимости, а также моя защита в том Трибунале, носящая название “Аттестат двух школ бедствия”, твёрдо показывают, что я провёл жизнь не опускаясь не то, что до обмана, а даже до самой обыкновенной хитрости. Если бы хитрость имела место, то за эти пять лет было бы какое-либо льстивое обращение к вам. Ведь хитрый человек заставляет себя любить, не стесняется и постоянно старается обмануть и ввести в заблуждение. Между тем, я не опустился до самоунижения даже перед лицом самых ужасных нападений и критик в мой адрес. Сказав “Уповаю на Аллаха”, отвернулся от мирских людей. Да и тот, кто познал Иной Мир (Ахират) и раскрыл суть мирской жизни, если у него есть разум, не разочаруется и не вернётся обратно бороться за этот мир. Спустя пятьдесят лет, ни с чем не связанный, одинокий человек не пожертвует своей вечной жизнью ради одного-двух годов мирской болтовни и шарлатанства. Если и пожертвует, то значит он не хитрый, а просто глупый дурачок. От глупого дурачка какая может быть опасность, чтобы с ним бороться.

В отношении же сомнения в том, что внешне я отказался от мира, а внутренне желаю его, то по смыслу:

وَمَا اُبَرِّئُ نَفْسٖٓى اِنَّ النَّفْسَ لَاَمَّارَةٌ بِالسُّٓوءِ

“Я не оправдываю свой нафс, ведь нафс побуждает к злу” (Коран 12:53)

я не оправдываю свой нафс, мой нафс тянется ко всему плохому. Однако разумный человек не найдёт никакой выгоды в том, чтобы в этом тленном мире, в этой временной гостинице и во время старости этой короткой жизни, ради маленького наслаждения разрушать свою вечную, постоянную жизнь и своё бесконечное счастье. Поскольку любой обладатель разума и сознания поймёт невыгодность этого, то мой подверженный страстям нафс, хочет он того или нет, но следует разуму.

Третий подозрительный вопрос. Мирские люди говорят: “Ты нас любишь, или нет? Одобряешь? Если любишь, то почему обиделся на нас и ни во что не вмешиваешься? Если же ты нас не одобряешь, то ты – наш противник, а мы своих противников давим!”

Ответ. Если бы я любил вас и ваш мир, то я не отошёл бы от него. Ни вас, ни ваш мир я не одобряю. Однако не вмешиваюсь. Потому что у меня другие принципы, другие вещи наполняют моё сердце, и они не оставили там места для мыслей о чем-то ещё. Ваша обязанность – смотреть на руки, а не в сердце! Потому что, если руки не вмешиваются в желаемые вами управление и безопасность, то какое вы имеете право, будучи абсолютно не достойны, говорить: “Пусть нас полюбит и сердце!..” Если вмешаетесь в чувства сердца, то… Да, так же, как я среди этой зимы желаю и жду весны, однако не в силах её привести. Также я желаю и улучшения состояния мира, молюсь об этом и хочу, чтобы мирские люди исправились, однако приказывать не могу. Потому что это не в моих руках. И попытаться изменить что-то на деле я тоже не могу. Потому что это и не входит в мои обязанности, и нет у меня на это сил.

Четвёртый подозрительный вопрос. Мирские люди говорят: “Мы уже столько повидали горя, что у нас ни к кому доверия не осталось. Как же нам быть уверенными в том, что если у тебя появится возможность, ты не будешь вмешиваться в угоду своих желаний?”

Ответ. Вместе с тем, что предыдущие пункты дали вам уверенность… И когда я у себя на родине, среди родственников и учеников, среди слушавших меня людей, во время волнительных событий не вмешивался в ваш мир, а теперь в чужих краях, будучи одиноким чужеземцем, слабым, бессильным, всеми силами обращённым к Иному миру, изолированным от общения и переписки, лишь вдалеке нашедшим себе нескольких друзей из людей веры, остальных же воспринимающий, как чужих, и они тоже все видят в нём чужака, если в этих условиях такой человек, как я, станет бессмысленно и опасно вмешиваться в ваш мир, то он должен быть дважды глупцом.

Пятый пункт.

Касается пяти маленьких вопросов.

Первый. Мирские люди мне говорят: “Почему ты не приспосабливаешься к основам нашей культуры, образу нашей жизни и форме нашей одежды? Значит ты наш противник?!”

Я же говорю: “О господа! По какому праву навязываете мне основы вашей культуры? Ведь вы сами, словно лишив меня всех гражданских прав, пять лет незаконно держите меня в деревне, отрезав от всякого общения и переписки. Хотя всех ссыльных вы оставили в городах вместе с друзьями и родственниками, а затем выдали им документы, меня же беспричинно изолировали и – за исключением нескольких человек – не даёте мне повидаться ни с одним земляком. Значит, не считаете меня принадлежащим к вашему народу и гражданином этой страны. Как же тогда навязываете мне законы вашей цивилизации? Обратили для меня этот мир в тюрьму, а ведь человеку, находящемуся в тюрьме, такие вещи не предлагают. Вы закрыли для меня двери этого мира, я же постучал в двери мира иного, милость Всевышнего мне их открыла. Как можно человеку, находящемуся у дверей Иного мира навязывать запутанные основы и обычаи этого мира?! Когда дадите мне свободу и, вернув на родину, восстановите меня в моих правах, тогда можете требовать соблюдения ваших принципов!..”

Второй. Мирские люди говорят: “У нас есть официальные структуры, которые обучают законам религии и истинам Ислама. По какому праву ты занимаешься распространением религии? Будучи приговорённым к ссылке, вмешиваться в эти дела у тебя права нет”.

Ответ. Правда и истина не могут быть монополизированы. Как можно монополизировать веру и Коран!? Вы можете установить некую монополию на свои мирские законы и правила, однако к истинам веры и основам Корана нельзя подходить, словно к мирскому делу, официально и за плату. Скорее сияние истины этих тайн, являющихся Божественным даром, можно обрести лишь с искренним намерением, посредством отречения от мира и страстных наслаждений. Да и ваша официальная структура, когда я был у себя на родине, назначила проповедником. Я принял эту должность, но от жалования отказался. У меня есть удостоверение имама и проповедника, с которым я могу заниматься этим делом в любом месте, потому что моя ссылка была незаконной. И поскольку ссыльные реабилитированы, то действие моих прежних документов продолжается.

Во-вторых. Истины веры, о которых я пишу, адресованы непосредственно моему нафсу. И я не призываю всех. Но те, чьи души нуждаются, а сердца ранены, ищут эти лекарства Корана и находят. Лишь одну брошюру, касающуюся воскресения из мёртвых, я, ещё до выхода новых букв, издал для получения средств на проживание. Прежний несправедливый губернатор, настроенный против меня, полностью изучил её. Однако не найдя никакого повода для критики не смог к предъявить какие-либо претензии.

Третий. Для того, чтобы угодить мирским людям, глядящим на меня с подозрением, некоторые мои друзья внешне от меня отворачиваются и даже критикуют. Между тем хитрые мирские люди объясняют эти поступки не преданностью им, а неким лицемерием и нечестивостью, и дают оценку негативного характера.

Я же говорю: “О мои друзья по Иному миру! Не отворачивайтесь и не бегите от моего служения Корану. Потому что, по воле Всевышнего, от меня вам вреда не будет. Если допустим и придёт беда, или меня будут притеснять, то вы, отрекаясь от меня, спастись не сможете. Таким поведением вы ещё больше заслужите наказания и несчастья. Да и что случилось, что вы впадаете в такую мнительность?”

Четвёртый вопрос. Во время пребывания в этой ссылке я вижу, что некоторые люди, попавшие в трясину бахвальства и политики, смотрят на меня, как на сторонника или соперника. Будто я тоже, подобно им, связан с мирскими течениями.

“О господа! Я принадлежу течению веры. Против меня течение неверия. С другими течениями я не связан. Те из них, которые работают за плату, наверное, считают себя в некоторой степени заслуживающими прощения. Однако тот, кто бесплатно, из гражданских чувств занимает по отношению ко мне пристрастное, противоборствующее положение, мешает мне и притесняет, тот совершает очень серьёзную ошибку. Потому что, как уже было доказано раньше, с мирской политикой я абсолютно не связан. Всё своё время и всю свою жизнь я посвятил только лишь истинам веры и Корана. А поскольку это так, то человек, который мешает мне и притесняет, пусть задумается о том, что его действия обретают вид притеснения веры во имя безбожия и неверия”.

Пятый вопрос.

Поскольку этот мир тленен.

И поскольку жизнь коротка.

И поскольку необходимых обязанностей много.

И поскольку вечная жизнь зарабатывается здесь.

И поскольку этот мир не без хозяина.

И поскольку у гостиницы этого мира есть Некто очень Мудрый и Щедрый, Кто всё в ней предусмотрел.

И поскольку ни благое, ни плохое без воздаяния не останется.

И поскольку, по тайне:

 لَا يُكَلِّفُ اللّٰهُ نَفْسًا اِلَّا وُسْعَهَا

“Аллах не возлагает на человека сверх его возможностей” (Коран 2:286)

невыполнимых требований нет.

И поскольку безопасный путь предпочтительнее пути опасного и вредного.

И поскольку мирские друзья и чины – лишь до дверей могилы.

То, конечно, самым счастливым является тот, кто не забыл ради этого мира об Ахирате; свой Ахират не пожертвовал миру этому; не испортил свою вечную жизнь ради жизни мирской; свою жизнь на пустые дела не растратил; кто, считая себя гостем, действует в согласии с повелениями Хозяина гостиницы; кто, благополучно открыв двери своей могилы, войдёт в вечное счастье. (*)

***

---

* Примечание: По причине всех этих “поскольку” я не обращаю внимания и не придаю значения всем притеснениям и давлениям, направленным против меня. Говорю: “Не стоит беспокойства”, – и в мирские дела не вмешиваюсь.

Приложение к Шестнадцатому Письму

بِاسْمِهٖ وَ اِنْ مِنْ شَىْءٍ اِلَّا يُسَبِّحُ بِحَمْدِهٖ

“Во имя Него, Пречистого от недостатков”. “Нет ничего, что не прославляло бы Его хвалой” (Коран 17:44)

Мирские люди, испугавшись безо всяких причин такого, как я, бессильного и одинокого человека, вообразив, что я обладаю силой тысяч людей, наложили на меня множество ограничений. Не позволили мне даже на одну-две ночи остаться в одном предместье Барлы – местечке Бадра и на одной из гор в её окрестностях. Я слышал, что они говорят: «Саид обладает силой, соразмерной силе пятидесяти тысяч воинов и потому мы не оставим его без наблюдения» .

Я же говорю: О несчастные мирские люди! Вы все свои силы отдаёте этому миру, так почему же даже своё мирское дело не знаете? Рассуждаете, как сумасшедшие. Если ваш страх связан со мной, то не то, что сила пятидесяти тысяч человек, скорее один человек может сделать в пятьдесят раз больше дел чем я. То есть может встать в дверях моей комнаты и сказать: “Не выйдешь”.

Если же вы боитесь моих принципов, моего призыва принадлежащего Корану и духовной силы веры, то не пятьдесят тысяч человек, ошибаетесь! В отношении принципа у меня есть сила пятидесяти миллионов, да будет вам это известно! Потому что с силой Мудрого Корана я преподал урок всей Европе, в которую входят и ваши безбожники. Всеми сияниями света веры, распространёнными мною, я до основания разбил прочные крепости их точных наук и того, что они называют природой. Их самых больших неверующих философов я опустил ниже животных. Если соберётся вся Европа и с ней все безбожники, то, по воле Всевышнего, они не смогут убедить меня отказаться даже от одного маленького пункта моего принципа, не смогут меня победить!..

Поскольку это так, и потому как я в ваш бренный мир не вмешиваюсь, то и вы не вмешивайтесь в мой вечный мир! Если и вмешаетесь, то бесполезно.

Богом предопределённое, руками не отвратить

Свет, зажжённый Аллахом, губами не задуть.

Неким исключительным образом, чрезмерно возомнив обо мне, мирские люди словно боятся меня. Они впадают в разные подозрения, воображая во мне признаки вещей, которых нет, и даже если бы они и были, то не представляют собой политические преступления и повод для обвинений, а именно: они подозревают меня как основателя тариката, как известную личность и главу знатного рода. А также подозревают во влиятельности, многочисленности последователей, встречах с земляками, связях с событиями этого мира, даже в связях с политикой и в оппозиционности. В то время, когда обсуждается вопрос об амнистии даже тех, кого, по их мнению, простить не возможно, меня лишили практически всего.

У одного плохого и тленного человека есть одна такая красивая и вечная фраза:

Пусть у насилия есть пушки, пули и крепости;

У справедливости ж есть рука несгибаемая и лицо, не отвернётся которое.

Я же говорю:

Пусть у мирских людей есть власть, величие и сила;

Но со светом Корана у его служителя

Есть знание не сбиваемое и слово не молчащее,

Есть сердце безошибочное и свет неугасимый.

Многие мои друзья и один, надзирающий за мной начальник, постоянно меня спрашивают: “Почему ты не обращаешься за амнистией? Не подаёшь заявление?”

Ответ. Не обращаюсь и не могу обратиться по пяти-шести причинам:

Первая. Я ведь не вмешивался в дела мирских людей, чтобы быть им подвластным и к ним обращаться. Я подвластен Божественному предопределению, перед Ним у меня есть проступки, к нему я и обращаюсь.

Вторая. Я уверовал и явно познал, что этот мир представляет собой некую быстро изменяющуюся гостиницу. Значит это не истинная родина, и всякое место такое же, как и любое другое. Раз на родине я навсегда не останусь, то попусту туда стремиться и ехать толку нет. Поскольку каждое место – гостиница, если тебе благоприятствует милость её Хозяина, то каждый тебе будет другом и любое место будет по душе. Если же не благоприятствует, то любое место сердцу в тягость, и все вокруг – враги.

Третья. Обращаться можно в рамках закона. Однако действия, которые за эти шесть лет были предприняты против меня, являются незаконным произволом. Со мной не обращались так, как положено обращаться со ссыльными. На меня смотрели, как на лишённого не только всех гражданских прав, но даже прав на этот мир. Так что обращаться в рамках закона к тем, кто действует незаконно – бессмысленно.

Четвёртая. В этом году местный начальник от моего имени обращался с просьбой о том, чтобы мне для смены обстановки разрешили несколько дней пожить в местечке Бадра, расположенном в двух шагах от Барлы. Не разрешили. Как же можно обращаться к тем, кто на такую мою незначительную потребность отвечает отказом? Если обратишься, то лишь бессмысленно натерпишься унижений и позора.

Пятая. Призывать к справедливости и обращаться к тем, кто объявляет несправедливость справедливостью, само становится некой несправедливостью, неким неуважением к справедливости. Я такой несправедливости и неуважения к справедливости совершать не желаю и всё!

Шестая причина. Притеснения, которые я претерпел от мирских людей, были причинены мне не из-за политики, потому что те люди и сами знают, что в политику я не вмешиваюсь и остерегаюсь её. Точнее они, осознанно или нет, но, помогая безбожию, мучают меня из-за моей приверженности к религии. А в таком случае, обращаться к ним – значит выражать разочарование в религии и поддерживать принципы безбожия.

И если я к ним обращусь и буду искать у них помощи, то справедливое Божественное предопределение накажет меня их несправедливой рукой. Потому что они давят меня из-за моей приверженности к религии. Предопределение же давит меня из-за недостатков в религиозности и искренности, из-за лицемерия, время от времени проявляемого мной перед этими мирскими людьми. В таком случае избавления от этого давления сейчас для меня нет. Если я обращусь к мирским людям, то предопределение скажет: “О лицемер! Понеси наказание за это обращение”! Если же не обращусь, то мирские люди скажут: “Ты нас не признаешь, оставайся под давлением!”

Седьмая причина. Известно, что обязанностью некого чиновника является препятствование личностям, вредным для общественной жизни, а также помощь тем, кто для неё полезен. Между тем, чиновник, взявший меня под надзор, когда я объяснял некому находящемуся в дверях могилы старику, пришедшему ко мне в гости, одну прекрасную сторону веры, заключенную в словах: “Нет бога, кроме Аллаха”, словно он поймал меня с поличным – хотя не приходил ко мне длительное время, в тот момент, словно я совершаю какое-то правонарушение, пришёл. Лишил той пользы того искренне слушавшего беднягу и разозлил меня. Между тем здесь в округе были некоторые люди, на которых он внимания не обращал. И после, когда они находились в аморальном виде, отравляющем общественную жизнь села, он принялся их одобрять и поддерживать.

И известно, что находящийся в тюрьме человек, совершивший даже сотню преступлений, может в любое время повидаться с надзирателями, будь то офицер или рядовой. Между тем в течение целого года два важных лица власти, такие, как начальник и ответственный за надзор, проходя мимо моего жилища, ни разу со мной не повидались и даже не спросили обо мне. Поначалу я думал, что они не подходят из враждебности. Затем стало понятно, что из мнительности. Сторонятся меня, будто я их проглочу. Так или иначе, называть властью власть, в которой занимают посты такие люди, затем считать их некой инстанцией и обращаться к ним – неразумно, лишь бессмысленное унижение.

Если бы был “Прежний Саид ”, то он, подобно Антере, сказал бы:

مَاءُ الْحَيَاةِ بِذِلَّةٍ كَجَهَنَّمَ ۞ وَ جَهَنَّمُ بِالْعِزِّ فَخْرُ مَنْزِلٖى

“Вода жизни, если пить ее в унижении, становится подобна аду. Ад, в котором пребывать с достоинством – дом которым я горжусь”

“Прежнего Саида” нет, “Новый” же считает, что разговаривать с мирскими людьми бессмысленно. “Пусть их мир проглотит их! Пусть делают что хотят! Будем с ними судиться на Великом Суде” – говорит и умолкает.

Восьмая причина, по которой я к ним не обращаюсь. По правилу “Итог недозволенной любви – безжалостная вражда” – Божественное предопределение, являющееся справедливым, наказывает меня несправедливыми руками мирских людей, к которым я, хотя они этого не достойны, имею склонность. Я же, говоря, что заслужил это наказание и молчу. Потому что, будучи на Мировой Войне командиром добровольческого полка, я два года прилагал усилия и сражался, жертвовал своими ценными учениками, заслужившими одобрения командующего армией и Анвара Паши. Затем получил ранение и попал в плен. Вернувшись из плена, я бросил себя в опасность и в оккупированном англичанами Стамбуле ударил по ним таким своим произведением, как “Шесть шагов”. Помог тем, кто сейчас подверг меня этому мучительному и беспричинному плену. И вот так эти мои друзья воздают мне за ту помощь: за три месяца они заставили меня перенести трудности и горести, которые я в русском плену перенёс за три года.

Между тем, русские, хотя считали меня командиром курдских добровольцев, который безжалостно рубил казаков и пленных, но проводить уроки мне не запрещали. Эти уроки я давал для большей части из девяноста моих товарищей – пленных офицеров. Однажды пришёл русский командир. Послушал. Но, поскольку не знал турецкого, то посчитал это политической лекцией и запретил. Затем разрешил снова. И в том же бараке я приспособил одну комнату под мечеть и исполнял в ней обязанности имама. Ни разу они не вмешались, не запретили мне общение, не оборвали мои связи.

Между тем, эти мои друзья, которые будто являются моими земляками, единоверцами и людьми, для пользы веры которых я стараюсь, безо всяких причин и, зная, что я оборвал все связи с политикой и миром, взяли меня в плен не на три года, а уже на шесть. И, хотя у меня есть удостоверение, запретили проводить уроки, даже мой частный урок в моем доме, и не дают мне вести переписку. И даже, хотя опять же у меня есть удостоверение, запретили мне ходить в мечеть, которую я сам восстановил и в которой четыре года был имамом. А сейчас, чтобы лишить меня и саваба за намаз с общиной, не дают мне быть имамом даже для трёх моих близких братьев по Иному миру, являющихся моей постоянной общиной.

И когда кто-то, хотя я того не желаю, отзовётся обо мне положительно, чиновник, следящий за мной, ревниво злится. Говоря: “Я уничтожу его влияние”, – предпринимает бессовестные действия и для того, чтобы получить поощрение со стороны своего начальства, беспокоит меня.

Итак, кроме Всевышнего, к кому ещё может обратиться человек в таком положении? Если судья сам является обвинителем, то, конечно, ему уже не пожалуешься. Давай, скажи сам, что тут можно поделать? Но что бы ты ни говорил, я скажу: “Среди этих моих друзей есть много лицемеров. Лицемер страшнее неверующего. Поэтому они заставляют меня терпеть то, что не заставляли русские”.

О несчастные! Что я вам такого сделал?! Служу ради спасения вашей веры и для вашего вечного счастья! Значит, моё служение не совершалось искренне, ради Аллаха, и потому результат выходит противоположный. В ответ на него вы при каждом удобном случае причиняете мне боль!.. Конечно, в Судный день мы с вами встретимся!.. Говорю лишь:

حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ ۞ نِعْمَ الْمَوْلٰى وَنِعْمَ النَّصٖيرُ

“Достаточно нам Аллаха, Он – Прекрасный Доверенный” (Коран 3:173). “Как прекрасен этот Покровитель! Как прекрасен этот Помощник!” (Коран 8:40)

 اَلْبَاقٖى هُوَ الْبَاقٖى

“(Аллах) Вечный, Он Вечен”

Саид Нурси

***

Мои дорогие, верные братья!

Для несущих тяготы заключения и для тех кто с состраданием преданно следит за их пропитанием, поступающим извне и помогает им, изложу в “Трех пунктах” одно сильное утешение:

Первый Пункт.

Каждый день жизни, проведенный в тюрьме, может обернуться десятью днями поклонения. А тленные часы можно превратить в вечные часы, дающие плоды в вечной жизни. Посредством отбывания наказания, сроком пять или десять лет, заключение дает возможность освобождения от вечной тюрьмы, протяженностью в миллионы лет. Таким образом условием этой важной и драгоценной прибыли для уверовавших является исполнение обязательного пятикратного поклонения, раскаяние в совершенных грехах, явившихся причиной заключения и, проявляя терпимость, выражение благодарности. По существу тюрьма препятствует совершению многих грехов.

Второй Пункт.

Подобно тому, как исчезновение наслаждения является мучением, также и исчезновение мучения – наслаждение. Да, каждый если подумает об ушедших наслаждениях, о радостных днях, то почувствовав духовное страдание, вздохнёт с сожалением и тоской, а если же вспомнит о прошедших горестных и мучительных днях, то почувствует некое духовное наслаждение от их исчезновения и скажет: “Слава Аллаху, та беда ушла, оставив своё вознаграждение”, – и с легкостью переведёт дыхание. Значит один час временного страдания, оставляет в душе некое духовное наслаждение, а час наслаждения наоборот оставляет страдание.

Поскольку истина такова, и потому как часы страданий и тревог, убыли и остались в прошлом. А также, возможные дни трудностей в будущем, в данное время неизвестны и еще не существуют. А также нет мучений в том, чего еще нет.

Например, насколько будет глупо, предполагая, что можно остаться через несколько дней голодным и без воды, и думая об этом, непрерывно есть хлеб и пить воду. Точно так же выглядит нелепостью думать на данный момент, о прошедших и пока непроизошедших часах страданий, которых нет, или не будет и давно ушедших. Проявлять нетерпеливость, забыв о недостатках своего нафса, словно жаловаться на Аллаха, вздыхать и охать. Помимо этого силы терпения будет вполне достаточно, если их не растратить налево и направо, то есть на прошедшее или будущее, а напротив сосредоточить их на данное время и час. И эти мучительные стеснения уменьшатся в десять раз.

И даже тогда, да пусть не выглядит это как жалоба, когда находясь в третьей по счету Медресе-и Юсуфия, в течение нескольких дней я испытал ранее никогда не видимые мной мучительные, физические и духовные, болезненные страдания, мучавшие меня духовные и сердечные стеснения и безнадежность и отчаяние, появившееся относительно отдаления и лишения меня служения Нуру, покровительство со стороны Всевышнего показало мне эту вышеупомянутую истину. И я глубоко поблагодарил Всевышнего с мыслями о том, что такому старцу, как я, находящемуся у порога могилы, будет большой выгодой превратить час, который мог бы провести в беспечности, в десять часов проведённых в поклонении. Ко мне пришло довольство по отношению моего заключения и мучительной болезни.

Третий Пункт.

Милосердным служением помогать заключенным, преподносить необходимое им пропитание, утешать, залечивая их духовные раны элексиром, является таким делом, в котором небольшими деяниями предоставляется возможность заработать большую прибыль. Как воздаяние за милостыню, записываемую в тетрадь деяний, засчитываются их служения, в котором они раздают пропитание поступающее извне заключенным. Они одинаково получают воздаяние, несмотря на то, работающие внутри тюрьмы или занимающиеся внешними делами. Особенно воздаяние за милосердную духовную милостыню увеличивается многократно, если подвергнутый недугу человек стар или болен, неимущий или же чужеземец.

Таким образом условием этой колоссальной прибыли является выполнение обязательного поклонения — фарза. И тогда это служение будет совершено ради довольства Всевышнего.

А также одно из непременных условий – оказание помощи милосердно, радушно и справедливо, не ущемляя чувства достоинства.

***

 

 

Список ошибок и ответов

Поскольку более двадцати страниц касаются моих товарищей, то эти ошибки я упоминать не стал. Всех этих ошибок будет более сотни. Сорок страниц обвинительного заключения в суде нас заставили слушать более двух часов. Хотя оно весьма задевает наши права и нашу личную и общественную жизнь, и нашу честь, и ценность “Рисале-и Нур”, мы не обиделись; в ответ просим не обижаться и составителя обвинительного заключение если будут присутствовать указания на его поверхностность, невнимательность и преувеличения в отношении нашего дела. А также просим суд разрешить мне полностью прочитать моё возражение.

В суде я сказал: “Если не докажу сто ошибок этого направленного против нас обвинения, то согласен на сто лет тюрьмы”, – и в качестве доказательства этого моего утверждения, представляю этот список, показывающий восемьдесят одну ошибку, содержащуюся в касающихся меня пятнадцати из сорока страниц обвинения.

Саид Нурси

Ошибка № 1. “Используя религию как инструмент…”

Ответ. Аргументы моей никем не опровергнутой защитительной речи показывают эту ошибку каждому.

2. “Может нарушить общественный порядок.”

Ответ. То, что за двадцать лет шесть судов не нашли ни одного подобного происшествия, доказывает ошибочность этого утверждения.

3. “Организация тайного общества.”

Ответ. Эту ошибку показывает то, что уже три суда в этом отношении нас оправдали.

4. “Участие в тайном обществе.”

Ответ. Сторона обвинения сама доказывает ошибочность этого тем, что в этот раз были освобождены двадцать три человека.

5. “Не занят никаким делом…”

Ответ. То, что он не заметил великое занятие написанием и редактированием “Рисале-и Нур”, всем показывает эту его ошибку.

6 - 7. “Поскольку совершает действия, подстрекающие к нарушению общественного порядка и организует тайное общество…”

Ответ. Ошибочность этой фразы показывает то, что Эскишехирский Суд взял за основу только эпизоды, касающиеся женского покрытия и шляпы, и не придал значения пунктам организации общества и нарушения порядка.

8. “163-я статья закона…”

Ответ. Хотя внешне это по закону, однако в действительности Эскишехирский Суд применил к нам приговор по личному убеждению; поняв, что “Брошюра о женском покрытии” была написана давно, они вынуждены были применить личное убеждение, что показывает ошибочность этого утверждения.

9. “Использование в своих интересах религиозных святынь…”

Ответ. Тридцать последних лет моей жизни и все, кто виделся со мной и знает мой характер опровергает это обвинение.

10. “Подстрекая и поощряя народ на действия, подрывающие государственную безопасность…”

Ответ. То, что за двадцать лет ни один ученик “Рисале-и Нур” не послужил причиной для подобных событий, и полиция десяти вилайетов не зафиксировала ничего подобного, показывает ошибочность этого утверждения.

11. “Организовывать тайное общество.”

Ответ. Оправдательные приговоры трёх судов по этому вопросу и то, что уже двадцать лет назад я отказался от политики, показывает, насколько явной клеветой это является.

12. “Занимается тайной издательской деятельностью.”

Ответ. Эту ошибку показывает то, что указанные сборники “Рисале-и Нур” ходят по рукам в важных центрах исламского мира и здесь, в столице государства и в университетах.

13. “Скрытая продажа “Путеводителя для молодёжи” между членами общины “Нурджулар”…”

Ответ. В моей не опровергнутой никем защите, в моём возражении, направленном в семь инстанций, твёрдыми доводами доказано, что ученики “Нура” ни коим образом не являются политическим обществом. И то, что “Путеводитель для молодёжи”, напечатанный с официального разрешения Управления Безопасности г. Эскишехира, открыто продавался не только между учениками “Нура”, но и всем желающим, доказывает эту ошибку обвинения.

14. “Для тайной продажи сборников “Посох Мусы” и “Зульфикар”…”

Ответ. То, что эти сборники были непосредственно направлены для ознакомления в Управление по делам религии и открыто были переплетены в Стамбуле, где были показаны важным людям и даже переданы некоторым книгоиздателям, чтобы отправить до самой Индии, показывает, что они продавались не то что тайно, а скорее с рекламной компанией…

15. “Сто сорок сур Корана…”

Ответ. Каждый, кто читает Коран, знает, что он состоит из ста четырнадцати сур. И при всём при этом спешка и поверхностное отношение обвинителя породили эту поразительную ошибку.

16. “Словно это некое подобие Благородного Корана…”

Ответ. Тысяча раз “Да упоси Аллах”! Убеждённость всех учеников “Рисале-и Нур” и видевших его содержание в том, что эти книги являются неким зеркалом духовного чуда Корана, и неким толкованием, процеженным из него для этого века, отвергает эту ошибку.

17. “Рисале-и Нур, состоящий из ста сорока частей…”

Ответ. То, что в моей защите я из необходимости много раз повторял, что “Рисале-и Нур” состоит из ста тридцати частей, показывает его ошибку.

18. “Сообщается, что написание “Рисале-и Нур” завершено в течении двадцати трёх лет…”

Ответ. То, что Имам Али (да будет доволен им Аллах) и Гавс Азам (Да Святится его тайна) скрытыми знаками и указательным смыслом сообщили, что “Рисале-и Нур” будет закончен за двадцать четыре года, исправляет эту ошибку.

19. “Брошюры “Рисале-и Нур”, собранные в три книги…”

Ответ. То, что только лишь “Двадцать восьмое Письмо”, вместе с приложениями, по величине равно трём сборникам, и в нём собрана лишь пятая часть всего “Рисале-и Нур”, показывает эту исходящую от невнимательности ошибку.

20. “Находящиеся в штучном виде брошюры Рисале-и Нур.”

Ответ. Называть штучными, неважными книги “Рисале-и Нур”, которые сейчас переписываются сотнями тысяч перьев с религиозным и научным воодушевлением сотен переписчиков, пишущих их красивым и аккуратным подчерком с совпадениями, представляет собой явную ошибку.

21. “В некоторых частях в изложении отсутствует всякая взаимосвязь…”

Ответ. То, что в старые времена убеждал самых углублённых учёных логики и до сих пор ни один внимательный учёный не смог критиковать “Рисале-и Нур” с этой стороны, всё это возвращает данную ошибку тому, кто её высказал.

22 - 23. “С точки зрения обучения некоторая часть “Рисале-и Нур” не несёт читателям никакой познавательной сути…”

Ответ. Несмотря на продолжающиеся вот уже двадцать лет нападки на “Рисале-и Нур” со стороны некоторых введённых в заблуждение высших чиновников и обманутых фанатичных ходжей, пытающихся отвратить от него всех, всё же сотни тысяч людей во всех слоях общества (чего не смогло достичь ни одно произведение), нуждающихся в знаниях истины, став его учениками, извлекли из него пользу. И это говорит о том насколько грязной является данная клевета.

24. “Думает и утверждает, что (“Рисале-и Нур”) является некой стеной против “красной угрозы”, идущей с севера.”

Ответ. Все, кто читает “Рисале-и Нур”, не то что думают и предполагают, а твёрдо и убеждённо заявляют, что “Рисале-и Нур” является стеной, преграждающей путь “красной угрозе”, идущей с севера, что показывает эту ошибку.

25. “Подорвал безопасность государства…”

Ответ. То, что в трёх судах, в трёх своих защитительных речах я доказал, что эта клевета является абсолютно безосновательной, а также то, что за двадцать лет полиция пяти-шести вилайетов, в которых я находился, не зафиксировала ни одного признака того, чтобы Саид или его товарищи пытались повредить государственной безопасности, полностью опровергает эту клевету.

26. “Вопреки мнению учеников “Рисале-и Нур”, эти книги не являются единственным толкованием Корана.”

Ответ. “Рисале-и Нур” и его ученики постоянно говорят следующее: “Это самое сильное толкование Корана в наше время”. Иначе же у них никогда не было намерения придираться к другим толкованиям, что показывает, насколько гнусной является эта поразительная ошибка.

27. “Встречи учеников, прозванных “Нурджулар”, происходят тайно…”

Ответ. Приписывание нам тайности опровергает то, что в вилайете Испарты и во всех его сёлах они открыто встречаются на глазах у властей и полиции, а в некоторых сёлах распространением книг занимаются сотни перьев.

28. “Размножение посредством множительной техники и доставка книг приобретшим их производилась тайно.”

Ответ. В этих словах если и есть доля правды, то неправды в три раза больше. Да, для того, чтобы не давать повода нашим скрытым врагам, одна четвёртая часть делалась тайно. Не то, по найденным нынче мотивам, нас уже давно могли отправить под суд, из-за этой вероятности часть делалась тайно. Иначе же, около полутора тысяч экземпляров сборников, каждый толщиной в триста-четыреста страниц, которые беспрепятственно ходят по всей стране, полностью показывают ошибочность этого утверждения.

29. “И, например, письма отправлялись не из мест нахождения отправителя, а через другие почтовые отделения…”

Ответ. Подобно упомянутому в “двадцать восьмой ошибке”, здесь если есть десятая доля правды, то остальные девять – ложь. Иногда, крайне редко, письма не отправлялись через почтовые отделения по месту нахождения отправителя.

30. “Отправлялось членом организации Али Савраном…”

Ответ. Прокурор, освободив Али Саврана, а затем снова на этом суде не арестовав его и разрешив уехать на родину, сам подтвердил, что нет никакой организации.

31. “Снова некоторые граждане, тайно являющиеся членами тайного общества…”

Ответ. Известно, что повторение такой безосновательной ошибки является огромной ошибкой.

32. “Старалсись ввести в заблуждение, говоря о том, что чтение их для каждого несёт в себе саваб (награду Иного мира).”

Ответ. Тот, кто говорит, что вводят в заблуждение посредством “Рисале-и Нур”, который удостоен указания тридцати трёх аятов Корана и в отношении веры послужил с пользой для сотен тысяч человек и исправил уже очень много молодёжи, тот, конечно, введён в заблуждение своим нафсом, и поэтому так ошибается.

33. “Если бы не было других скрытых целей, то не осталось бы нужды в такой скрытности…”

Ответ. Скрытность для того, чтобы избежать зла угнетателей, подстрекаемых моими тайными врагами, которые покушаются на меня уже сорок лет.

34 - 35. “Используя религиозные чувства, его действия, поощряющие народ на подрыв государственной безопасности…”

Ответ. Столько раз повторять не имеющие под собой никакой основы обвинения, в которых вместо реально произошедшего рассматривается маловероятная возможность – это не что иное, как некая злонамеренная клевета.

36. “Описывающий законную и необходимую слежку, как лицемерство, безбожие и угнетение…”

Ответ. Наших скрытых врагов, незаконно посадивших нас в тюрьму и посредством своих интриг нанёсших нам большой удар, я назвал лицемерами, неверными и безбожниками, и переводить эти мои слова на введённых ими в заблуждение чиновников – является ошибкой.

37 - 38. “Хотя заявляет, что ни с кем не встречается, тайно принимает к себе приезжающих к нему людей из области, районов и сёл…”

Ответ. В этих словах если и есть доля правды, то двадцать долей – ложь. Потому что из двадцати-тридцати желающих посетить меня я принимаю лишь одного, о чём знают и полиция, и местные жители. И приписывание мне этого, как чего-то постоянного и непременного – клевета.

39. “Это внешнее состояние уединения послужило поводом для того, чтобы его близкие ученики убедились в существовании многих караматов и заставило поверить в это всех учеников Рисале-и Нур.”

Ответ. Это уединение (понадобилось) для того, чтобы не попасть в такие беззаконные несчастья и избавиться от притворства и бахвальства, и при этом ученики “Рисале-и Нур” это уединение не одобряют. И не смотря на это, считать такое положение для показа себя обладателем сверхъестественных способностей, и что из-за этого мои друзья меня считают таковым – бессмысленная клевета.

40. “Тех, кто говорит и пишет о его чудесах и святости он не опровергает.”

Ответ. Это весьма явная ошибка. Сто раз уже я писал своим братьям, что: “Моя личность не имеет никакой важности. Ваше хорошее мнение обо мне ошибочно. У вас есть искренность. Я же, возможно, в искренности преуспеть не могу. И не могу поспеть за вами в этом служении”, – и ни разу я не похвалил себя, и приписывать мне это – большая клевета.

41. “И это стало причиной бахвальства.”

Ответ. Поскольку тот, кто писал обвинительное заключение, смотрел пристрастно и поверхностно, то посчитал похвалы в адрес “Рисале-и Нур” похвалами моей личности и совершил эту ошибку. И во многих местах её повторяет.

42. “Саид падок на бахвальство.”

Ответ. Тридцать лет моей новой жизни и все, кто меня знает, опровергают эту его клевету.

43. “Это можно увидеть в разных местах его произведений.”

Ответ. Бахвальство, о котором говорит обвинитель, не принадлежит моей личности, но все восхваления, напоминающие бахвальство, относятся к “Рисале-и Нур”. “Рисале-и Нур” же – толкование Корана.

44. “В книге “Сираджуннур” сказано, что она написана за четыре с половиной часа.”

Ответ. В этой записи есть две ошибки. Первая: там написано, что за четыре с половиной часа был написан не “Сираджуннур”, а входящая в него “Брошюра для больных”, состоящая из пятнадцати-двадцати страниц. Это было отмечено по просьбе двух писарей, чьи подписи там имеются, в виде некого благодарного упоминания о благоволении Всевышнего. Никакая гордыня здесь никому и в голову не приходит, только благодарение.

45. “Хотел показать обширность своего знания, величину своего таланта, сияние и высоту своего разума.”

Ответ. Как не оставляла нужды в таком самовосхвалении его научная жизнь в течении пятидесяти-шестидесяти лет, так и в конце жизни он окончательно и бесповоротно отошел от всяких восхвалений своей личности. И ужасной клеветой является придание такого себялюбивого облика его изложению, касающемуся только лишь истин веры, в котором не допущено ошибки, и которое заимствовано исключительно от света Корана. Даже если эта ошибка действительно имеет место, то многие ученые истины, подобные знаменитым Абдульваххабу Ширани и Мухйиддину Араби, в виде благодарности, много раз упоминают в своих книгах такие виды Божественной милости.

46 - 47. “Он настолько уверовал в свои караматы, что о многих Божественных и естественных происшествиях говорит, как о караматах своих и Рисале-и Нур.”

Ответ. В этой ошибке есть несколько сторон лжи. Разделение на Божественное и естественное, придавая тем самым некую часть созидания природе, является религиозной ошибкой, а также и: “совпадение разнообразных событий, подобных землетрясениям, точно с тем временем, когда совершались притеснения “Рисале-и Нур” и его учеников, является неким скрытым указанием на приемлемость “Рисале-и Нур” и на то, что он подобен некой приемлемой милостыне”, – и называть эти слова бахвальством является клеветой, что знает каждый.

48.“Описывают их, как удары Рисале-и Нур.”

Ответ. В своей защитительной речи я доказал, что это является весьма очевидной ошибкой. И не было сказано, что это – удары “Рисале-и Нур”, а говорилось о том, что “Рисале-и Нур”, словно приемлемая милостыня, является средством отведения бед. И когда он скрывается и изымается, некоторые беды, найдя удобный момент, падают нам на голову. Это же является неким ударом Божественной справедливости.

49. “Землетрясения и сели, происходящие во многих местах, стали некими отдельными сильными пощечинами от Рисале-и Нур.”

Ответ. Повторение ошибки, на которую многократно уже был дан ответ, является некой злонамеренной ошибкой.

50 - 51. “От этих селей и землетрясений они спаслись благодаря карамату “Рисале-и Нур”, а следовательно его карамату. Невинные же и дети в тех бедствиях пострадали, чего Саид не объяснил и не смог объяснить.”

Ответ. Во многих местах “Рисале-и Нур” сказано, что имущество невинных, утраченное в следствии идущих на тиранов бедствий, обращается в милостыню, умершие же становятся подобны шахидам, что показывает эту ошибку и поверхностное отношение обвинителя.

52. “Впал в некое противоречие, подобное отрицанию того, что добро и зло – от Аллаха.”

Ответ. Хотя в “Двадцать шестом Слове” в бесподобном виде изложен секрет предопределения, и в других частях “Рисале-и Нур” необыкновенным образом доказаны столпы веры, все же возводить на нас такую клевету – значит проявлять не что иное, как злонамеренность.

53. “Некоторое из учеников считают его неким Махди.”

Ответ. Эта его ошибка твердыми доводами опровергнута в моем возражении. И я не то что никогда не приписывал себе таких больших степеней, но, для того, чтобы не пробудить эгоизм нафса, отвергаю даже маленькие похвалы и хорошее мнение о себе, что было видно и в судах.

54. “Явно, что, не возражая на вызывающие высокое самомнение и гордыню обращения к нему учеников, как к великому ученому-муджаддиду, обладающему большой степенью, он принимает это.”

Ответ. В своем возражении и в этом списке я много раз доказал, сколько сторон клеветы есть в этой ошибке.

55. “Говоря: “Поскольку с точки зрения истинного знания Имама Али (да будет доволен им Аллах) я являюсь его учеником, то могу считаться его духовным наследником”, – видно, что он признает свое достоинство претендовать на придаваемые ему степени.”

Ответ. Я писал, что в своей касыде “Джальджалутия”, имеющей значение “Бади” Имам Али (да будет доволен им Аллах) во многих отношениях практически очевидно указывает на “Рисале-и Нур”; и при этом мною было сказано, что, поскольку имя Бадиуззаман, принадлежащее “Рисале-и Нур”, было дано мне на время, то я возвращаю его “Рисале-и Нур”. И при этом целью моих слов о том, что я могу считаться членом семьи Пророка (Мир Ему и Благо), является следующее: поскольку часть муджтахидов сказали, что слова молитвы: “… и его семью и сподвижников”, – касаются также и тех, кто не является потомком Пророка (Мир Ему и Благо) по крови, но является богобоязненным человеком, то эти мои слова представляют собой некое объяснение с надеждой на то, что частица этой всецелой молитвы каснётся и меня. Иначе же тот ошибочный смысл вовсе не приходил мне в голову.

56. “В письме Ахмеда Фейзи, в начале которого на двух с половиной страницах помещено высказывание Саида, из благородного аята:

يَا اَيُّهَا الْمُزَّمِّلُ  “О, завернувшийся” (Коран 73:1) – по подсчету абджат было извлечено слово “Курди”. ”

Ответ. Тем, что моему двухстраничному высказыванию обвинитель придал такой смысл, будто я принял преувеличенные похвалы в свой адрес от Ахмеда Фейзи, он совершил ошибку. Потому что то моё письмо было написано для того, чтобы одобрить внимательность и знания Ахмеда Фейзи, а вместе с тем отвергнуть и облегчить его преувеличенно высокое мнение обо мне. И то, что он извлёк из уровня указательных смыслов аята по абджаду и математическому совпадению один смысл о своём учителе, написано им в качестве знака уважения и признания его служения. Такие вещи нельзя назвать ошибками, которые бы послужили причиной ответственности. Если в этом что-то и есть, то может быть лишь научная ошибка. Политики это не касается.

Опять же в том, что Ахмед Фейзи приписывает часть бесспорных достоинств “Рисале-и Нур”, своему учителю, и в его словах о том, что он (учитель) в это время является неким проводником истинного пути, просматривает вину. Однако каждый в отношении любимого им человека совершает чрезмерные и преувеличенные восхваления и прославления, что ни по традициям, ни по обычаям, ни по науке ошибкой не считается и является лишь словами, не имеющими никакой связи.

57. “С такими поразительными заявлениями возможно когда-нибудь появится бред претензий на пророчество.”

Ответ. От клеветы, приписок и ошибок этих слов я прибегаю к Аллаху. За такими не приходящими никому в голову приписками, которые не обманут никого из знакомых с нами, и которые, конечно, находятся вне всяких законов, политики и управления, стоит некий страшный умысел, возводящий на нас такую клевету, в которую не заставит никого поверить даже дьявол.

58. “Суд г. Эскишехира, найдя в некоторых частях, подобных “Седьмой Надежде Брошюры для пожилых”, высказывания, поощряющие народ на выступления против государства, вынес обвинительный приговор.”

Ответ. Это тоже является очевидной ошибкой. “Седьмая надежда” и “Брошюра для пожилых”, не то что не были причиной нашего заключения и не подрывали безопасность страны, но и во многих отношениях спасли меня от притеснений, а также легкое наказание, данное Эскишехирским судом по личному убеждению, было получено за “Брошюру о женском покрытии”. Такие ошибки исходят от невнимательности и поверхностного отношения стороны обвинения.

59. “Хусрев Алтынбашак, противореча закону о турецких буквах, переписал сборники “Посох Мусы” и “Зульфикар” арабскими буквами.”

Ответ. При том, что до сих пор буквы и вязь Корана были многовековой письменностью турецкого народа, называть сейчас латинские буквы турецкими и осуждать Хусрева, написавшего: “Посох Мусы” буквами Корана, будет в нескольких отношениях ошибкой, что поймут те, у кого есть совесть.

60 - 61 - 62 -63 . “Хадисы, на которые он опирается являются слабыми и даже недостоверными, а вместе с тем и толкования их ошибочны и безосновательны.”

Ответ. Ни один обладатель учёности не назовет ошибочным изложение многочисленных хадисов, признаваемых более тысячи лет всей исламской уммой, и, которые в исламском мире, в противовес малой части ученых, по некоторым мнениям посчитавших их слабыми, принимаются большинством крупных хадисоведов и уммой Мухаммада (Мир Ему и Благо) и, когда это изложение разъясняет те многочисленные хадисы, касающиеся некоторых событий перед концом света, показывая возможную вероятность того, что их смысл говорит о происходящих сегодня, и видимых воочию событиях, полностью совпадающих с теми преданиями. Если представить, что один из тех хадисов даже будет недостоверным, то название недостоверный означает, что это не хадис. Иначе же это не значит, что его смысл является ложным, ведь умма приняла это предание. Тот, кто называет такие толкования ошибочными, тот во многих отношениях ошибается сам, а также совершает предательство по отношению к мнению всей исламской уммы и отрицает хадисы. И обвинитель, говорящий, что: “О Суфьяне нет ни одного хадиса, а если и есть, то недостоверный”, – не читал ни одной книги хадисов и даже не знает, сколько сур в Коране, но несмотря на это в таком категоричном и всеобщем виде (на который не осмелились даже такие ученые, как Имам Ахмед ибн Ханбал и Имам Бухари, первый из которых знал миллион, а второй пятьсот тысяч хадисов) – этот обвинитель тысячекратно выходит за свои рамки и совершает такую огромную ошибку. Если представить невероятное и такого хадиса бы не было, то и тогда это является неким реальным и истинным событием будущего, и некой реалией общественной жизни исламской уммы, признаки которых проявлялись много раз.

64. “(Он) против равенства прав наследования между мужчинами и женщинами, а также, поскольку не принимает цивилизованные законы, то против реформ.”

Ответ. Тридцать лет назад, в ответ на критику нескольких аятов Корана одним-двумя лицемерами, опирающимися на цивилизованные законы и для разложения общества распространяющими книгу доктора Дузи, я в неопровержимом виде разъяснил те несколько аятов. И, возомнив, что это толкование написано сейчас, делать его причиной для обвинения, является ошибкой, равной отрицанию тех аятов Корана.

65. “Из “Пятого Луча” также становится понятно, что Мустафа Кемаль является Суфьяном и исламским Даджалем.”

Ответ. То, что “Пятый Луч” много лет назад в общем виде изложил толкование одного хадиса с переносным значением, и в своём возражении я дал на это твёрдый ответ, доказывает явную ошибочность этого обвинения, и показывает, что вменять это в вину является большой ошибкой. Если здесь и есть какая-то вина, то виновным и ответственным является тот, кто этот тонкий и общий смысл подогнал под эту единичную личность и огласил это в суде.

66. “Шляпа – то же самое, что и феска. С верой она никак не связана. Саид же не в силах понять, что вера полностью относится к совести и душе.”

Ответ. Исламские ученые, муджтахиды и шейхульисламы, особенно Имам Азам, отмечали много знаков и действий, вредящих вере. При этом все они объединились в том, что особенно противоречит требованиям веры ношение шляпы и зуннара (и об этом сказано даже в книгах по богословию). И даже сумасшедший поймёт, какую ошибку и погрешность допускает тот, кто пишет против них. Объяснение касательно шляпы в моём возражении и необыкновенные доказательства осознанной веры в книгах “Рисале-и Нур” бьют по лицу того, кто говорит, что Саид не в силах понять.

67 - 68. “Много останавливается на том, что шляпа является признаком неверия и что тот, кто постоянно её одевает становится неверным. Показывает, что, по его собственному выражению, вступает в борьбу и сражение за то, чтобы не одевать шляпы и пропагандирует это.”

Ответ. В четырех-пяти местах моего возражения весьма твёрдым образом показано, насколько бессмысленна эта ошибка.

69. “Видно, что ученики “Рисале-и Нур”, не одевают шляп, а носят береты.”

Ответ. Не все ученики “Рисале-и Нур”, лишь особо богобоязненные, особенно которые мало связаны с общественной жизнью не одевают этих бессмысленных, ненужных и мешающих совершать намаз шляп. И тот, кто считает их виновными за это, тот сам виновен на взгляд истины, справедливости и национальных интересов.

70. “Шляпа стала признаком неверия и вопрос её ношения словно стал одним из столпов веры…”

Ответ. Из-за ответа, который я сорок лет назад дам Стамбульским учёным, как уже было сказано мною в суде, приписывать мне одному слова, используемые всеми учёными Ислама, употребляя при этом такие выражения, как “стал одним из столпов веры”, – является не то, что обвинением против учёных и меня, а просто каким-то сумасбродным предательством. Возвращаю это обвиняющему.

71. В том, что закрылись медресе и текйе, и в том, что в азане и камате не произносится “Аллаху Акбар” они увидели признаки скорого конца света, из чего становится понятно, что эти люди желают спровоцировать (выступления) против реформ.

Ответ. Поскольку никто не стал придираться и опровергать моё толкование двух хадисов, сделанное сорок лет назад и мою брошюру, написанную пятнадцать лет назад против фетвы Управления по делам религии, то в этом нет никаких причин для судебного разбирательства. Сторона обвинения опять завела старую песню и приписывает нам эти вещи, словно пришивая белыми нитками; что является и неправдой, и ложью, и может нанести вред властям.

72. “Не забыл напомнить о том, что “Пятый Луч” показывать всем подряд нельзя, он конфиденциален.”

Ответ. Слова: “Это конфиденциально, кому попало не показывать” – сказаны для того, чтобы избежать зла наших скрытых врагов, которые при каждом удобном случае желают нас разбить, и, чтобы не дать места для поверхностных истолкований, подобных тем, что приводит прокурор. И посчитать это преступлением, и повернуть всё так, будто мы его признали – это явная ошибка.

73. “Ахмед Фейзи, для того, чтобы найти словосочетание “Бадиуззаман аль-Курди” показал совпадение двух имен “Мухаммад”. Может он желает сравнить Саида аль-Курди с нашим Пророком – Мухаммадом Мустафой (Мир Ему и Благо)?”

Ответ. Поскольку “Рисале-и Нур” является толкованием Корана и постоянно внедряет в жизнь шариат, принесённый Пророком (Мир Ему и Благо), то, опираясь на наследие пророческой миссии и на хадис:

اَلْعُلَمَاءُ وَرَثَةُ الْاَنْبِيَاء

“Учёные – наследники пророков” (Бухари, Абу Дауд).

Ахмед Фейзи, желая показать не схожесть бедного Саида с Пророком (Мир Ему и Благо), а его следование сунне в том наследовании и служении Корану, сделал некие научные вычисления по системе абджат. И тот, кто увидел в этом причину для судебной ответственности и не понял смысла:

تَخَلَّقُوا بِاَخْلَاقِ رَسُولِ اللّٰهِ

“Сделайте своей нравственностью нравственность Посланника Аллаха (Мир Ему и Благо)”

– тот, конечно, ошибся в трёх отношениях. И, конечно, глупцом является тот, кто говорит, что Саид, бесконечно преступив свои рамки, сравнивает себя с Пророком (Мир Ему и Благо), удостоится хотя бы частицы света солнца которого он считает для себя великим счастьем. Кто говорит это, тот не понял смысла следования нашему Пророку (Мир Ему и Благо) и его сунне.

74. “За всю историю Ислама не видано и не слыхано, чтобы какой-либо учёный религии использовал Благородный Коран и хадисы в личных идеях и целях.”

Ответ. В этом заявлении обвинителя содержится ошибка в пяти отношениях, которая говорит о том, что он не видел ни книг, ни учёных, ни толкований, и что он не понимает разницы между явным смыслом и указательным, между общими и конкретными значениями. Известно, что у тысяч учёных, подобных Наджмеддину Кюбра и Мухйиддину Араби, в их изложении темы не явного, но указательного смысла аятов, есть много заметок, касающихся не только общих событий с ними, но даже незначительных состояний их души. И поскольку у множества указательных смыслов аятов для каждого века имеется отдельное значение, то если с помощью принятых с давних пор между учёными математических выкладок по джифру и абджату показать совпадение одного значения этого времени и этого века с “Рисале-и Нур” и некоторыми его учениками, то, конечно, это никак нельзя назвать использованием аятов в своих целях. И тот, кто так говорит – делает большую ошибку и совершает предательство по отношению к точным наукам.

75. “Согласно суннитскому убеждению, верование в Скрывшегося и Ожидаемого Имамов является ложными.”

Ответ. На мнение шиитов о том, что Махди является одним из двенадцати имамов, который, будучи живым, ушёл в скрытое и появится перед концом света, часть суннитских учёных ответила, что эти верования в Ожидаемого Имама являются ложными. Малая часть учёных ханафитского мазхаба заявила, что: “Нет Махди, кроме Исы (мир ему)”. И сторона обвинения, и часть экспертов г. Денизли придали этому ложный смысл. В каждом веке, основываясь на естественной потребности исламской уммы, ожидался некто в смысле Махди. И согласно нескольким отношениям указаний хадисов, уммой принято, что из потомков Пророка придёт несколько Махди, и даже в каждом веке будет некий Махди из рода Пророка. И тот, кто называет это ошибкой, тот сам ошибается в нескольких отношениях.

76. “В одной книге сказано, что все хадисы о Махди являются слабыми.”

Ответ. Есть ли хоть какой-то вопрос, к которому бы не придрались в некоторых книгах? Учёные с удивлением передают, что даже такой большой хадисовед, как Ибн Джевзи, назвал некоторые достоверные хадисы вымышленными. И вовсе не значит, что смысл всех слабых или недостоверных хадисов является ложным. Это лишь означает, что недостоверна цепочка, по которой данный хадис передавался. Смысл же его вполне может быть действительным и истинным.

77. “Есть согласное мнение о том, что эти хадисы являются слабыми и неполноценными. Имам Шафии не принимал не то что недостоверные, но даже мурсали. Саид же, хотя относится к его мазхабу, не понятно по какой причине, их использует.”

Ответ. Более чем тысячелетнее существование этой истины среди хадисоведов и уммы является твёрдым аргументом в пользу того, что нет согласного мнения (о том, что эти хадисы являются слабыми и неполноценными). Так что это тоже большая ошибка. И Имам Шафии не берёт слабые и мурсаль хадисы за основу для вынесения решения в отношении законов шариата. Иначе же (да простит Аллах), не в законах, но в благодеяниях и исламских событиях он принимает указания и аргументы общепризнанных верных хадисов.

78. “Знание скрытого принадлежит только Аллаху. Ни один святой не может вмешаться и узнать то, что сокрыто. Этого не знает даже Пророк. Однако в одной книге, по указанию хадисов, показаны начало и конец халифата.”

Ответ. Да, ни кто сам по себе скрытого не знает. Однако с Божественными вдохновением и извещением оно может открыться, все чудеса пророков и караматы святых основываются на этом. И счесть несостоятельным и возражать против изложения нескольких сияний красноречия указаний Благородного Хадиса:

 اِنَّ الْخِلَافَةَ بَعْدٖى ثَلَاثُونَ سَنَةً

“После меня халифат тридцать лет” (Тирмизи)

находящегося в конце брошюры об указаниях на “Рисале-и Нур”, имеющихся в скрытых знаках Имама Али, которое удостоилось одобрения и прекрасным образом совпало с реальными событиями, является ни чем иным, как проявлением ошибки и невежества.

79 - 80. “Организовал тайное общество и прекрываясь религией распространял книги и письма с намерением подорвать безопасность государства…”

Ответ. Несмотря на то, что три суда оправдали нас в этом отношении, и что полиция десяти вилайетов не имела к нам притензий, и хотя в своём возражении я опроверг это сотней аргументов, все же пятнадцать раз на пятнадцати страницах повторять это обвинение – в десяти отношениях является ошибкой.

81. “Толкования “Пятого Луча” ошибочны.”

Ответ. Поскольку ответы на это и все другие возражения и критику были твёрдо изложены в конце моего возражения, то здесь сокращаю.

***

Постскриптум к списку ошибок и ответов

Ошибка № 82. “У него есть тайное общество. И его делами он занимался в Эмирдаге.”

Ответ. Твёрдое доказательство того, что это обвинение недоказуемо и является клеветой состоит в том, что я находился под усиленной слежкой, в полной изоляции, будучи настолько отрезан от мира, что ничего не слышал о том, что в нём творится, проводя свои дни в старости, слабости и болезни. И если некий одинокий и находящийся в дверях могилы человек отправляет одно письмо в неделю в одно-единственное место и больше не ведет никакой переписки, и оставил даже написание книг, и, хотя ему дали свободу, всё же не поехал на родину, где у него есть множество друзей и земляков, готовых его слушать, и не желает себе никаких помощников, кроме одного-двух учеников портного, и принимает лишь одного из сорока посетителей, да и то только на несколько минут, и при этом он получил оправдание и уже тридцать лет, как отказался от политики, то попытка обвинить его в организации тайного общества является такой большой, бессовестной и несправедливой ошибкой, что любой, кто услышит об этом, если у него есть хотя бы частица разума, скажет, что это является ложью, не имеющей под собой никаких оснований.

83 - 84 - 85. Обвинитель говорит: “У Саида нет тайных врагов. И никто его не отравлял. И нет никакого комитета, который Саид назвал безбожным и чьим попыткам испортить верующих сорок лет он противостоит посредством истин Корана. Безбожниками и лицемерами он зовёт лишь некоторых чиновников, оказывающих на него давление.”

Ответ. Это обвинение со стороны прокурора является и во многих отношениях ошибкой и ложью, и большим преступлением, в котором некоторые бедные и обманувшиеся чиновники, являющиеся мусульманами и носителями веры, и которые по долгу службы оказывали давление на Саида или арестовывали его, называются такими словами, как лицемеры и безбожники. А также это некое оскорбление и обвинение в адрес этого религиозного народа, о чём Саид говорил уже многократно. Если эти исполнительные мусульмане – служители правосудия – не причиняющие вреда книгам “Рисале-и Нур” и получающие от них пользу, приговорят меня к сметной казни, то я прощаю им это. И такое обвинение в адрес одинокого отшельника, который с этими словами смиренно всячески пытается избежать вмешательства в их обязанности, является неким большим грехом и клеветой. Между тем, знакомые с Саидом знают, что он, насколько только возможно, избегает обвинений в неверии. Даже если увидит явное неверие в каком-либо человеке, то и тогда старается объяснить его как-то иначе. В неверии его не обвиняет. И хотя он постоянно старается истолковать всё в лучшую сторону, тот, кто, не смотря на это, пытается предъявить ему такое обвинение, сам полностью попадает под него.

И заявление о том, что скрытых врагов и подрывных комитетов нет – это такая ложь, на которую множество таких комитетов, как коммунисты, масоны и дашнаки, языком своего состояния отвечают: “это клевета, мы есть”. И все гнетущие события, которые вот уже тридцать лет беспримерным образом сыплются на голову Саида, особенно эти десять месяцев полной изоляции, и то, что Саид, оставив все, всеми силами, посредством “Рисале-и Нур”, победоносно трудится на пользу Корана против тех нападающих врагов религии, всё это сотней доводов опровергает эту ложь.

И заявление обвинителя о том, что “никто его не отравлял”, – это такая ошибка, что подтвердить это он сможет только лишь находясь постоянно с Саидом и полностью узнав все приключения его жизни, и отрицая существование чирья с ядом, удивляющего всех, кто его видел, который уже двадцать лет, как выходит у меня подмышкой от укола, а также отвергая все засвидетельствованные находящимися рядом со мной моими друзьями отравления в Кастамону, в Денизли и в Эмирдаге.

86. Обвинитель говорит: “Приход таких событий, как землетрясения во время нападок на “Рисале-и Нур” – это карамат этих книг, который показывает, как гневается земля. Итак, приписывание Саидом этих действий земле противоречит религии.”

Ответ. В Коране сказано:

تَكَادُ تَمَيَّزُ مِنَ الْغَيْظِ

т.е.: “Геенна настолько гневается на неверующих, что готова лопнуть.” И подобно этому, в переносном значении, из-за ошибок, связанных с нападениями на “Рисале-и Нур”, земля гневается, атмосфера плачет, а зима злится. То есть, по воле Всевышнего эти создания, исполняя свои обязанности и удостоившись силы и могущества Господа, показывают Божественное негодование. Дрожат и плачут для того, чтобы предостеречь людей.

87. “И проявляет склонность к горделивости, считает себя учёным-муджаддидом.”

В ответ на заявление прокурора о том, что мол: “Он склонен к горделивости и считает себя обладателем высокой степени” скажем:

Во-первых, мои слова о том, что я могу считать себя членом семьи Пророка, сказаны в надежде на то, чтобы быть причисленным к молитве: وَ عَلٰى اٰلِهٖ  “… и его семью”.

Во-вторых, я не оправдываю свой повелевающий нафс. Он может быть склонен ко всему дурному. Однако если человек уже сорок лет страдает из-за этого нафса и уже тридцать пять лет старается избегать его зла и прихотей, и все силы благодеяний видит лишь в искренности, и это его состояние засвидетельствовано его близкими друзьями, и о его скромных принципах свидетельствуют книги “Рисале-и Нур” и его воздержанное и удовлетворенное избегание народных похвал и уважений, то осуждение его по таким обвинениям является некой весьма бессовестной ошибкой.

И когда Саид пишет, что: “Рисале-и Нур подобен некой приемлемой милостыне, которая является средством отведения бед”, и, для того, чтобы подтолкнуть к этим книгам нуждающихся, говорит и показывает, что некоторые необыкновенные Божественные дары, светлые чудеса и некий луч сияния чуда Корана отразились в “Рисале-и Нур”, являющемся неким толкованием его (Корана) истин, то об этой Божественной благосклонности порой упоминается для того, чтобы в полной мере исполнить служение веры для этой страны и народа, дабы появилось доверие к “Рисале-и Нур” и убежденность в его аргументах. Иначе же один слабый, нищий и одинокий бедолага, находясь перед столькими бессовестными врагами и мнительными чиновниками, не смог бы выполнить это святое служение народу и родине. Множество тех, кто, подобно обвинителю, стряпают “шитые белыми нитками” дела и раздувают из мухи слона, стали бы помехой. О приемлемости “Рисале-и Нур” свидетельствуют и ставят под этим свои подписи около тысячи скрытых указаний, признаков и происшествий, сборник “Сикке-и Гайби” аргументами подтверждает это. Если тысяча тонких нитей соберутся воедино, то станут толстым канатом.

88.“Обвинитель говорит: “Рисале-и Нур” – не толкование Корана, и порой противоречит вероубеждению.”

Ответ. Толкования подразделяются на два вида: один объясняет выражения, второй – доказывает истины. Есть сотня тысяч свидетелей того, что “Рисале-и Нур” является самым сильным и самым ценным среди толкований этой второй группы. И его без притензий подтвердили компетентные учёные Египта, Шама, Мекки и Медины, а также внимательные ходжи Стамбула и других мест, что наряду с логической и победоносной научной борьбой на протяжении жизни Саида опровергает эти приписки и обвинения прокурора.

89. Обвинитель упоминает, что в старые времена против вероубеждения суннитов вышли такие личности, как Хасан Саббах, со своим мазхабом Батыни, и Шейх’уль Джабаль, с фанфтичным шиитским течением, что произвело политические потрясения. И сопоставляя Саида с ними и обвиняя в их оплошностях, прокурор совершает весьма поразительную ошибку. Да, сопоставление с ними бедного Саида, который для того, чтобы не совершить ничего противоречащего сунне и не вмешиваться в политику двадцать три года переносит мучительный плен, тюрьмы и вероломства, и для того, чтобы не войти в политическую жизнь, отвернулся от всех мирских постов – это такая холодная ошибка, которая более холодна, чем пришедшие сегодня одновременно с этим обвинением снег и мороз, рушащие наши теплые надежды.

И еще обвинитель, словно убеждён в том, что навечно останется в этом мире и что каждый только и делает, что всячески старается достичь мирских целей, говорит: “Саид против реформ и, желая подорвать общественное спокойствие, используя святыни религии, он подстрекает народ к мятежу”, – что является такой ошибкой, которую опровергают все святые истины “Рисале-и Нур” и все связи с иным миром его учеников. Пусть этот обвинитель поймёт, что одну-единственную истину веры мы не променяем на всё царство этого мира. И одна-единственная точка Корана для нас важнее любого правительственного поста.

90. Обвинитель, выдумывая нечто несусветное, взяв за основу письма друг другу учеников “Рисале-и Нур”, в которых они искренне, а порой проявляя чрезмерность, по-дружески делятся личными чувствами и пользой, полученной ими от “Рисале-и Нур”, ловко вывел из них причину для обвинения и пытается обвинить нас в реакционизме; что является такой ошибкой, за которую в могиле ему придётся перенести много страданий. Например: письмо Мустафы Сунгура – учителя из одного далекого села – он делает уликой, подтверждающий и его, и наш реакционизм. Интересно, если этот учитель, войдя посредством “Рисале-и Нур” в состояние истинного и верующего учителя, воспитывающего в безгрешных детях носителей прекрасных нравов, в благодарность за это, скажет: “Я спасся от своего прежнего распутства и заблуждения”, – то какой в этом есть реакционизм? Уход от вероотступничества и избежание заблуждения – это не мятеж и не реакционизм, скорее это исправление и духовное развитие, помноженные на число детей, слушающих его уроки.

 

Прокурору, Председателю и членам суда г. Афьёна

В неизменном виде представляю вам девять основ, которые я для защиты своих прав представил суду г. Денизли.

Уже двадцать лет, как я оставил общественную жизнь, особенно такую официальную, скрупулёзную и политическую. Положение, которое нужно принять при таких обстоятельствах я не знаю и об этом не думаю, и если думаю, то это причиняет мне серьёзную боль. Однако в этой неупорядоченной моей защите и обращении, явившихся заключением и сутью ответов, данных на многочисленные, бессмысленные, бессистемные и повторяющиеся вопросы одной бессовестной личности в другом суде, могут иметься отступления от темы, ненужные повторения, беспорядочность, жёсткие выражения, способные настроить против нас, и обороты, противоречащие новым, неизвестным нам законам. Но поскольку это касается истины, то, ради истины, необходимо не обращать внимания на эти недостатки. Те мои обращения и защита касаются девяти основ.

Первая. Поскольку республиканская власть, по республиканскому же закону свободы совести, не преследует безбожников и распутников. То, конечно, она должна также не преследовать и религиозных и богобоязненных людей. И поскольку без религии ни один народ жить не может; и Азия, с точки зрения религии, на Европу не похожа; и Ислам, в отношении личной жизни и жизни вечной, не таков, как христианство, и неверующий мусульманин не может быть таким же, как другие неверующие. И для народа этой страны, который уже более тысячи лет освещает мир своей религиозностью, и, противостоя всему миру, героически защищает твёрдость своей религии, обучение истинам благочестия, религиозности и особенно веры вошли в образ некой естественной необходимости. И её место не удержит никакой прогресс и никакая культура, они не смогут заставить забыть об этой нужде. И, конечно, власть, правящая нардом этой страны, с точки зрения правосудия, законности и внутренней безопасности, “Рисале-и Нур” преследовать не может и не должна.

Вторая основа. Поскольку отвергать что-либо – это одно, а не применять на деле – совсем другое. И у каждой власти имеется яростная оппозиция. И под властью огнепоклонников бывают мусульмане, и в исламском правительстве Умара находились иудеи и христиане, и при каждой власти есть личная свобода тех, кто не мешает общественному спокойствию и управлению, и их никто не трогает, и власть смотрит на руки, а не на сердце. И поскольку тот, кто хочет вмешаться в общественный порядок, в управление и политику, в любом случае и несомненно будет связан с газетами и с мирскими происшествиями, чтобы знать о течениях, положениях и событиях, которые могут ему помочь и дабы не совершить ошибочных поступков. И “Рисале-и Нур” же запретил всё это своим ученикам в такой степени, что мои близкие друзья знают: за двадцать пять лет я не то, что не прочитал ни одной газеты, но даже не спросил, не поинтересовался и не подумал о них. Уже десять лет, как эти книги отвели меня от общественной жизни настолько, что, кроме поражения немцев и нашествия большевиков, я вообще ничего не слышал о ситуации и положениях в мире. И, конечно же, мудрость правления, законы политики и правила правосудия меня и подобных мне братьев преследовать не могут. И тот, кто к нам придирается, в любом случае делает это или по подозрению, или из неприязни, или из-за упрямства.

Третья основа. На прошлом суде один прокурор, придав ошибочный смысл “Пятому Лучу”, не ради закона, а скорее, из дружеских чувств к одной умершей личности, выражал в своих вопросах ненужные и бессмысленные возражения, по причине которых я был вынужден давать эти длинные нижеследующие разъяснения.

Во-первых, этот “Пятый Луч”, до тех пор, как он попал в руки властям, мы держали под запретом. И ни при одном обыске у нас его не нашли. И целью его является лишь спасение веры простого народа от сомнений и от отрицаний хадисов с переносным значением. На то, что касается этого мира он смотрит лишь косвенно, в третьей, четвёртой степени. И сообщения его верны. И он не борется с политиками и мирскими людьми, а просто сообщает. И не говорит о ком-то конкретно, но в неком общем виде излагает некоторые истины хадиса. Однако эти значительные истины полностью сошлись с одной страшной личностью этого века. И поэтому, считая, что это было написано только в этом году, на меня начались нападки. Но основа этой брошюры была написана ещё до моей службы в управлении Шейх-уль Ислама и спустя некоторое время была лишь отредактирована и введена в “Рисале-и Нур”. А было это так:

Сорок лет назад, за год до объявления свободы я приехал в Стамбул. В то время главнокомандующий японской армии задал учёным Ислама некоторые вопросы, касающиеся религии. С ними Стамбульские ходжи обратились ко мне. И в этой связи задали мне ещё много вопросов.

Например, они спросили про хадис, в котором говорится: “Перед концом света одна ужасная личность утром встанет и у неё на лбу будет написано:

هٰذَا كَافِر “Это неверный”. Я ответил так: “Некая поразительная личность встанет во главе этого народа и, поднявшись утром, наденет на голову шляпу и заставит это сделать других”.

На что они снова спросили: “Разве тот, кто её тогда наденет тоже станет неверным?”. Я ответил: “Шляпа сядет на голову и скажет не совершать саджда. Однако вера в той голове приведёт в саджда и эту шляпу, Иншаллах, сделает её мусульманской.”

Затем они спросили: “Когда та же личность будет пить воду, её рука прохудится, из чего станет понятно, что это Суфьян”. Я же сказал: “Есть такая поговорка, в которой говорится, что у очень расточительного человека рука дырявая. То есть, в его руках ничего не задерживается, всё утекает и исчезает. Так вот, этот ужасный человек, пристрастившись к спиртному, являющемуся некой водой, заболеет алкоголизмом и войдёт в бесконечное мотовство, и приучит к этому других.”

Затем один из них спросил: “Когда он умрёт, с некого обелиска в Стамбуле сатана закричит об этом на весь мир”. На что я ответил: “Эта новость распространится по телеграфу”. Однако через некоторое время я узнал о появлении радио и понял, что тот мой ответ был не полным. Через восемь лет, в управлении Шейх-уль Ислама, я сказал, что это будет слышно посредством радио, подобного сатане.

Затем они спросили насчёт стены Зулькарнайна, про яджудж маджудж, даббатуль арз, про Даджаля и нисхождение Исы (мир ему). Я же дал ответы на их вопросы. Некоторые из которых даже были написаны в моих старых книгах. Через некоторое время Мустафа Кемаль, посредством моего друга – бывшего губернатора Ванского вилайета – Тахсин Бея, в качестве награды за распространённую мною брошюру “Шесть шагов”, два раза вызвал меня шифровкой в Анкару. И я поехал туда. И хотя меня вместо Шейха Синуси, не знавшего курдский язык, назначили главным проповедником восточных вилайетов, с окладом в триста лир, а также депутатом и членом муфтията в управлении по делам религии, и вместе с тем доставили мне удовольствие исполнить мою старую обязанность и выделили мне, за подписью ста шестидесяти трёх депутатов из двухсот, сто пятьдесят тысяч банкнот на строительство восточного университета “Медресетуз-Зехра”, на который мне ещё Султан Решад выделял девятнадцать тысяч золотых лир, и фундамент которого я заложил в Ване,.. однако, в одном человеке я увидел часть признаков, о которых говорил в той основе “Пятого Луча”. Тогда мне пришлось оставить те очень важные обязанности. И со словами: “С этим человеком ничего не выйдет, противостоять ему не возможно”, – я отрёкся от этого мира, от политики и общественной жизни, и посвятил всё своё время лишь пути спасения веры. Однако некоторые несправедливые и бессовестные чиновники вынудили меня написать две-три брошюры, обращённые к этому миру.

Затем, в связи с вопросами некоторых людей насчёт хадисов переносного значения, сообщающих о времени перед концом света, я отредактировал и привёл в порядок ту свою старую брошюру. Она была названа “Пятый Луч из Рисале-и Нур”.

Номера частей “Рисале-и Нур” были даны им не в порядке их написания. Например, “Тридцатое Письмо” было написано раньше “Первого Письма”, и основа этого “Пятого Луча”, а также ещё некоторые части “Рисале-и Нур” были написаны раньше, чем сам “Рисале-и Нур”. Ну, как бы там ни было, на этот счёт скажу, что такие отступления от темы меня своими незаконными, ненужными и ошибочными вопросами вынудил делать один прокурор, охваченный дружескими чувствами к Мустафе Кемалю. В качестве примера я приведу некоторые его чисто личные, незаконные слова, произнесённые под прикрытием закона.

Он сказал: “Ты хоть немного раскаялся в том, что в “Пятом Луче” высмеиваешь его, словно он какой-то сосуд для водки и вина?”. Я же в ответ на его абсолютно бессмысленную, ошибочную одержимость и любовь к тому человеку, сказал:

― Победа и слава героической армии ему не принадлежит, лишь какая-то одна их часть может быть его. Также как если все трофеи, имущество и провизия войска будут отданы одному командующему, то это станет ужасной несправедливостью. Да, как он обвинил меня в нелюбви к тому бессовестному и полному недостатков человеку и чуть ли не сделал из меня предателя родины. Так и я обвиняю его в нелюбви к армии. Потому что он, отдав весь почёт и духовные трофеи тому своему другу, армию оставил бесславной. В действительности же позитивные вещи, блага и добро распределяются на коллектив, на армию, а негатив, недочёты и разрушения отдаются главе. Потому что существование какой-либо вещи возможно лишь с существованием всех условий и опор. Командующий же является лишь одним из тех условий. Небытие же той вещи и её разрушение происходит с небытием одного условия и с разрушением одной какой-либо опоры, с этим она исчезает, приходит в негодность. Это нехорошее может быть дано главе и начальнику. Блага и добро в основном являются позитивными и бытийными. Главы не могут стать их обладателями. Плохое же и недостатки относятся к разряду небытия и разрушения. Ответственным за них становится начальство. И когда истина и действительность таковы, если некий отряд одержит победу, кричать его командиру: “Молодец, Хасан-ага”; если же потерпит поражение, говорить отряду: “Тьфу!” – и выражать к нему презрение – то это будет полностью противоречить действительности. Точно также и тот, обвиняющий меня прокурор, в своей полностью противоре́чащей истине ошибке, выносил суждение будто бы во имя правосудия.

И вот ещё один пример точно такой же ошибки: “Незадолго до Первой Мировой Войны, когда я был в городе Ван, ко мне пришли одни религиозные и богобоязненные люди. Они сказали: “Среди некоторых командиров процветает неверие, помоги нам. Мы восстанем против этих начальников”.

Я же им сказал: “То зло и неверие относится только к подобным им командирам. Армия за них не ответственна. В этих Османском войске есть может быть сто тысяч святых. Против такой армии меч я не подниму, и помогать вам не буду”. Те люди ушли от меня и подняли меч… Так произошли безрезультатные Битлисские события. В скором времени взорвалась Первая Мировая Война. Та армия вступила в неё во имя религии, повела джихад. Сто тысяч шахидов в ней, взойдя на степень святых и подтвердив мои слова, своей кровью подписали приказы о своём назначении святыми. Как бы там ни было… Я был вынужден немного удлинить своё повествование. Потому что к этому меня подтолкнуло поразительное состояние одного прокурора, презрительно действовавшего против нас и “Рисале-и Нур”, с пристрастием и личными ошибочными чувствами стараясь якобы во имя истины правосудия,.. хотя её основной чертой является именно беспристрастность и отсутствие всякого постороннего влияния.

Четвёртая основа. Эскишехирский суд после четырёх месяцев исследований сотни брошюр и писем, из ста двадцати человек смог лишь пятнадцати дать наказание по шесть месяцев тюрьмы. И за пятнадцать слов, находящихся в одной-двух брошюрах из той сотни, он лишил меня свободы на год. По вопросам организации сообщества и тариката, а также ношения шляпы нас оправдали. Мы же отбыли это наказание. После чего, в Кастамону, при многократных обысках у нас ни разу не нашли чего-то, к чему можно было бы придраться. И задолго до этого, в Испарте, в руки властей попали все, без исключения, открытые и конфиденциальные части “Рисале-и Нур”. Через три месяца изучений они были возвращены владельцам. Спустя несколько лет все книги “Рисале-и Нур” два года лежали в судах Денизли и Анкары и были полностью возвращены нам. Поскольку действительность такова, значит тот, кто обвиняет меня и учеников “Рисале-и Нур” и, подобно тому прокурору, творит беззаконие во имя закона, и пристрастно, ненавистнически нас осуждает, конечно, прежде нас делает соучастником нашего преступления – если оно есть – и суд Эскишехира, и власть и полицию Кастамону, судебные власти Испарты, и суд Денизли, и уголовный суд Анкары. Потому что, если бы у нас была какая-то вина, то эти три-четыре органа власти не заметили её рядом с собой на протяжении долгого выслеживания, или же не придали ей значения, а следовательно, виновны больше нас. Между тем, если бы у нас было желание вмешаться в этот мир, то оно отдалось бы не как жужжание мухи, а как взрыв пушечного снаряда.

Да, обвинять в восемнадцатилетнем, никем не замеченном плетении мирских интриг человека, который свободно, мощно и проникновенно защищается перед военным трибуналом тридцать первого марта и противостоит гневу Мустафы Кемаля в президиуме, конечно, можно только из корысти. Мы так же, как возлагали надежду на прокурора Денизли, надеемся, что и прокурор Афьёна избавит нас от ненавистнических выпадов подобных людей и проявит истинное правосудие.

Пятая основа. Неким основным правилом учеников “Рисале-и Нур” является невмешательство, насколько это возможно, в политику, в дела властей и административные процессы. Потому что искреннего служения Корану для них достаточно вместо всего остального.

И среди настолько сильных течений, повелевающих сегодня, никто из ушедших в политику не в силах сохранить своей независимости и искренности. В любом случае одно из течений использует его действия в своих интересах, сделает его инструментом для своих мирских целей. И тем самым нарушится святость его служения. И в материальных конфликтах, по законам нынешнего века, коими являются превосходяще мощные насилие и угнетение, понадобится из-за ошибки одного человека раздавить многих его невинных сторонников. Иначе же оказаться побеждённым. И в глазах тех, кто ради этого мира оставил свою религию, или делает её инструментом в мирских интересах, святые истины Корана, которые не являются инструментом ни для чего, будут расценены, как некая политическая пропаганда. И в этих истинах есть свой урок для каждого слоя народа: для оппозиции и для сторонников, для чиновников и для простонародья, все они имеют в них нужду. Ученикам “Рисале-и Нур” же, для того чтобы сохранить полный нейтралитет, нужно полностью оставить политику и материальные конфликты и никоим образом в них не вмешиваться.

Шестая основа. В этой части из-за моих личных недостатков или недостатков некоторых братьев, на “Рисале-и Нур” нападать нельзя. Он связан непосредственно с Кораном, а Коран – с Великим Аршем. Кому по силам дотянуться до туда и оборвать эти мощные связи! И “Рисале-и Нур”, который по указанию тридцати трёх аятов Корана, по знаку трёх необыкновенных караматов Имама Али (да будет доволен им Аллах), и по ясному сообщению Гавса Азама (Гейляни.), принёс этой стране духовную и материальную благодать и совершил для неё необыкновенную службу, не ответственен за наши простые и личные изъяны, и не может, и не должен за них отвечать. Иначе же эта страна получит невосполнимый духовный и материальный ущерб.

Сатанинские планы и атаки на “Рисале-и Нур”, проворачиваемые некоторыми безбожниками из числа наших скрытых врагов, иншааллах, не достигнут успеха. Его ученики с другими не сравнятся, их не возможно разогнать и вынудить отказаться. С помощью Всевышнего они не победимы. Если бы Коран не запретил физическую защиту, то эти ученики, обретшие всеобщую благосклонность этого народа и находящиеся повсюду, не стали бы пачкаться такими мелкими и безрезультатными происшествиями, подобными событиям «Менемена» и «инцидента с Шейхом Саидом». Не дай Аллах, если их будут угнетать до степени явной вынужденности, то, конечно, скрытые безбожники и лицемеры тысячекратно пожалеют об этом.

Одним словом, поскольку мы не придираемся к миру мирских людей, то пусть и они не придираются к нашему Иному миру и к нашему служению вере.

Оставшееся неозвученным в суде Эскишехира, незапротоколированное и не записанное в моей защитительной речи одно старое воспоминание и интересный случай, связанный с моей защитой.

Там меня спросили: “Каковы твои взгляды относительно республиканского строя?” Я ответил: “Когда вы, за исключением председателя суда, ещё не появились на свет, я уже был религиозным республиканцем, подтверждением чему служит моя биография, находящаяся у вас в руках.” Вкратце суть той истории такова: в те времена я также, как и сейчас, находился в отшельничестве в одной пустой гробнице. Мне приносили похлёбку. Я же крошки из неё давал муравьям. Ел хлеб с бульоном. Те, кто об этом слышал, спросили у меня, что это значит. Я им сказал: “Эти племена муравьёв и пчёл являются республиканцами. Из уважения к этому республиканству я угостил крошками муравьёв”.

Тогда мне сказали: “Ты противоречишь праведникам раннего Ислама (саляф-и салихин)”. В ответ я сказал: “Каждый из Праведных Халифов был и Халифом и республиканским президентом. Сыддык-и Акбар (да будет доволен им Аллах), конечно, был для “Десяти обрадованных Раем сахабов” и для остальных сахабов своего рода президентом. Однако, это были не просто бессмысленные звания и фигуры, а президенты республики в религиозном значении, несущие истину справедливости и свободу в соответствии с Шариатом.”

Итак, о прокурор и члены суда! Вы обвиняете меня вопреки идее, которую я несу уже более пятидесяти лет. Если вы спрашиваете о светской республике, то я так понимаю, что смысл “светская” означает нейтральная. То есть, это такая власть, которая, согласно закону свободы совести, как не мешает безбожникам и распутникам, так не мешает и религиозным и богобоязненным людям. Вот уже десять лет – а теперь уже двадцать – как я отошёл от общественной и политической жизни. Какое положение обрела сейчас республиканская власть я не знаю. Да упасёт Аллах, если она вошла в такой образ, что в пользу безбожия издаёт и принимает законы, делающие преступниками тех, кто усердствует ради веры и Иного мира, то я безо всякого колебания заявляю и напоминаю: “Даже если бы у меня была тысяча душ, я готов пожертвовать ими ради веры и Иного мира, делайте что хотите. Моё последнее словно

حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ ”  “Достаточно нам Аллаха, Он – Прекрасный Доверенный!” (Коран 3:173). И в ответ на ваше несправедливое осуждение меня на казнь или на тяжёлое наказание, я хочу сказать следующее: “Согласно твёрдым открытиям “Рисале-и Нур”, я не подвергаюсь казни, а наоборот, освобождаюсь, уходя в мир счастья и света. И, так как вас, эй несчастные, притесняющие нас в пользу заблуждения, я вижу и знаю осуждёнными на вечную казнь и на бесконечное одиночное заключение, то готов отпустить свою душу с абсолютно спокойным сердцем, полностью отмщённым…”

Седьмая основа. Афьёнский суд, опираясь на поверхностные расследования в других местах, рассматривал нас, как некое политическое cообщество. На что мы отвечаем:

Во-первых, если человек, по свидетельству всех, кто с ним дружил, уже больше девятнадцати лет не читал ни одной газеты, не слушал и не спрашивал о них, и, кроме поражения немцев и ужаса, посеянного коммунистами, в течение вот уже десяти лет и пяти месяцев ничего не знал о мировой войне и даже не интересовался ей, то, конечно, у такого человека нет с политикой абсолютно никаких связей и с политическими сообществами он никак не связан.

Во-вторых, все сто тридцать частей “Рисале-и Нур” на виду. То, что Эскишехирский суд понял, что в них нет никаких мирских целей, а только истины веры, и не стал к ним придираться, за исключением одной-двух брошюр; и то, что Денизлинский суд не придрался ни к одной из них; и что среди большого Кастамону за восемь лет постоянной слежки полиция не нашла никого, кроме двух моих помощников и ещё трёх человек, кого можно было бы обвинять (в связях со мной) – всё это твёрдо доказывает, что ученики “Рисале-и Нур” ни в каком отношении не являются политическим сообществом. Если же в обвинении говорится об обществе, объединённом верой и потусторонними целями, то на это мы ответим так: “Если студентов университетов или какой-либо класс населения назвать неким обществом, то таким видом общества можно назвать и нас.” Если же вы назовёте нас обществом, которое из религиозных чувств нарушает внутреннюю безопасность, то против этого мы говорим: “За эти двадцать последних лет, бывших настолько бурными, ученики “Рисале-и Нур” нигде, ни разу и ни коим образом не поставили безопасность страны под угрозу и ни властями, ни судами ни разу не были отмечены их попытки сделать это, что полностью опровергает эти обвинения.”

Если же дадите нам название некого общества, которое по причине усиления религиозных чувств, может повредить безопасности страны в будущем, то против этого мы скажем следующее:

“Во-первых, все проповедники, во главе с Управлением по делам религии, занимаются тем же служением.

Во-вторых, в первой основе были изложены доказательства того, что ученики “Рисале-и Нур” не то, что не повредят безопасности и спокойствию, а наоборот, всеми силами и убеждённостью стараются и будут стараться уберечь народ от анархии и обеспечить эти самые внутренние спокойствие и безопасность.

Да, мы – некое общество. Наша цель и программа – спасти в первую очередь себя, а затем наш народ от вечной казни и нескончаемого загробного одиночного заключения. А также уберечь наших соотечественников от анархии и распущенности, и подобными броне истинами “Рисале-и Нур” защитить себя от безбожия, являющегося средством уничтожения обеих наших жизней.”

Восьмая основа. Опираясь на недостаточные и поверхностные исследования, проведённые в других местах и говорящие, мол: “В этих брошюрах порой встречаются задевающие фразы”, – нас пытаются здесь обвинить. Против этого мы говорим:

— Поскольку нашей целью является вера и Иной мир, а не конфликт с мирскими людьми. И поскольку эти весьма незначительные замечания, встречающиеся лишь в одной-двух брошюрах, являются не намеренными, скорее, мы просто натолкнулись на них, двигаясь к своей цели. То, конечно, они не могут иметь смысл какой-то политической неприязни. И поскольку вероятное – одно, а произошедшее – другое, то обвинения в наш адрес, гласящие: не “нанесли вред спокойствию”, а “могут нанести”, – настолько же бессмысленны, как обвинения каждого в том, что он может убить человека. И поскольку на протяжении двадцати лет и Эскишехир, и Кастамону, и Испарта, и Денизли, при строжайших исследованиях и обысках не смогли найти в тысячах брошюр и писем у двадцати тысяч человек ничего, что действительно составило бы какую-то вину; и Эскишехирский суд, поскольку не смог ничего найти, был вынужден посредством одной “резиновой” статьи закона возложить на нас ответственность за одну-единственную маленькую брошюрку, тем самым практически обвинив всех, кто преподаёт уроки религии, и из сотни человек лишь пятнадцати смог дать сроки по шесть месяцев. Интересно, если такого же, как мы, человека взять из вас и изучить его двадцать личных писем, написанных им за год, то разве в них не найдётся двадцать фраз, которые бы его стеснили и за которые его можно было бы осудить? Между тем у нас, среди двадцати тысяч экземпляров брошюр и писем, взятых для проверки у двадцати тысячи человек, даже тех двадцати фраз, за которые нас действительно можно было бы осудить, не нашлось. Из чего видно, что целью “Рисале-и Нур” является только лишь и только Иной мир. С этим миром у него никаких отношений нет.

Девятая основа. Подобно материалам, отмеченным в обвинительном заключении справедливым прокурором г. Денизли, основанным на бессовестных и поверхностных протоколах из других мест, по подтверждению увиденного нами на допросе в Афьёнском суде, против нас здесь имеются те же самые материалы, недатированные письма и некоторые моменты, имеющиеся лишь в четырёх-пяти из ста тридцати брошюр и ранее уже бывшие поводом для нашего обвинения, взятые из переписки двадцатилетней, пятнадцатилетней и десятилетней давности, и из “Пятого Луча”, в отношении которого есть твёрдый ответ в третьей основе и во втором вопросе обвинения; и все эти письма и брошюры, прошли через изучение Эскишехирским судом, понесли наказание и получили амнистию, и были оправданы в Денизли. Интересно, разве возможно, чтобы некий человек, который во время событий Тридцать первого марта, возле военного министерства одной лишь речью привёл к подчинению восемь батальонов, не слушавших ни Шейх-уль Ислама, ни учёных, старался бы – согласно протоколу – восемь лет и смог бы увлечь за собой лишь двадцать-тридцать человек? Например, в большом Кастамону смог обмануть только пятерых? Так, в том городе вынули из-под поленницы дров все мои конфиденциальные и неконфиденциальные труды и, после трёх месяцев их изучения не нашли в том большом Кастамону никого, кроме Фейзи, Эмина, Хильми, Тауфика и Садыка. Этих пятерых же арестовали за то, что они чисто ради Аллаха прислуживали мне, а также взяли трёх братьев и ещё трёх-четырёх человек из Эмирдага, где я жил три с половиной года. Если бы я делал то, о чём говорится в том поверхностном протоколе, то смог бы повести за собой не пять-десять человек, а пятьсот, или даже пятьсот тысяч.

Покажу два-три примера многочисленных ошибок, имеющихся в тех протоколах, о которых я говорил в Денизлинском суде:

Оттого что мы, основываясь на исламской традиции, действующей со времён “Века счастья” и до сей поры, составили подобный большому “Эн’аму” сборник из сотен аятов Корана, каждый из которых является отдельным источником “Рисале-и Нур”, нас обвинили в том, что мы вносим искажения в религию.

И хотя за “Брошюру о женском покрытии” я уже отсидел год в тюрьме и держал её под запретом, и, как было отмечено в протоколе, она была спрятана под дровами, меня хотят обвинить так, словно она была написана и распространена в этом году. И моя естественная, необходимая, сделанная в общем виде и запрещённая мной к распространению критика в написанном сорок лет назад разъяснении одной истины хадиса, показавшей ошибки известной умершей личности, которая умолкла, не в силах что-либо ответить на мои возражения ей в президиуме правительства, сейчас с ловкостью была приспособлена прокурором в качестве причины привлечения нас к ответственности. Но разве можно ради памяти об одном умершем человеке, связи которого с властью оборвались, пренебрегать законами правосудия, являющимися своего рода памятью о государстве и народе, а также неким проявлением власти Всевышнего!?

И закон о свободе совести, который среди основ республиканского правления мы сделали для себя самой большой опорой и с которым себя защищаем, повернули против нас, сделав его поводом для нашего обвинения. Будто бы мы выступали против этой основы.

И по причине того, что в одной брошюре я критиковал недостатки и грехи цивилизации, в протоколах мне были приписаны такие вещи, которых я не смог даже вообразить: словно я не приемлю использования радио(*), самолётов и поездов, чем выступаю против современного прогресса.

Итак, иншааллах, на основе этих примеров Афьёнский суд, подобно справедливым и совестливым прокурору и суду Денизли, покажет, насколько это дело противоречит справедливости и не придаст значения воображениям составителей тех протоколов.

И что самое удивительное, в одном месте я сказал: “Когда за такие великие дары Всевышнего, как самолёт, паровоз и радио необходимо ответить великой благодарностью, человечество не ответило, и с самолётов ему на головы посыпались бомбы. И радио является таким великим даром Аллаха, за который нужно благодарить так, чтобы оно стало неким всеобщим миллионоязыким хафизом Корана, который дал бы услышать Коран всем людям на земле. И рассказывая в “Двадцатом Слове” о скрытых указаниях Корана на чудеса цивилизации, я сказал об одном аяте, который указывает на то, что неверные посредством паровоза побеждают мир Ислама. И когда я подталкивал исламский мир к этим чудесам, на прошлом суде некоторые прокуроры обвинили меня в том, что я выступаю против таких средств современного прогресса, как паровоз, самолёт и радио.

И безо всякого на то основания один человек, исходя из второго названия “Рисале-и Нур” – “Рисалетун-Нур”, сказал, что это: “Некое послание от света Корана, то есть некое вдохновение, и некий наследник Пророчества, исполняющий обязанности шариата”. В одном обвинительном заключении, с ошибочным смыслом из другого источника, написали, будто “Рисале-и Нур – это некий посланник”, сделав это одной из причин нашего обвинения.

И в нашей защите мы в двадцати местах твёрдыми доводами доказали, что религию, Коран и “Рисале-и Нур” мы не можем сделать инструментом для получения даже всего мира, и они не могут быть применены для этого. И на царство этого мира мы не променяем даже одну их истину. И это на деле так. За двадцать лет мы доказали эти слова тысячи раз. Между тем, в ходе допроса в Афьёне и в обвинительном заключении, на основании других протоколов, нас обвиняют в том, что наши замыслы и старания якобы направлены на то, чтобы проворачивать мирские интриги, бежать за недобрыми мирскими стремлениями и, опуская святость религии, делать её инструментом в получении низменных целей. А в таком случае, я и мы всеми силами говорим:

حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ

“Достаточно нам Аллаха, Он – Прекрасный Доверенный!” (Коран 3:173).

Саид Нурси

* * *

---

* Примечание: Там я говорил, что за такой великий дар Аллаха, как радио нужно возносить великую благодарность – читать по нему Коран, дабы дать его услышать людям всей земли и сделать атмосферу неким хафизом Корана.

بِاسْمِهٖ سُبْحَانَهُ

“Во имя Него, Пречистого от недостатков”

Дополнение к возражению на обвинение Афьёнского суда

Это возражение обращено не к денизлинским суду и прокурору, но к враждебным и мнительным чиновникам, которые по ошибочным и недостаточным протоколам составленным прокурорами Испарты и Инеболу, написали против нас поразительное обвинительное заключение.

Во-первых, абсолютно безосновательное навешивание невинным и совершено не связанным с политикой ученикам “Рисале-и Нур” ярлыка некого политического сообщества, которое нам и в голову не приходило, и отдание под суд бедняг, вошедших в этот круг с мыслями лишь о вере и ином мире, обвиняя их в том, что они являются распространителями и активистами этого сообщества, или в том, что они читали “Рисале-и Нур” для себя и для других, или переписывали его, является весьма далёким от самой сути справедливости и правосудия, твёрдым доказательством чего служит следующее: Когда доктор Дузи, пишущий против Корана, и другие безбожники, читающие его вредоносные произведения, согласно закону свободы мысли и совести преступниками не считаются, читать и писать “Рисале-и Нур”, который подобно солнцу показывает истины Корана и веры тем, кто их любит и очень в них нуждается, сочтено преступлением. И среди сотни брошюр поводом для обвинений стали лишь несколько фраз, содержащихся в двух-трёх брошюрах, которые, чтобы их не поняли ошибочно, я держал конфиденциальными и не разрешал распространять. Между тем, эти брошюры – за исключением одной – были как положено изучены Эскишехирским судом. Что же касается той одной, то я дал твёрдые ответы и в моем обращении, и в возражении, и в Эскишехирском суде в двадцати отношениях твёрдо доказал, что “В наших руках есть свет, дубины политики нет”. Но несмотря на все это, те бессовестные прокуроры, словно распространяя три-четыре фразы трёх конфиденциальных, не распространяемых брошюр на все книги “Рисале-и Нур”, называют преступниками всех, кто эти книги читал и писал, а меня обвиняют в «выступлении против властей».

Я, приводя в свидетели всех моих близких и видевшихся со мной друзей, клятвенно заверяю, что уже больше десяти лет, за исключением двух начальников, одного депутата и губернатора Кастамону, я совершенно не знаю и не хотел узнать, кто стоит у власти, какие там сейчас министры, командующие, чиновники и депутаты. Интересно, разве возможно, чтобы человек не знал тех, с кем он борется, и не интересовался, кто они? Друзья ли, враги ли? Не придал бы значения этому? Из данных положений становится ясно, что кто-то умышлено изобретает безосновательные поводы для того, чтобы меня, во что бы то ни стало, осудить и наказать.

Поскольку ситуация такова, то я, не этому суду, а тем бессовестным хочу сказать: Даже на самое тяжёлое наказание, которым вы можете меня наказать, я не дам и ломаного гроша, и оно меня совершенно не волнует. Потому что я стою в дверях могилы, мне семьдесят лет. Два-три года такой невинно угнетённой жизни поменять на степень шахида – для меня является великим счастьем. С тысячами доказательств “Рисале-и Нур” у меня твёрдая вера в то, что смерть для нас является справкой об освобождении. Если даже будет казнь, то один час тягот станет для нас ключом к вечному счастью и милости. Однако вы, эй бессовестные, ради безбожия сбивающие с толку правосудие и заставляющие власть беспричинно заниматься нами! Дрожите и твёрдо знайте, что вы осуждаетесь на вечную казнь и на вечное одиночное заключение. Мы видим, что вам за нас отмщено сполна. Нам даже жаль вас. Да, суть смерти, сотни раз опустошавшая этот город на кладбище, конечно, желает чего-то большего, нежели жизнь. И спасение от её казни представляет собой самую большую, самую важную и самую необходимую, твёрдую и неизбежную человеческую нужду, стоящую выше любой проблемы. Так что даже глупцы поймут, насколько виноватыми делают себя те, кто по пустым мотивам обвиняют помогающий найти то спасение тысячами доказательств “Рисале-и Нур” и его учеников, обретших это спасение для себя.

Есть три положения, обманывающих этих бессовестных людей и заставляющих их подозревать нас в организации некого политического сообщества, что противоречит реальности:

Первое: то, что с давних пор мои ученики по-братски сильно привязаны ко мне, даёт подозрение, что мы – некое сообщество.

Второе: поскольку некоторые ученики “Рисале-и Нур” действовали как все мусульманские общины, находящиеся повсюду, дозволенные республиканскими законами, и которым никто не мешает, то их посчитали неким сообществом. Однако, эти несколько, трое-четверо учеников желали не какого-то там сообщества, а искреннего братства и сплоченности ради Иного мира в служении вере.

Третье: поскольку те бессовестные осознают себя находящимися в заблуждении и в преклонении перед дольным миром, то, найдя для себя удобными некоторые государственные законы, они думают следующее: “В любом случае, Саид и его товарищи являются противниками нас и тех законов, которые позволяют наши цивилизованные греховные услады. А в таком случае – они некое оппозиционное политическое сообщество”.

Я же говорю:

— Эй несчастные! Если бы мир был вечным, а человек остался бы в нём навсегда, и его обязанности касались бы только политики, то может тогда в вашей клевете и был бы какой-то смысл. И если бы я делал своё дело посредством политики, то в сотне брошюр вы бы нашли не несколько, а тысячу политических и оппозиционных фраз. И, если представить невероятное, и мы бы также, как вы, всеми силами старались ради мирских целей, удовольствий и политики – во что даже дьявол не пытается никого заставить поверить, и чего никто не примет… Да даже если бы это было так, то и тогда: поскольку за двадцать лет с нами не было ни одного инцидента, а власть следит за руками, но не за сердцем; и у каждой власти есть непримиримая оппозиция… Конечно, и тогда по законам правосудия вы нас осудить не можете. Моё последнее слово:

حَسْبِىَ اللّٰهُ لَٓا اِلٰهَ اِلَّا هُوَ عَلَيْهِ تَوَكَّلْتُ وَهُوَ رَبُّ الْعَرْشِ الْعَظٖيمِ

“Довольно мне Аллаха, нет божества, кроме Него, на Него я положился, ведь Он – Господь Великого Престола!” (Коран 9:129)

Саид Нурси

* * *

Несмотря на то, что после оправдания в Денизли, я три года жил в одиночестве и вдали от политики это новое происшествие, приведшее в результате к Афьёнскому заключению, в десяти отношениях является незаконным.

Первое. Тот, у кого есть хоть частица совести, поймёт насколько незаконно вновь, словно некие вредные листовки, посягать на “Рисале-и Нур”, не смотря на то, что его два года внимательно изучали три суда, три экспертные комиссии, семь инстанций Анкары и органы юстиции, и при этом все они единодушно оправдали все до единой книги и Саида, вместе с семидесяти пятью его товарищами, и не дали им даже одного дня наказания.

Второе. Те, у кого есть хоть частица разума, понимают, насколько противоречит закону совершаемое притеснение по отношению к человеку, у которого (ради мирской политики) взломав замок провели обыск и не нашли ничего, кроме молитв на арабском языке и двух плакатов о вере на стене, и это совершается несмотря на то, что он три с половиной года после оправдания живёт в Эмирдаге в одиночестве, закрывает двери снаружи на замок, а изнутри на засов и без особой необходимости не принимает к себе ни кого, а также оставил писательскую деятельность, которую вёл двадцать лет, и больше ни чего не пишет.

Третье. Когда по подтверждению в суде семидесяти свидетелей того, что человек, который семь лет ничего не знал и не спрашивал о Второй Мировой Войне, а теперь уже десять лет пребывает в том же состоянии, и уже двадцать пять лет не читает и не слушает ни одной газеты, и тридцать лет назад сказав

 اَعُوذُ بِاللّٰهِ مِنَ الشَّيْطَانِ وَ السِّيَاسَةِ‌

“Ищу прибежища у Аллаха от сатаны и политики!”

всеми силами сторонится политики, и не смотря на то, что уже двадцать два года переносит тягостные мучения, однако, чтобы не привлекать к себе внимание политиков и не вмешиваться в их дела, ни разу не обращался к властям ради своего покоя. Так разве соответствует хоть какому-то закону то, чтобы к нему, как к страшному политику (как к политическому интригану) вламывались в дом, где он живёт один, и когда он сильно болен, причиняли его душе жестокие мучения? Тот, у кого есть хоть частица совести, будет огорчён таким положением.

Четвёртое. Если человека, который был арестован по подозрению в организации сообщества и тариката после шести месяцев расследований оправдал Эскишехирский Суд, при том, что один большой начальник, из личной неприязни, настроил против него некоторых лиц правосудия; и только лишь, сделав поводом одну маленькую часть “Рисале-и Нур”, коей является “Брошюра о женском покрытии”, не по закону, а по личному убеждению совести, десяти из ста двадцати учеников было дано наказание, сроком по шесть месяцев, четыре из которых они уже просидели во время следствия, итого оставаясь в тюрьме после суда полтора месяца; и через десять лет уже Денизлинский суд, вновь девять месяцев, по таким же подозрениям в организации общества и тариката, досконально изучал все его письма и работы; и при этом пять сундуков с книгами были отправлены в Уголовный Суд Анкары, и все эти книги и письма два года находились под пристальным изучением Судов Анкары и Денизли, но при всём при этом, те суды единодушно вынесли оправдательный приговор по всем тем обвинениям(*), и все те книги и письма были возвращены владельцам, а Саид и его друзья были полностью оправданы. То тот, чья человечность ещё не погибла, знает, насколько противозаконно смотреть на этого человека, как на организатора политического сообщества и обвинять его в политических интригах, настраивая против него чиновников юстиции.

---

* Примечание: Основой и целью «Рисале-и Нур» являются истины Корана и истинная вера. Поэтому три суда оправдали его в отношении (приписываемого ему) тариката. И за эти двадцать лет ни один человек не сказал: «Саид дал мне тарикат». И принципы, которые более тысячи лет объединяли большинство предков этой нации, не могут быть причиной обвинения. И скрытые лицемеры не смогут, навешав истинам Ислама ярлык тариката, обвинить в создании его тех, кто победоносно противостоит нападающим на религию этого народа. Общество же – это некое исламское братство, основанное на Ином мире. И три суда постановили, что оно не является политическим. Оправдали его в этом отношении.

Пятое. Исходя из принципа сострадания, являющегося основой “Рисале-и Нур”, чтобы не причинить вреда кому-либо невинному, я не то что не выступаю против притесняющих меня преступников, но даже не могу проклинать их. Даже когда я пребываю в гневе на некоторых грешных, а скорее, безбожных тиранов, наиболее сильно и с неприязнью притесняющих меня, это сострадание запрещает мне отвечать им не то что физически, но даже проклятиями. Потому что у этого жестокого деспота есть либо такие старые бедолаги, как его отец и мать, либо такие невинные создания, как дети. И, чтобы материальный или духовный удар не пришёлся по этим нескольким невиновным людям, я не выступаю против тех жестоких тиранов, а порой даже прощаю их.

Итак, по причине этой тайны сострадания, я категорически не выхожу против администрации и общественного порядка, и всем своим товарищам так настоятельно рекомендую это, что некоторые честные полицейские трёх вилайетов признались: “Эти ученики “Рисале-и Нур” – некая духовная полиция, они охраняют общественный порядок”. И при том, что эти их слова подтверждают тысячи свидетелей, двадцать лет жизни и то, что среди тысяч учеников Нура полиция не зарегистрировала ни одного инцидента, интересно, как закон позволяет вламываться в дом этого бедного человека, как к какому-то бунтовщику и бессовестному комитетчику, совершать в отношении него бессовестное вероломство и, не найдя у него ничего запретного, будто бы совершившего сотню преступлений, забирать у него даже Коран и висящие на стене плакаты, словно это какие-то вредные листовки?

Шестое. Если человек тридцать лет назад, по благосклонности Всевышнего – да вознесётся Ему бесконечная хвала – со светом Корана понял, насколько вредны, бессмысленны и бесполезны временная слава и почёт, самолюбивое бахвальство и честолюбие этого мира; и с той поры, всеми силами борясь со своими страстями, насколько возможно старается со смирением отбросить самолюбие и не заниматься притворством и показухой, о чём твёрдо знают и свидетельствуют те, кто ему помогал или был другом; и если он уже двадцать лет, в отличие от всех остальных, всеми силами избегает нравящихся каждому чрезмерно хорошего мнения в свой адрес, народных симпатий и восхвалений своей личности, а также осознания себя обладателем некой духовной степени; и, отвергая хорошее мнение о себе своих близких братьев и, обижая этих своих искренних друзей, в ответ на их письма разрушает их чрезмерно хорошее мнение о себе и опровергает их похвалы, показывая себя лишённым достоинств и придавая все достоинства толкованию Корана произведению “Рисале-и Нур” и духовной личности всех учеников Нура, себя же считает простым служителем, что доказывает отсутствие у него старания привлечь к себе симпатии, нежелание их и отвержение; и если при этом некоторые его друзья из дальних мест, питая к нему хорошее мнение и восхваляя, без его согласия придали ему некую степень, и один незнакомый ему проповедник (ваиз) из окрестностей Кутахьи что-то сказал про него, то разве какой-то закон может вменить это в вину, так что потребовалось отправлять к этому бедному, больному, очень старому и одинокому человеку сыщиков и, словно он совершил великое преступление, взламывать дверь в его жилище, при этом не найдя ничего, кроме его молитв и плакатов?! Разве в этом мире какой-нибудь закон и политика позволяют такое нападение?

Седьмое. И когда в это время есть столько бурных зарубежных и внутренних партийных течений, и имеются все условия для того, чтобы в полной мере воспользоваться этим обстоятельством, то есть вместо нескольких товарищей сделать своими сторонниками тысячи дипломатов; этот человек, только для того, чтобы не вмешиваться в политику, не повредить искренности, не привлекать к себе внимание властей и не заниматься этим миром, пишет своим друзьям: “Берегитесь, не примыкайте к течениям… не входите в политику… не касайтесь общественного порядка”. И за это его уклонение два течения нанесли ему вред. Старое – из опасения, новое же – говоря: “Он нам не помогает”, – причинив ему за это много неприятностей. Но, не смотря на это, он, совершенно не вмешиваясь в этот мир мирских людей, занимается своей вечной жизнью и за двадцать два года не написал даже одного письма своему родному брату, живущему на родине, в селении Нурс, а также своим друзьям, живущим в этом вилайете (области) за двадцать лет не написал даже десяти писем. И какой же закон позволяет настолько препятствовать этому его занятию?!

И, хотя по закону свободы слова никто не препятствует распространению очень вредных для страны, народа и нравственности книг безбожников и коммунистов, интересно, какой закон, какая совесть и какая справедливость позволяет, словно вредоносные издания, собирать и отдавать под суд такие книги, как “Посох Мусы” и “Зульфикар”, в которых три суда не нашли ничего предосудительного и которые уже двадцать лет трудятся ради общественной жизни, порядка и нравственности этой страны и народа, и действенным образом стараются вернуть и укрепить братские и дружеские чувства исламского мира к этому народу, являющиеся его истинной точкой опоры, и которые по приказу Министра Внутренних Дел, с намерением критики, три месяца изучались богословами Управления по делам религии, после чего, наоборот, были названы ценными произведениями и с полным одобрением поставлены в библиотеку Управления?..

Восьмое. Если человек после двадцати лет мучительной и беспричинной ссылки, получив свободу, не отправился в места, где он родился и где у него есть тысячи родственников и друзей, а предпочёл чужбину и одиночество – дабы не соприкасаться с этим миром, общественной жизнью и политикой – и, оставив очень большое благо молитвы с общиной в мечети, предпочитает сидеть дома в одиночестве, то есть, находится в таком духовном состоянии, в котором не желает народного уважения; и, по свидетельству двадцати последних лет его жизни, а также по подтверждению сотен тысяч ценных людей турецкого народа, предпочитает одного богобоязненного, религиозного турка многим безразличным к религии курдам; и даже в суде доказавший, что такого сильно верующего турецкого брата, как Хафиз Али, не променяет даже на сто курдов; и, для того, чтобы не видеть почтения и уважения в свой адрес, не встречается с людьми без особой необходимости и не ходит в мечеть, и вот уже сорок лет всеми своими силами и произведениями трудится ради исламского братства и любви между мусульманами; и не отвечает злом своим яростным врагам, и даже, не отвлекаясь на них, не проклинает их. Так какой же закон позволяет вести против этого человека официальную вероломную пропаганду, говоря, чтобы отпугнуть от него друзей: “Он курд, а вы турки, он шафиит, а вы ханафиты”, – какая польза есть в том, чтобы отпугивать и отвращать от него народ? И когда он уже двадцать лет и в двух судах не принуждался к смене фасона одеяния, и при том уже половина армии не одевает европейские шапки, то какой закон и какая польза позволяют насильно принуждать этого отшельника надевать на голову шляпу?!

Девятое. Это очень важно(*) и мощно… Однако, поскольку касается политики, то я молчу.

Десятое. Это тоже недозволительное ни по какому закону и не имеющее никакой пользы, основанное только лишь на беспочвенных подозрениях и раздувании из мухи слона, не входящее ни в какие рамки нападение. Опять же, чтобы не касаться политики, на которую мы не можем смотреть согласно нашим принципам, промолчу и на это. В ответ на такие, в десяти отношениях незаконные действия, мы лишь скажем:

حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ

“Достаточно нам Аллаха, Он – Прекрасный Доверенный!” (Коран 3:173)

Саид Нурси

***

Несколько заявлений в адрес суда, полиции и властей города Афьён

Первое. То, что большинство пророков появились на Востоке, в Азии, а большинство философов – на Западе, в Европе, – это некое указание извечного предопределения на то, что в Азии преобладает религия, философия же занимает второе место. Основываясь на этом знаке судьбы, тот, кто держит бразды правления в Азии, если и не будет религиозным, то не должен мешать тем, кто трудится на пользу религии. Скорее он должен их поддерживать.

Второе. Мудрый Коран является разумом головы этого Земного шара и его мышлением. Если, да упасёт Аллах, Коран выйдет из головы Земли, то она сойдёт с ума, и весьма вероятно, что эта, оставшаяся без ума, голова столкнётся с другой планетой и послужит причиной наступления Конца Света. Да, Коран – это некая цепь, некая вервь Аллаха, связующая небеса и землю. Она хранит эту Землю надёжнее, чем всемирное тяготение. Итак, “Рисале-и Нур”, являющийся истинным и сильным тафсиром Славного Корана, – это некий великий дар Всевышнего и негасимое Кораническое чудо, которое в этом столетии, в этой стране и для этого народа показывает своё влияние вот уже двадцать лет. Власти должны не то, что не мешать ему и не отвращать от него учеников, а скорее защищать и поощрять его чтение.

Третье. Основываясь на том, что среди верующих все вновь приходящие помогают ушедшим в прошлое своими просьбами об их прощении и тем, что даруют им свои благодеяния, в Денизлинском Суде я сказал:

― Если на Великом Суде вам и тем, кто хотел осудить и замучить учеников “Рисале-и Нур”, служащих истинам Корана, миллиарды истцов из верующих людей предъявят такую претензию: “Не смотря на то, что по закону свободы вы снисходительно смотрели и не мешали издательствам безбожников и коммунистов, а также обществам, плодящим анархию, почему тогда тюрьмами и притеснениями старались замучить учеников “Рисале-и Нур”, стремящихся спасти свою родину и народ от анархии, безбожия и аморальности, а своих соотечественников – от вечной казни?” – что на это вы им ответите? И мы тоже спрашиваем у вас об этом!” – Тогда те совестливые и справедливые люди нас оправдали, чем показали справедливость правосудия.

---

* Примечание: То, что в мусульманских странах живут христиане и иудеи и то, что в христианских и прочих странах живут мусульмане, показывает, что оппозиции, которая на деле не вмешивается в общественный порядок и управление, по закону препятствовать нельзя. И вероятность не может стать причиной ответственности. Иначе, поскольку любой может убить человека, нужно будет отдать под суд каждого.

Четвёртое. Я ожидал, что или Анкара, или Афьён на допросе – в отношении очень важных проблем, поскольку “Рисале-и Нур” служит для их решения – устроят со мной своего рода совещание с вопросами и ответами. Да, признаком того, что “Рисале-и Нур” является для народа этой страны самым простым способом и сильным средством обретения старой дружбы и любви, расположения и духовной поддержки трёхсот пятидесяти миллионов мусульман, является следующее:

В этом году в Благородной Мекке один весьма большой ученый перевёл большие сборники “Рисале-и Нур” на арабский и индийский языки и отправил их в Индию и Аравию. При этом он сказал: “Подобно тому, как турецкая нация старается укрепить исламское единство и братство, являющиеся нашей самой мощной точкой опоры, также и в религии и вере она постоянно находится впереди, что показывают книги “Рисале-и Нур””.

И я ждал, что меня спросят: “На какой степени находится влияние книг “Рисале-и Нур” против коммунистической опасности, погружающей нашу страну в пучину анархии, и каким образом эти книги смогут защитить нашу благословенную родину от этого ужасного течения?” – И когда налицо необходимость задать такие гороподобные вопросы, здесь из-за каких-то не имеющих важности даже на крылышко мухи, мелких, личных вопросов, за которые нет никакой ответственности и, раздутых клеветой недоброжелателей, в этих тяжёлых обстоятельствах я испытал такое мучение, которого не испытывал за всю свою жизнь. И в трёх судах мы отвечали и были оправданы за точно такие же неважные и личные вопросы, по поводу которых нам задавались здесь бессмысленные вопросы.

Пятое. С “Рисале-и Нур” бороться нельзя, он не может быть побеждён. Уже на протяжении двадцати лет он заставляет умолкнуть самых упрямых философов. Словно солнце он показывает истины веры. Правящим этой страной следует воспользоваться его силой.

Шестое. Если меня погубят за недостатки моей ничего не значимой личности и разными предательствами подорвут в глазах общества мою репутацию, то книгам “Рисале-и Нур” это не повредит, скорее наоборот, в некотором отношении это даст им силу. Потому что постоянные языки сотни тысяч его экземпляров не замолчат, они будут говорить вместо одного моего тленного языка. И, иншааллах, как это было до сих пор, искренние ученики “Рисале-и Нур” тысячами своих сильных языков пронесут эту святую и всеобщую светлую обязанность до самого Конца Света.

Седьмое. Как мы заявили и показали тому доказательства на прошлом суде: наши скрытые враги и наши официальные и неофициальные противники, которые вводят власть в заблуждение, сеют насчёт нас сомнения среди некоторых чиновников и направляют против нас правосудие – они или весьма скверным образом обманулись, или были обмануты, или являются очень коварными мятежниками, действующими в пользу анархии, или же представляют собой неких безбожных интриганов, вероломно борющихся против Ислама и истин Корана. И для того, чтобы напасть на нас они назвали абсолютный деспотизм республикой, абсолютное вероотступничество сделали режимом, культурой назвали полное распутство и законом диктатуру безбожного произвола, чем доставили нам страдания, ввели в заблуждение власть и заставили бесполезно заниматься нами правосудие. Препоручая их каре Всемогущего Карающего Аллаха, для того, чтобы защитить себя от их зла, мы укрываемся в крепости аята:

حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ

“Достаточно нам Аллаха, Он – Прекрасный Доверенный!” (Коран 3:173).

Восьмое. В прошлом году русские отправили в Хадж много паломников, посредством них делая пропаганду, мол «русские больше других наций уважают Коран», пытаясь тем самым настроить исламский мир, с точки зрения религиозности, против религиозного народа этой страны. Но в то же время в Досточтимой Мекке и в Светлой Медине, в Благородном Дамаске, в Египте и в Алеппо, с одобрения ученых, частично распространились большие сборники “Рисале-и Нур”, которые разрушили эту коммунистическую пропаганду, а также показали исламскому миру, что турецкая нация со своими братьями, как и раньше, сохраняет религию и Коран, и для других мусульман является неким религиозным старшим братом, а также неким героическим командиром на службе Корана. Интересно, если это ценное служение “Рисале-и Нур” народу будет встречено такими истязаниями, то разве это не прогневает Землю?

Девятое. Краткий вывод одного вопроса, объяснение и доказательство которого находится в Денизлинской защитительной речи.

Один ужасный командир своей гениальностью и сообразительностью присвоил себе позитивные действия армии, а свои негативные поступки отдал ей, чем число благодеяний и званий победителей, равное количеству рядовых той армии, убавил до одного, а приписав свои проступки армии, словно умножил их на количество тех солдат. Поскольку это является ужасной несправедливостью и противоречием действительности, я, основываясь на одном разъяснённом мной сорок лет назад хадисе, давшем пощёчину той личности, на прошлом суде сказал одному нападавшему на нас прокурору: “Правда, с сообщением хадиса я его осаживаю, однако сохраняю честь армии и оберегаю от больших ошибок. Ты же из-за одного своего друга опускаешь в ничто и разрушаешь достоинства и честь армии, являющейся знаменосцем Корана и неким героическим командиром исламского мира”. Иншааллах, благодаря этим словам этот прокурор устыдился и избавился от своей ошибки.

Десятое. Поскольку обязанностью правосудия является сохранение справедливости и прав каждого обращающегося к нему, в независимости от его положения, делая это лишь ради истины, то, основываясь на этом, Имам Али (да будет доволен им Аллах), будучи халифом, судился с одним иудеем, сидя вместе с ним в зале суда. И однажды некий судебный глава увидел, что судебный пристав, отрубая по-закону руку одному бессовестному вору, разозлился на него. В ту же минуту он уволил этого пристава и с большим сожалением сказал: “До сих пор те, кто во имя правосудия так примешивал свои чувства, сделали очень много несправедливости”. Да, тот, кто исполняет решение закона, если и не будет жалеть осуждённого, то и не должен на него гневаться. Если разгневается – станет несправедливым. И даже тот, кто в гневе убьёт, верша возмездие за убийство, сам станет неким убийцей.

Итак, поскольку в суде повелевает такая чистая и беспристрастная истина; и не смотря на то, что три суда вынесли нам оправдательный приговор и девяносто процентов этого народа считают учеников “Рисале-и Нур” безвредными и полезными для общества и страны, о чем свидетельствует очень много признаков, здесь же против этих ни в чем не повинных учеников “Рисале-и Нур”, очень нуждающихся в утешении и в проявлении к ним справедливости, творится вероломство и производятся очень жестокие, злобные действия. Мы, решив в ответ на всякое бедствие и вероломство проявлять терпение и стойкость, молча препоручаем это Аллаху и говорим: “Может быть и в этом есть какое-то благо”. Однако, поскольку подобные действия в отношении таких невинных бедняг, производимые из-за какой-то мнительности и доносов недоброжелателей, становятся причиной пришествия бедствий, то я испугался и вынужден был об этом написать. Вообще, если в этом деле и есть чья-то вина, то только моя. Эти бедолаги помогали мне только лишь ради своей веры и вечной жизни, желая обрести довольство Всевышнего. И когда они достойны очень многих похвал, такие действия против них «разозлили» даже зиму.

И что удивительно, в этот раз снова все делается главным образом из-за подозрений в организации сообщества. Между тем три суда исследовали эту сторону и оправдали нас, и притом ни суды, ни полиция, ни эксперты не нашли между нами никаких признаков какого-то сообщества, которое нам можно было бы поставить в вину… Среди учеников “Рисале-и Нур” есть лишь некое братство ради Иного мира, подобное тому, которое бывает между учениками одного учителя или студентами университета или между стремящимися заучить Коран на уроках, даваемых неким хафизом. Если кто-то назовёт это сообществом и попытается с этим нас обвинить, то он должен будет смотреть как на политические сообщества на всех предпринимателей, студентов и священнослужителей. Поэтому я не вижу необходимости защищать тех, кто из-за таких безосновательных и бессмысленных обвинений попал здесь в тюрьму.

Только лишь, как мы уже три раза защищали “Рисале-и Нур”, который весьма взаимосвязан и с этой страной, и с исламским миром, и который принёс этим землям и этому народу очень много благодати и пользы, так и сейчас нет никакой причины, которая смогла бы воспрепятствовать мне использовать ту же самую защиту, и ни один закон, и никакая политика его не запретят и не смогут запретить.

Да, мы – общество, и такое общество, в которое каждый век входит триста пятьдесят миллионов членов. И каждый день они пять раз с полным уважением показывают намазом свою с ним связь и служение. По священной программе аята:

 اِنَّمَا الْمُؤْمِنُونَ اِخْوَةٌ

“Воистину, все верующие — братья” (Коран 49:10)

– они своими молитвами и духовными приобретениями спешат друг другу на помощь. Так вот, мы входим в это священное и величественное общество. И наша особая обязанность состоит в том, чтобы в реальном виде объяснить верующим людям истины веры Благородного Корана и спасти себя и их от вечной казни и от нескончаемого загробного одиночного заключения. С другими мирскими, политическими и интриганскими сообществами и комитетами, а также с какими-то беспочвенными и бессмысленными тайными сообществами, в создании которых нас обвиняют, мы абсолютно никак не связаны, и не опустимся до этого. И уже четыре суда, после кропотливейших разбирательств, нас в этом отношении оправдали.

Саид Нурси

***

Дополнение к возражению защиты и приложение, поданные в шесть инстанций Анкары и в Афьёнский Уголовный Суд

Сообщаю Афьёнскому суду следующее:

С меня хватит, терпения и выдержки у меня не осталось. Вместе с тем, что уже двадцать два года на меня, находящегося в беспричинной ссылке, давят постоянной слежкой, полной изоляцией и одиночным заключением, хотя шесть судов не нашли в сотне книг “Рисале-и Нур” ничего, что могло бы послужить причиной обвинения, кроме каких-то двух-трёх пунктов, лишь из-за подозрений и используя вероятное вместо фактического, три раза незаконно бросать нас в тюрьму, нанося ученикам “Рисале-и Нур” ущерб на сотни тысяч лир – является жестокостью, примеров которой в мире ещё не было. И конечно, будущее и его поколения – в очень сильном виде – вспомнят проклятиями тиранов, ставших этому причиной, а также и на Страшном Суде эти угнетатели будут брошены в нижайшую степень ада, в чём мы твёрдо уверены, и поэтому, в некоторой степени найдя утешение, мы до сих пор молча терпели всё это. Иначе же мы вполне могли бы защитить свои права.

Так на протяжении пятнадцати лет шесть судов исследовали все книги и письма “Рисале-и Нур”, написанные за двадцать лет. И пять из тех судов ни к чему не придрались, выразив тем самым наше полное оправдание. Только лишь Эскишехирский суд, посредством одного гибкого закона прицепился к нескольким словам маленькой брошюры о “Покрытии женщин” и сделал их поводом для того, чтобы слегка нас наказать. Да и тогда, после кассационного суда, я в качестве только лишь одного примера беззакония, в своём письме в Анкару официально заявил: “Если некий человек, следующий действовавшим на протяжении тысячи трёхсот пятидесяти лет принципам наших предков, когда-то давно, основываясь на едином мнении и решении трёхсот пятидесяти тысяч толкований, защищаясь в ответ на возражения и якобы “цивилизованную” критику одного безбожника, разъяснил аят Корана о покрытии женщин, который в течении тысячи трёхсот пятидесяти лет своим священным законом повелевает и даёт урок неизменного и сильного обычая Ислама для трёхсот пятидесяти миллионов его последователей, то если в этом мире есть справедливость, то конечно, она отменит наказание и приговор, данный тому человеку за это толкование, и сотрёт это странное пятно с лица правосудия этого исламского государства”, – после чего я показал это письмо бывшему там прокурору. Он прочитал и, ужаснувшись, сказал: “Прошу вас, в этом нет необходимости. Срок у вас маленький, и к тому же осталось совсем немного. Нет никакой нужды подавать это”.

Итак, подобно этому примеру, конечно вы поняли все те многие странности, изложенные мной в возражении и защите, представленные вам и инстанциям Анкары. Я надеюсь и прошу Афьёнский суд, чтобы он дал полную свободу “Рисале-и Нур”, который служит на пользу этой страны и народа, неся им благодать подобно целой армии. Ждём этого от вас во имя истины справедливости. Иначе, с уходом пяти-десяти моих братьев, попавших в тюрьму из-за связи со мной, я вас извещаю о том, что у меня появилась одна мысль, толкающая меня на совершение какого-либо проступка, за который положено самое суровое наказание, дабы мне попрощаться с такой жизнью. А именно:

В то время, когда для благополучия народа и пользы страны имеется большая необходимость в том, чтобы власть оказывала мне полное покровительство и помощь, гонения на меня показывают, что борющийся со мной вот уже сорок лет один тайный безбожный комитет и присоединившаяся сейчас к нему часть комитета коммунистов, прибрав к рукам некоторые важные официальные посты, выходят против меня. Власть же этого или не знает, или это позволяет, многие признаки чего внушают мне тревогу.

Господин Председатель! С Вашего позволения задам один вопрос. Почему, когда я абсолютно не вмешиваюсь в политику, те, кто ею занимается лишили меня всех гражданских прав, всех прав на свободу, а может даже и права на жизнь? Даже, как будто я совершил сотню преступлений, мне запретили общаться с моими очень внимательными братьями, верно служащими мне и старающимися защитить меня от зла моих тайных врагов, которые, когда я три с половиной месяца нахожусь в полной изоляции, покушаются на мою жизнь и уже одиннадцать раз меня отравили. И когда я стар, болен и нахожусь на чужбине, меня лишили даже изучения моих благих и безвредных книг, к которым я в моём одиночестве обрёл постоянную привязанность!?

Я много обращался к прокурору, чтобы он дал мне хоть одну мою книгу. Но он, хоть и обещал, не дал. Принудив меня сидеть без дела, одного в большой, закрытой и холодной камере, вместо того, чтобы проявлять ко мне дружелюбие и давать утешение, настраивают служителей и чиновников, соприкасающихся со мной, смотреть на меня почти что враждебно. Один маленький пример этого таков: Я написал одно обращение к начальнику тюрьмы, к прокурору и председателю суда. Отправил его одному брату, чтобы он переписал его новыми буквами, которых я не знаю. Он это сделал и отдал им. И, словно тем самым я совершил какое-то большое преступление, мои окна забили. И мне мешает дым, одно окно забить я не дал. Но теперь забили и его. И, хотя по тюремным правилам человека можно держать в изоляции только пятнадцать дней, меня держат в полной изоляции уже три с половиной месяца, не давая мне общаться ни с одним моим товарищем. И больше трёх месяцев назад мне показали написанное против меня обвинительное заключение, содержащее сорок страниц. Поскольку новых букв не знаю, плохо себя чувствую и мой почерк очень неразборчив, то я очень просил, чтобы из моих учеников мне разрешили взять двух человек, знающих мой язык, которые бы прочитали мне это обвинительное заключение и записали моё возражение. Но разрешения мне не дали. Сказали: “Пусть придёт адвокат и прочитает”. Однако после не пустили и его. Лишь одному моему брату сказали: “Перепиши это старыми буквами и отдай ему”. Между тем переписать эти сорок страниц можно лишь за шесть-семь дней. Растянуть одночасовое дело до шести-семи дней, думая при этом: “Лишь бы никто с ним не общался”, – является каким-то страшным насилием, а вместе с тем лишением меня всех прав на защиту. В этом мире так не обращаются даже с человеком, совершившим сотню преступлений и достойным виселицы. Действительно я, поскольку не знаю никакой причины этих невероятных пыток, очень мучаюсь. Мне сказали, что председатель суда – человек справедливый и сострадательный. Основываясь на этом убеждении я, пробуя первый и последний раз, написал в вашу инстанцию эту жалобу и просьбу.

Находящийся в полной изоляции,

больной и опечаленный

Саид Нурси

***

В обвинении в отношении меня имеется четыре основы

Первая основа. Будто у меня есть бахвальство и себялюбие, и я считаю себя муджаддидом.

Я же всеми силами это отвергаю. И все братья засвидетельствуют, что я абсолютно не принимаю приписывание мне всего, что касается Махди. Даже в Денизли эксперты сказали: “Если Саид заявит о том, что он – Махди, то все его ученики это примут”. На что Саид, в своём возражении ответил: “Я не являюсь Сеййидом, Махди же будет Сеййидом”, – чем опроверг их заявления.

Вторая основа. Тайное издание и распространение.

Пусть скрытые враги не придают этому ошибочный смысл. Это не касается политики и вмешательства в общественное спокойствие этого мира. И пусть они не делают каким-то поводом для этого множительную машину со старыми буквами. Пощёчину же от Рисале-и Нур” Мустафе Кемалю(*) рассмотрели шесть судов и инстанции Анкары, ничего против не сказали и оправдали нас. Вместе с “Пятым лучом” вернули нам все наши книги. И его недостатки показаны для того, чтобы сберечь почёт армии. Нелюбовь к одному человеку ради восхищённого прославления армии.

---

* Примечание: Придав в обвинительном заключении ложный смысл, некоторая часть караматов “Нура”, имеющая образ пощёчин, была воспринята, как повод для обвинения. Будто беды, подобные землетрясениям, приходящие во время нападений на “Рисале-и Нур”, являются пощёчинами от “Рисале-и Нур”. Нет, да простит Аллах!.. Мы так не говорили и не писали. Наоборот, во многих местах мы аргументировано сказали: “Рисале-и Нур”, словно приемлемая Аллахом милостыня, является средством отвода бед. Когда на него нападают, он скрывается. Беды же, найдя удобный момент, приходят на нашу голову. Да, по свидетельству и подтверждению тысяч учеников “Нура”, есть сотни случаев и происшествий, которые не могут быть случайностью, совпадающих с теми событиями, а также которым соответствуют многочисленные указания Корана, и даже некоторые из них показали себя во время судов, что даёт нам твёрдое убеждение в том, что эти совпадения являются неким Божественным даром, указывающим на приемлемость “Рисале-и Нур”, а также это некие чудеса (караматы), связанные с Кораном.

Третья. Странные же обвинения в том, что якобы я: “Поощряю нарушение общественного порядка”, опровергаются тем, что за двадцать лет среди сотни тысяч учеников “Нура” и сотни тысяч экземпляров “Рисале-и Нур” шесть судов и полиция десяти вилайетов не заметили ничего, чтобы касалось нарушения общественного порядка и внутренней безопасности. Что касается нескольких маловажных пунктов, имеющихся в этом новом обвинении, на которые уже много раз был дан ответ в трёх судах, оправдавших нас по тем же самым пунктам, то снова отвечать на них считаю бессмысленным. Обвинять нас по этим вопросам это всё равно, что обвинять суды Анкары, Денизли и Эскишехира, а потому ответ на них я оставляю им. И кроме этого есть ещё два-три пункта:

Первый. Хотя суд Денизли и уголовный суд Анкары, после двух лет кропотливейших разбирательств, оправдали нас и вернули все наши книги, здесь, подогнав два-три пункта “Пятого Луча” под одного умершего и ушедшего из этого мира командующего, вменяют их нам в вину. Мы же в ответ на это говорим: “Никакой закон не может считать виной общую и справедливую критику, которую можно подогнать против какой-то ушедшей со смертью личностью, связь которой с властью оборвалась.”

И из общего смысла толкования сторона обвинения ловко извлекла часть, подходящую тому командующему и подогнала её под него. Если некий смысл, который может понять лишь один человек из ста, имеется в брошюре, которая при этом держится в тайне и конфиденциальна, то никакой закон не сможет вменять это в вину. И к тому же эта брошюра в необыкновенном виде разъясняет толкование хадисов с переносным значением. Поскольку это разъяснение было дано тридцать-сорок лет назад, и на его рекомендации в течении трёх лет трём судам и вашему суду, и шести инстанциям Анкары, в моих не встретивших критики защитительных речах и обжаловании были даны твёрдые ответы, то совпадение истины, излагаемой хадисом, с одной полной недостатков личностью ни по какому закону преступлением считаться не может.

И критика той личности говорит о том, что благо преобразований, внутри которых она находилась и стала причиной проявившихся в них отрицательных моментов, не принадлежит только лишь ей. У неё в том благе есть лишь какая-то часть. Критиковать эту личность за её недостатки, конечно, преступлением не является, а также и нельзя назвать это нападками на реформы. И разве можно считать преступлением нелюбовь к человеку, который вечный символ чести этой героической нации и самый большой символ её служения Корану и борьбе за веру, подобный бриллианту этого мира, и самый великий и редкий сувенир её клинков – мечеть Ая-Софью – превратил в дом идолов, а здание Управления по делам религии – в девичий лицей?

Второй пункт, ставший причиной обвинения.

Хотя уже три суда по нему нас оправдали, и хотя, при том, что Шейх-уль Ислам для джиннов и людей Зембилли Али Эфенди сказал: “Одевать на голову шляпу абсолютно не позволительно даже в шутку”, а вместе с тем и все другие шейхульисламы и все исламские учёные не дали на это разрешения; когда простые верующие оказались вынуждены её одевать и из-за отсутствия разрешения тех больших учёных попали в опасность (то есть оказались перед выбором: или оставить религию, или не подчиниться), разъясняя сорок лет назад необыкновенное изложение одного хадиса, одна идея “Пятого луча”, сказав: “Шляпа сядет на голову и скажет: “Не поклоняйся!”. Однако вера в той голове заставит поклоняться и эту шляпу, Иншааллах, сделает её мусульманской” – спасла тех простых верующих от неподчинения и восстания, а также от того, чтобы они по своей воле оставили свою веру и религию… и при том, что никакой закон не принуждает к таким вещам отшельников… и за двадцать лет власти шести вилайетов одевать её меня не заставляли; и её не вынуждены одевать ни чиновники в своих учреждениях, ни женщины, ни дети, ни те, кто в мечети, ни большинство сельских жителей; и сейчас она официально убрана из армейского обмундирования; и вязанные головные уборы и береты не запрещены в большинстве вилайетов, всё же не ношение её показано причиной обвинения и меня, и моих братьев. Интересно, есть ли в этом мире хоть какой-то закон, хоть какая-то польза, хоть какой-то устой, которые бы посчитали это бессмысленное обвинение преступлением?

Третья причина обвинения. Подстрекательство к нарушению общественного порядка в городе Эмирдаг. Против этого наши возражения таковы:

Во-первых, против этого обвинения я без изменения предъявляю своё никем не опровергнутое возражение, поданное этому суду, а также шести инстанциям Анкары.

Во-вторых, по свидетельству всех, кто общался со мной в Эмирдаге, и по подтверждению населения и полиции этого города, после оправдания я, уединившись, всеми силами избегал вмешательства в мирскую политику. И даже оставил написание книг и переписку. Написал лишь два пункта, касающиеся повторений Корана и ангелов, и больше ничего. А также раз в неделю отправлял одно письмо в какое-либо место для поддержки учеников “Нура”. Даже своему младшему брату, являющемуся муфтием, двадцать лет бывшему моим учеником, очень переживающему за меня и поздравляющему с праздниками, я за три года написал лишь три-четыре письма. А другому своему брату, находящемуся на моей родине, за двадцать лет я вовсе ничего не написал. Но не смотря на это, (прокурор), обвинив меня в нарушении общественного покоя и с ловкостью обновив “старую песню”, говорит мол: “Он выступает против реформ”. В ответ на это мы говорим: То, что за двадцать лет из двадцати тысяч, а может и из ста тысяч человек, с интересом читающих и принимающих двадцать тысяч экземпляров “Рисале-и Нур”, шестью судами и полицией десяти вилайетов ни один не был замечен ни в одном случае нарушения общественного порядка, показывает, что в отношении нас (обвинение) рассматривает одну вероятность из многих тысяч, как явное происшествие. Между тем, даже если вероятность будет одна из двух или трёх, но улик при этом не будет, то никакой вины быть не может. И не то, что с одной вероятностью из тысяч, а скорее, каждый человек, и даже нападающий на нас прокурор может убить многих людей. И из-за анархизма и коммунизма может повредить безопасности и нарушить общественный порядок. Следовательно, использование вместо реальных происшествий таких невозможных и крайних вероятностей является предательством против правосудия и закона.

И у каждой власти есть оппозиция. Если противостояние только лишь идейное, то оно не является преступлением. Власть смотрит на руки, а не на сердце. И особенно, если человек безвредно служит и приносит большую пользу родине и народу, после чего не вмешивается в общественную жизнь и вынужден жить в полной изоляции, и его произведения встречены в самых важных исламских центрах с полными одобрением и восхвалением(*), то мы опасаемся, что те, кто бросает в его адрес такие странные и безосновательные обвинения, сами того не зная, используются в деле распространения анархии и даже коммунизма.

По некоторым признакам я понял, что наши скрытые враги, с намерением опустить ценность “Рисале-и Нур”, сеют подозрения о притязаниях на звание Махди, несущих в себе некий политический привкус, и изыскивают разные беспочвенные поводы, чтобы заявить о том, что “Рисале-и Нур” является неким инструментом для этих притязаний. И скорее всего все мучения, которым я был подвергнут, являются следствием этих подозрений. Я же тем скрытым несправедливым врагам и тем, кто их слушает говорю:

— Да простит и да убережёт от этого Аллах!.. Моя семидесяти пятилетняя жизнь, особенно последние её тридцать лет, а также сто тридцать брошюр “Рисале-и Нур” и тысячи моих товарищей свидетельствуют о том, что никогда я не преступил границ дозволенного настолько, чтобы делать истины веры инструментом для обретения моей личностью какого-то славного и почётного положения.

Да, ученики “Нура” знают, и в судах я показал доказательства того, что не то, чтобы обретать для себя какую-либо степень, славу, почёт и известность, и посредством них зарабатывать себе потусторонний и духовный уровень, а скорее, для того, чтобы всей своей убеждённостью и силой служить для укрепления веры верующих людей, я готов пожертвовать не то что своей мирской жизнью и её тленными положениями, но, если понадобится, готов отдать ради этого и свою загробную жизнь с её вечными потусторонними степенями. И даже, если потребуется, готов оставить Рай и войти в Ад, чтобы стать причиной спасения из него некоторых несчастных; о чём знают мои истинные братья и что в некотором отношении я доказал в суде. Те же, кто не смотря на это, подобными обвинениями приписывают мне некую неискренность в служении “Нуру” и вере и пытаются опустить ценность “Рисале-и Нур”, лишают народ содержащихся в этих книгах великих истин.

* Примечание: В отношении этих произведений сторона обвинения, в восьмидесятой из ста своих ошибок заявила: «Толкования “Пятого Луча” ошибочны».

Ответ. В “Пятом Луче” смысл фразы: “Аллах знает лучше, один та’виль этого таков…” – заключается в следующем: “Есть вероятность того, что смысл данного хадиса может быть таким”… По логике же опровергнуть это невозможно, если только не доказав обратное.

Во-вторых, вот уже двадцать лет, а может и все сорок, как мои противники и те, кто старается спорить с “Рисале-и Нур”, не опровергли научно и логично ни одного нашего та’виля. И вместе с теми противостоящими учёными, также и тысячи учёных из учеников “Рисале-и Нур”, подтверждая эти та’вили, не сказали даже, что: “Это сомнительно”. И теперь если некто, не знающий даже сколько сур в Коране, начнёт отрицать эти толкования, то препоручаю вашей совести судить, насколько это будет несправедливо.

Одни словом, смысл та’виля состоит в том, чтобы показать возможность и  вероятность одного из многих значений какого-либо аята или хадиса.

Интересно, если человек преподал урок заблудшим этого мира и на пути служения вере готов пожертвовать не только своей мирской жизнью, но – если понадобится – то и потусторонней, и, как он заявил в суде не меняет даже одну-единственную истину веры на всё мирское царствование, и, по секрету искренности, всеми силами избегает политики, а также имеющих политический оттенок всех материальных и духовных степеней, и, вытерпев двадцать лет бесподобных притеснений, из принципа не опускается до политики, и в отношении своего нафса считает себя на много ниже своих учеников, постоянно ожидая от них благосклонности и молитв, и убеждён в собственной слабости и ничтожности, и если некоторые чистосердечные братья, за необыкновенную силу веры, полученную ими от “Рисале-и Нур”, припишут в своих личных письмах некоторые достоинства этих книг этому бедняге, являющемуся их выразителем, а также на основе не имеющего ничего общего с политикой обычая, когда люди называют простого, но любимого ими человека своим повелителем и благодетелем, эти ученики придадут тому человеку высокую степень и будут думать о нём намного лучше, чем он есть на самом деле, и по стародавнему приемлемому и непререкаемому обычаю, действующему между учителем и учениками и выражающему благодарность, они будут выказывать ему чрезмерные восхваления и прославления и, как это повелось с давних пор в отношении приемлемых книг, будут писать в конце их преувеличенные похвальные отзывы, то разве может это хоть в каком-то отношении считаться преступлением на основании только лишь пустых воображений несчастных, возомнивших этот мир вечным и считающих, что все, также как они, используют веру и религию в мирских целях? Правда, то, что касается преувеличений, в некотором роде противоречит истине, но когда у этого одинокого, находящегося в чужих краях человека имеется слишком много врагов и есть немало причин, обращающих в бегство его помощников, то только лишь для того, чтобы не разрушать воодушевления тех преувеличенно восхваляющих помощников, спасти их от бегства и перед этими многочисленными бессовестными противниками укрепить их духовную силу, часть их восхвалений не были полностью отвергнуты и были обращены к “Рисале-и Нур”. И когда это так, то становится понятно, насколько же далеки от справедливости, закона и совести некоторые из официальных лиц, стремящихся повернуть служение вере этого старого и находящегося в дверях могилы человека в сторону каких-то мирских вещей. Моё последнее слово:

 لِكُلِّ مُصٖيبَةٍ اِنَّا لِلّٰهِ وَاِنَّٓا اِلَيْهِ رَاجِعُونَ

“Во всех бедах мы говорим: «Поистине, мы принадлежим Аллаху, и к Нему мы возвращаемся»”

Саид Нурси

***

Приложение

Я увидел, что на обратной стороне последнего постановления о проведении следственных действий было написано: “По причине того, что разъяснение трёх аятов, противоречащих современной цивилизации не соответствует сегодняшним законам цивилизации, Совет Министров четыре месяца назад запретил распространение книги “Чудеса Корана”, то есть только “Двадцать пятого Слова”, и вынес решение об её изъятии.”

В ответ на это хочу сказать следующее: “Чудеса Корана” сейчас размещены в сборнике “Зулфикар”, и из четырёхсот страниц этой книги лишь на двух имеется толкование трёх аятов, опубликованное ещё в моих старых брошюрах, где в невозразимом виде тридцать лет назад был дан ответ на критику цивилизации в адрес Корана. Первое – относительно аята, касающегося покрытия женщин; второе – в отношении аята о наследстве:

فَلِاُمِّهِ السُّدُسُ  “Матери – одна шестая” (Коран 4:11) третье – опять же касательно наследства:

فَلِلذَّكَرِ مِثْلُ حَظِّ الْاُنْثَيَيْنِ

 “Мужскому полу столько же, сколько доля двух женщин” (Коран 4:176). 

И поскольку две страницы о мудрых истинах этих аятов, заставляющие умолкнуть философов, я написал двадцать лет назад, а в другой брошюре – и все тридцать, по-закону у нас есть право на то, чтобы вместо запрета четырёхсот страниц “Зульфикара”, возомнив, будто все они написаны сейчас, из этой книги были удалены те две страницы, а остальные были возращены назад. Ведь если в неком письме окажутся два-три вредных слова, то эти слова удаляются, остальное же разрешается к распространению. Исходя из этого мы желаем от вашего органа правосудия удовлетворения этого нашего права.

Поскольку обвинительное заключение на сорока страницах, вынесенное относительно нас месяц назад, один человек, придя ко мне, не нашёл возможности прочитать. То мне впервые прочитали его только сегодня, одиннадцатого июня. Я его послушал и увидел, что моё возражение, написанное вам два месяца назад, а также дополнение к нему и приложение, поданные в шесть инстанций Анкары и вам за месяц до этого, опровергают и рубят это обвинительное заключение под корень. Снова писать на него возражение не вижу никакой необходимости. Только лишь для того, чтобы напомнить стороне обвинения два-три пункта скажу следующее:

— Приняв во внимание обвинительное заключение, я не ответил на него для того, чтобы не предавать и не ранить достоинство трёх справедливых судов, давших нам оправдание. Потому что эти суды оправдали нас после того, как кропотливейшим образом изучили то, на чём основано это нынешнее обвинение. И теперь ни во что не ставить их оправдание – значит задевать их честь.

Второй пункт. Сторона обвинения, с преувеличением придав одному-двум из тысячи вопросов смысл, который мы не могли и вообразить, выносит нам обвинение. Между тем эти вопросы есть в больших сборниках “Рисале-и Нур”. И крупные учёные египетского университета Аль-Азхар и благородного Шама, внимательные ходжи Досточтимой Мекки и Лучезарной Медины, а также учёные исследователи из Алеппо и других мест, в особенности Управления по делам религии, видели их и выразили им своё полное одобрение и подтверждение. Потому я с большим удивлением увидел в этом обвинении некоторые научные возражения, высказанные словно каким-то знатоком и учёным. Да даже если бы и были некоторые ошибки, но, поскольку их не заметили даже тысячи учёных или же не придрались к ним, то пусть эти ошибки были бы и истинными, всё равно это лишь некие научные ошибки, а не преступление. И при этом три суда оправдали и нас, и все книги “Рисале-и Нур”. Только лишь суд Эскишехира, показав причиной пятнадцать слов “Двадцать четвёртого Сияния”, касающегося покрытия женщин, присудил мне и пятнадцати из сотни моих товарищей лёгкие наказания. В дополнении к моему возражению, представленному вам, я писал, что если на земле есть справедливость, то она не примет этот приговор, вынесенный за мой комментарий, основанный на трёхстах пятидесяти тысячах толкований. Сторона обвинения, всячески желая убедить, постаралась своим умом повернуть против нас некоторые фразы из книг и писем, написанных за более, чем двадцать лет. Между тем, с такой точки зрения, нашими соучастниками в этом мнимом преступлении становятся даже не три, а пять-шесть судов, оправдавших нас. Я хочу напомнить стороне обвинения, что необходимо не задевать достоинства тех справедливых судов.

Третий пункт. Если явная критика и возражения будут высказаны в адрес одного умершего главы, чья связь с правительством оборвалась, и который стал причиной некоторых изъянов во время реформ, то по закону это не может быть преступлением. Между тем здесь нет явности, (прокурор) сам своим преувеличением приспособил под него наше общее изложение. Распространив те конфиденциальные смыслы, которые мы не разглашали, он сам привлекает к ним внимательные взоры общества. Если в них есть какая-то вина, то этот прокурор сам окажется виноватым. Потому что он, подталкивая народ, привлекает к этим смыслам внимание.

Четвёртый. Хотя уже три суда твёрдо оправдали нас в отношении тайного сообщества, обвинение снова “затянуло старую песню” и ищет разные признаки, чтобы во что бы то ни стало убедить суд в нашей виновности. Между тем сейчас имеется столько разных политических и вредных для страны и народа сообществ, но на них смотрят со снисхождением и позволением. Мы же, ученики “Рисале-и Нур”, является товарищами по уроку, что подтверждено тысячами признаков и свидетелей, а также тем, что в шести вилайетах нас никто не преследовал. И наша религиозная сплочённость ради пользы страны и народа и ради счастья в обоих мирах противостоит внешним и внутренним разрушительным течениям. И если нам будет навешан ярлык тайного сообщества и, хотя за двадцать лет не было отмечено ни одного случая нарушения общественного порядка кем-то из сотен тысяч учеников “Рисале-и Нур”, если нас будут обвинять в том, что мы: “Используя религию, побуждаем народ к нарушению общественного порядка”, – то это обвинение будет отвергнуто не только человеческим родом, но и разгневанной землёй… Как бы там ни было, говорить что-то ещё не вижу необходимости. Нашим ответом на обвинение является написанное задолго до него наше возражение и дополнение к нему.

Заключённый в Афьёнской тюрьме

Саид Нурси

***

بِاسْمِهٖ سُبْحَانَهُ

“Во имя Него, Пречистого от недостатков”

Суду г. Афьёна и Председателю Уголовного Суда

Поскольку я с давних пор не переношу угнетение, то оборвал свои связи с миром. Теперь среди стольких ненужных и бессмысленных угнетений жизнь стала для меня слишком тяжёлой. Жить в таких условиях я не смогу. У меня нет сил переносить на свободе притеснения сотен официальных лиц. Я устал от такого образа жизни. Всеми силами желаю, чтобы вы меня наказали (лишением свободы). Время смерти ещё для меня не настало. Мне нужно остаться в тюрьме. Вы и сами знаете, что у нас нет вины в том, что нам безосновательно приписывает прокурор. По его обвинениям меня не возможно наказать. Однако у меня есть большие недостатки в отношении истинной обязанности, за которые, духовно, меня можно наказать. Если спрашивать уместно, то спросите, я отвечу. Да, один из моих больших недостатков таков: «Я не исполнил – поскольку не смотрел на этот мир – одну великую обязанность, возложенную на меня ради пользы родины, общества и религии, что с точки зрения истины является непростительной ошибкой. И незнание не снимает с меня ответственности, в чем я убедился в Афьёнской тюрьме.»

Те, кто пытаются навесить ярлык мирского и политического сообщества на искреннюю связь учеников “Рисале-и Нур” ради Иного мира с книгами “Рисале-и Нур” и их автором, весьма далеки от истины и справедливости. Это подтверждается тем, что в данном отношении нас оправдали три суда, а также следующее:

Главной основой общественной жизни человечества, особенно исламской нации, являются следующие вещи: искренняя любовь между родственниками; хорошие отношения между членами племён и общин; духовная беззаветная связь с верующими братьями по Исламу; а также нерушимая приверженность к истинам Корана, спасающим вечную жизнь, и к их распространителям. И назвать учеников “Рисале-и Нур” неким сообществом, можно лишь с отрицанием этих связей, составляющих основу общественной жизни, и принятием “красной опасности”, распространяющей на севере семена страшной анархии, уничтожающей поколение и общество, и которая, притягивая в свои ряды молодые поколения обрывает родственные и национальные связи и открывает путь к полной деградации человеческой цивилизации и общественной жизни. Поэтому истинные ученики Нура, не боясь проявляют святую привязанность к истинам Корана и нерушимую связь со своими братьями в вечной жизни. И поскольку каждое наказание, получаемое ими за это братство они встречают с радостью, то признаются перед Вашим справедливым судом во всем так, как есть. И не опускаются до того, чтобы защищать себя посредством хитрости, подхалимства или лжи.

Заключённый

Саид Нурси

***

Один постскриптум к дополнению, поданному в суд г. Афьёна вдобавок к возражению на обвинительное заключение

Во-первых, сообщаю суду, что в ответ на это обвинительное заключение, построенное на старых обвинительных заключениях против нас в судах Денизли и Эскишехира и на поверхностных исследованиях некомпетентных экспертов, я заявил, что: «если я не докажу сто ошибок этого обвинительного заключения, то соглашусь на сто лет тюремного заключения!» Так вот, это заявление я доказал, если желаете, то представлю вам список с более чем сотней ошибок.

Во-вторых, во время судебного разбирательства в суде города Денизли, когда наши книги и письма были отправлены в Анкару, я с опасениями и отчаянием, что там вынесут решение не в нашу пользу, написал друзьям; часть этого письма, находящаяся в конце некоторых защитительных речей, такова: “Если служащие правосудия, которые исследуют “Рисале-и Нур” с намерением критиковать, укрепят посредством него свою веру, а затем приговорят меня к смертной казни, то будьте свидетелями, что я за себя их прощаю. Потому что мы – лишь служащие. Обязанностью “Рисале-и Нур” является укрепление и спасение веры. На нас возложено служение вере, не занимая чью-либо сторону и не разделяя на друзей и врагов”.

Уважаемая судебная комиссия! Основываясь на этой истине, неопровержимые доказательства “Рисале-и Нур”, конечно, расположили к себе сердца находящихся в суде. Что бы вы не сделали против меня, я вам прощаю, обижаться не буду. Поэтому, несмотря на то, что меня очень задели попытки сгубить мою личность невиданными мной доселе вероломством, притеснениями и насилием, я терпел. И даже не проклинал. Сборники “Рисале-и Нур”, находящиеся у вас в руках, являются моей защитительной речью, которой нельзя ничего противопоставить, и моим неопровержимым возражением против всех обвинений в наш адрес и всех приписанных нам преступлений.

Поводом для удивления является то, что: религиозные ученые Египта, Дамаска, Алеппо, Лучезарной Медины и Досточтимой Мекки, а также внимательные ходжи из Управления по делам религии изучили книги “Рисале-и Нур” и, не критикуя, одобрили их и поддержали, и при всем при этом тот сообразительный [!] человек, который составлял против нас обвинительное заключение, пишет, что «в Коране имеется сто сорок сур», чем совершает такую потрясающую и явную ошибку, из чего становится понятно, насколько поверхностно он подошёл к делу. И, хотя “Рисале-и Нур” в этих сложных условиях и при моём одиночестве, нахождении на чужбине и печальном состоянии, при всех этих ужасных нападках против меня, обрёл подтверждение сотен тысяч истинных людей, этот прокурор заявляет: “Вместе с тем, что “Рисале-и Нур” пытается дать толкование Корана и объяснение хадисов, видно, что часть его, в отношении обучения читателей, не имеет научной ценности”. Из чего опять же становится очевидно, насколько его критика далека от закона, истины, справедливости и права.

И я хочу пожаловаться на то, что: несмотря на то, что вы заставили нас в течении двух часов слушать сорокастраничное обвинительное заключение, содержащее сотни ошибок и ранящее наши сердца, но не позволили – хотя я и просил – прочитать в течении двух минут полностью правдивый ответ на него на полутора страницах, а потому прошу вас во имя справедливости дать мне возможность полностью зачитать моё возражение на это обвинительное заключение.

В-третьих, у каждой власти есть оппозиция. Если она не нарушает общественный порядок, то по закону её преследовать нельзя. И разве есть хоть какая-то возможность, чтобы из-за принуждения скрытых врагов и их интриг люди, подобные мне, отказались от своих стараний ради вечной жизни, направленных согласно тысяча трёхсот пятидесятилетним принципам наших предков, в кругу воспитания Корана и в том виде, который предписан законами, свято чтимыми в каждом веку тремястами пятьюдесятью миллионами уверовавших, и вместо этого, ради тленной, коротенькой мирской жизни, стали бы сторонниками диких, аморальных законов и правил некой распутной культуры или даже большевизма, взяв их себе за принцип!? И ни один закон этого мира, как и ни один человек, имеющий хоть каплю совести, не заставит их принимать это силой. Нашим противникам мы лишь говорим: “Мы вам не мешаем, и вы нам не мешайте”.

Итак, исходя из этой истины, научно и идейно мы не являемся сторонниками распоряжений, выносимых от имени произвольных законов, одним командующим, превратившим “Ая-Софью” в собрание идолов, а управление Шейхульислама – в девичий лицей. И лично не выполняем их. Хотя за последние двадцать лет моей мучительной неволи меня сильнейшим образом притесняли, мы все же не вмешивались в политику, не нарушали общественного порядка и не мешали властям. При том, что у меня есть сотни тысяч товарищей по “Рисале-и Нур”, за все это время не было отмечено ни одного происшествия с нами, которое бы затрагивало спокойствие общества. По причине невиданных мною за всю жизнь ужасных вероломств и раздражающих меня несправедливых действий, которые выпали на мою долю в конце моей жизни и когда я нахожусь на чужбине, я устал от такой жизни. Также и свобода под угнетением уже вызывает у меня отвращение. Я написал вам одну просьбу, где прошу, в отличии от всех остальных, не оправдывать меня, а наказать, причём самым тяжёлым наказанием. Потому что для избавления от этих бесподобных, поразительно несправедливых действий у меня нет другого выхода, кроме как сесть в тюрьму или лечь в могилу. Поскольку самоубийство запрещено Всевышним и время смерти остаётся скрытым, то уйти в могилу у меня пока не получается, и поэтому я доволен этими пятью-шестью месяцами одиночного заключения. Однако, ради моих ни в чем не повинных братьях, пока эту просьбу я не подал.

в-четвёртых, с подтверждением всех истин, которые за последние тридцать лет моей жизни в качестве “Нового Саида” были написаны мною во всём собрании книг “Рисале-и Нур” и касающихся моей личности, а также со свидетельствами моих товарищей и всех совестливых людей, встречавшихся со мной по серьёзным поводам, заявляю что я, насколько мог, всегда старался удерживать себя от высокомерия, честолюбия и гордыни, и наверное уже сто раз ранил чувства учеников “Рисале-и Нур”, думающих обо мне преувеличенно хорошо, и отвергал их, говоря: “Я ничем не обладаю, а лишь являюсь одним бедным глашатаем лавки драгоценностей Корана”. И мои близкие друзья и братья, а также наглядные признаки подтвердят, что я решил пожертвовать своему служению (вере) не только достижением мирских положений, славы и почёта, но даже если представить, и мне вдруг будет дана высокая духовная степень, то и тогда, из-за вероятности того, что к искренности моего служения примешается частица моего эго, я в страхе пожертвую и этим. И не смотря на это моё решение и на то, что я показал его на деле, в вашем суде, словно некое самое важное политическое обстоятельство, поводом для допроса стало то, что некоторые мои братья, в виде благодарности за получение ими пользы от “Рисале-и Нур”, проявляют ко мне уважение – которого я не принимаю – большее, чем к отцу. Часть из них вы толкнули к отречению. И заставили меня удивлённо все это слушать. Интересно, если человек сам того не желает и не считает себя достойным, то как можно его обвинять в том, что его хвалят другие?

В-пятых, твёрдо вам заявляю, что, когда ученики “Рисале-и Нур” не имеют никаких связей ни с какими сообществами, организациями и политтечениями, обвинять их в организации какого-то сообщества и в каких-то политических устремлениях – является прямой и непосредственной, осознанной или не осознанной, борьбой с нами в пользу одного тайного безбожного комитета, вот уже сорок лет действующего против Ислама и веры, а также в поддержку некой разновидности большевизма, взращивающего в этой стране анархию. Ведь уже три суда оправдали в отношении организации сообщества все книги “Рисале-и Нур” и всех учеников. Лишь суд Эскишехира в одной маленькой брошюре “О покрытии женщин” придрался к одному пункту, точнее к нижеследующей фразе: “Как я слышал, в столичном центре один чистильщик обуви стал прямо посреди рынка приставать к полураздетой жене некого большого человека, и это его потрясающая невоспитанность наносит пощёчину по бесстыжему лицу противников женского покрытия”, – и за это, написанное очень давно предложение мне дали один год, а пятнадцати из ста двадцати моих товарищей – по полгода тюрьмы. Следовательно, обвинять сейчас “Рисале-и Нур” и его учеников – значит приговаривать, упрекать и предавать те три суда.

В-шестых, с “Рисале-и Нур” бороться нельзя. Все ученые Ислама, видевшие его, подтвердили, что он является весьма истинным тафсиром Корана, то есть сильным доказательством его истин и неким его духовным чудом, а также для этой страны и народа представляет собой некую мощную стену против опасностей, идущих с севера. А потому мы считаем, что обязанность вашего суда состоит не в том, чтобы запугивать его учеников, а наоборот, с точки зрения общественного права, поощрять их. И мы ждём от вас этого. При том, что по закону свободы мысли никто не мешает вредным для страны, народа и общественного порядка книгам и журналам безбожников и некоторых политических еретиков, если некий безгрешный и нуждающийся молодой человек, для того, чтобы спасти свою веру и избавиться от безнравственности, станет учеником “Рисале-и Нур”, то конечно, это не то что не является преступлением, а скорее это такое дело, которое государство и министерство просвещения должны всячески поддерживать и одобрять.

Моё последнее слово: “Пусть Всевышний даст судьям преуспеть в истинной справедливости. Амин”. А также:

حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ نِعْمَ الْمَوْلٰى وَ نِعْمَ النَّصٖيرُ اَلْحَمْدُ لِلّٰهِ رَبِّ الْعَالَمٖينَ

“Достаточно нам Аллаха, Он – Прекрасный Доверенный!” “Как прекрасен этот Покровитель! Как прекрасен этот Помощник!” “(Вся) хвала – Аллаху, Господу Миров!”

Саид Нурси

***

Последнее слово

Заявляю судебной комиссии следующее:

Из обвинительного заключения и моей долгой изоляции я понял, что это дело касается главным образом меня. Кому-то понадобилось погубить мою личность. Словно моя личность несёт вред властям, общественному порядку и стране. И будто я, прикрываясь религией, преследую мирские цели, имею некие политические мотивы. В ответ на это я вам твёрдо заявляю:

— Уничтожая из-за таких подозрений мою личность, не притесняйте этих ценных учеников “Рисале-и Нур”, преданных этим книгам, родине и народу. Иначе такие действия послужат причиной большого духовного ущерба для этой страны и народа.

А также твёрдо заявляю:

— Чтобы ни выпало на мою долю: оскорбления, предательства, обливания грязью, пытки или тюрьма – при условии, что из-за меня не пострадает “Рисале-и Нур” и его ученики – в соответствии с моими теперешними принципами, я решил все это принять. В этом тоже есть польза для моей вечной жизни. В некотором отношении радуюсь сквозь слезы тому, что это может послужить моему спасению от зла моего подверженного страстям нафса. Если бы эти бедные невинные люди не попали вместе со мной в тюрьму, то я разговаривал бы перед вашим судом весьма сурово. Вы и сами видите, что тот, кто написал обвинительное заключение, словно “пришив белыми нитками”, хитростью, а порой придавая ложный смысл, всячески пытается обвинить меня за мои книги и письма, общедоступные и конфиденциальные, написанные мной за последние двадцать-тридцать лет, так словно все они были написаны в этом году, не прошли ни через один суд, не попали под амнистию и истечение срока, – желает тем самым опорочить мою личность. Я уже сто раз говорил, что моя личность является никчёмной. И хотя мои противники при каждом удобном случае пытаются меня опять же опорочить, все равно не могут ничего поделать с пугающей политиков народной симпатией. Причина чего состоит в том, что: в это время, для того, чтобы укрепить веру, имеется необычайно сильная потребность в том, чтобы урок религии преподавали такие личности, которые бы не променяли истину ни на что, не использовали бы её ни для чего. Не дали бы своему нафсу никакой доли. Дабы урок веры был полезен и появилась твёрдая убеждённость.

Да, ещё никогда на этой земле не было такой сильной потребности, как в это время. Потому что угроза из вне пришла очень жестокая. Хотя я признавался и заявлял, что моя личность эту потребность удовлетворить не может, все равно, не из-за моих достоинств, а из-за того, что потребность слишком сильна, и ни кого больше не видно, (люди) видят во мне способ удовлетворения этой потребности. Я и сам давно уже смотрел на это с удивлением и не мог понять причину этой народной любви, не взирающей на мои страшные недостатки и на то, что я ни в каком отношении её не достоин. И только теперь я понял её мудрость, и она такова:

В это время истины “Рисале-и Нур” и духовная личность его учеников повернули к себе лицо той сильной потребности. И, хотя в отношении нашего служения моя доля составляет лишь одну тысячную, люди, посчитав меня неким представителем этой чудесной истины и этой чистосердечно-искренней личности, проявляют ко мне такую любовь. Правда эта любовь для меня и вредна, и тяжела; и, хотя я её не достоин, но промолчав ради истин “Рисале-и Нур” и его духовой личности, я соглашаюсь с таким духовным ущербом. И даже некоторые аулия, подобно Имаму Али (да будет доволен им Аллах) и Гавсу Азаму (Гейляни), сообщая своими скрытыми указаниями о сути “Рисале-и Нур”, который является в это время неким зеркалом духовного чуда Мудрого Корана, а также, делая скрытое указание на духовную личность его искренних учеников, по причине моего служения этой истине, приняли во внимание и мою незначительную личность. Я совершил ошибку тем, что, растолковав в некоторых местах те их небольшие похвалы, касающиеся меня, не обратил их к “Рисале-и Нур”. Поводом же для этой ошибки послужила моя слабость и для того, чтобы не увеличивать число причин, отвращающих моих помощников, и поднять доверие к своим словам, я внешне принял часть их в свой адрес. Напоминаю вам, что нет никакой нужды в том, чтобы порочить мою никчёмную, тленную и находящуюся в дверях могилы личность. И нет смысла придавать ей такую важность. Однако с “Рисале-и Нур” бороться вы не сможете, и не делайте этого. Вы не сможете его победить. В этой борьбе вы нанесёте большой вред стране и народу, однако учеников его не рассеете. Потому что в наше время в деле сохранения истин Корана никто не сможет заставить отказаться от религиозного героизма потомков наших предков, которые отдали ради этого дела около пятидесяти миллионов жизней шахидов. Если внешне они и отойдут, но все равно эти искренние ученики связаны с этой истиной душой и сердцем. И, отказавшись от “Рисале-и Нур”, являющегося одним зеркалом этой истины, они не нанесут вреда народу, стране и общественному спокойствию.

Моё последнее слово:

 فَاِنْ تَوَلَّوْا فَقُلْ حَسْبِىَ اللّٰهُ لَٓا اِلٰهَ اِلَّا هُوَ عَلَيْهِ تَوَكَّلْتُ وَهُوَ رَبُّ الْعَرْشِ الْعَظٖيمِ

«А если они отвернутся, скажи: “Достаточно мне Аллаха, нет бога, кроме Него, на Него я положился, ведь Он – Господь Великого Трона”» (Коран 9:129).

Обращение, направленное в совет министров

К совету министров у меня есть одна очень важная просьба.

В отношении входящего в “Рисале-и Нур” и содержащего в себе более трёхсот страниц сборника под названием “Сираджуннур” просим совет министров извлечь и запретить возомнённую вредной часть, ставшую причиной изъятия этого сборника, именуемую “Пятый Луч”, написанную очень давно и занимающую около пятнадцати страниц в конце этой книги, остальную же часть из трёхсот страниц, несущую очень много пользы для каждого, особенно для попавших в беду, для стариков и впавших в сомнение касательно веры, мы, вместе со всеми этими несчастными, просим разрешить к распространению.

А также относительно сборника “Зульфикар”; просим удалить из него, ввиду несоответствия законам современной цивилизации, две страницы толкования двух аятов, касающихся наследства и женского покрытия, написанные тридцать лет назад в ответ на критику европейских философов, а также одну строку, напечатанную тридцать лет назад в книге “Ишарат-уль Иджаз” в отношении аята:

 اَحَلَّ اللّٰهُ الْبَيْعَ وَحَرَّمَ الرِّبٰوا  “Аллах разрешил торговлю и запретил рост” (Коран 2:275) – касающегося банков, и одну строку, написанную мною также тридцать лет назад в ответ на шесть вопросов архиепископа англиканской церкви заданных управлению Шейх-уль Ислама, когда я служил при нём. И, убрав эти две страницы и две строки, ставшие предлогом для конфискации четырёхсот страничного “Зульфикара”, просим, и имеем право на то, чтобы этот весьма одобренный исламским миром наш сборник, на деле подтвердивший три столпа веры, был возвращён нам обратно. Ведь если в одном письме пять слов подвергнутся цензуре, то на оставшуюся часть даётся разрешение. Также и мы по закону желаем удовлетворения этого нашего важного права. И вместе с теми, кто любит веру и Коран и посредством “Рисале-и Нур” служит народу, родине и общественному порядку, мы требуем защитить нас от зла тех, кто в отношении нас раздувает из мухи слона. А что касается брошюры “Шесть Атак”, написанной мною восемнадцать лет назад, когда я подвергся страшной несправедливости и пребывал в гневе, то я её не видел уже восемнадцать лет и при этом, назвав конфиденциальной, я запретил её распространять, и к тому же она прошла через руки трёх-четырёх судов, которые вернули её хозяевам.

Саид Нурси

***

 بِاسْمِهٖ سُبْحَانَهُ

“Во имя Него, Пречистого от недостатков”

В виде некой благодарности экспертам из Управления по делам религии и для того, чтобы посредством уточнения помочь им найти явный и уже данный ответ на их небольшую критику, возникшую в результате изучения, изложу три пункта.

Первый. Выражаю благодарность этим учёным в трёх отношениях. За себя лично я им очень признателен.

Во-первых, за то, что они сделали одобрительное заключение всех, не считая “Пятого Луча”, тринадцати частей сборника “Сираджуннур”.

Во-вторых, за то, что они опровергли обвинения нас в создании тариката, тайного сообщества и в нарушении общественного порядка.

В-третьих, за подтверждение моей позиции в суде. То есть, в суде я сказал: “Если здесь есть вина, то только моя. Ученики “Рисале-и Нур” искренне и невинно трудились над этими книгами лишь ради своей веры”. Так вот и эти эксперты тоже спасают учеников “Нура”. Всю вину они возлагают на меня. Я тоже им говорю: “Пусть Аллах будет доволен вами”. Только лишь покойных Хасана Фейзи и Хафиза Али, да ещё двух-трёх человек, следующих системе тех двух благословенных шахидов и являющихся их преемниками, они сделали моими соучастниками. Однако в некотором отношении ошиблись. Потому что эти люди не в недостатках, а скорее в служении вере опережают меня. И будучи чистыми от моих ошибок, они из сострадания к моей слабости были даны мне милостью Всевышнего в помощники.

Второй пункт. В отношении хадисов, приведённых в “Пятом Луче”, эти эксперты сказали, что часть из них слабые, часть же – недостоверные, а также назвали ошибочными некоторую часть та’вилей, но в приведённом нами списке мы доказали восемьдесят одну ошибку пятнадцати страниц обвинения, составленного против нас в Афьёне на той же основе. Пусть уважаемые эксперты посмотрят этот список. Вот один пример оттуда:

Обвинитель сказал: “Все та’вили ошибочны, а все хадисы – или слабые, или недостоверные.”

Мы же отвечаем:

— Дать та’виль – значит показать, что приведённый смысл, может имеет вероятность быть целью данного хадиса. По-логике, опровергнуть вероятность этого смысла можно лишь доказав его невозможность. Между тем, поскольку этот смысл виден воочию и сбылся, и так как его нахождение среди множества указательных смыслов хадиса, явно показало глазам этого века чудесное сияние сообщения из скрытого, то отрицать его и ему возражать ни в каком отношении не возможно. А также в том списке мы доказали, что слова обвинителя о том, что “все приведённые хадисы недостоверные либо слабые” – являются в трёх отношениях ошибочными.

Первое. Имам Ахмад ибн Ханбал, хранивший в памяти один миллион хадисов и Имам Бухари, знавший пятьсот тысяч хадисов, не осмелились отрицать эти предания; и доказать это отрицание не возможно; и тот, кто отрицает, не видел все книги хадисов; и большая часть уммы (мусульман) в каждом столетии ждут проявления их смыслов, или же появления одной их части; и эти хадисы практически достигли степени общепринятых, и некоторые (упомянутые в них) образцы и единицы поистине появились в этом мире и показали себя; и если, не смотря на это, всё же отрицать их, то это будет ошибкой в десяти отношениях.

Второе. Смысл слова “недостоверный”: это значит, что данный хадис документально, как принято в традиции, не подтверждён. Иначе же это не означает, что его смысл ошибочен. Поскольку среди мусульман, особенно среди достигших истины и прозрения, а также среди одной части хадисоведов и муджтахидов эти хадисы были приняты, и ожидалось их свершение, то, конечно, у этих преданий, словно у пословиц, есть грани истины, обращённые ко всем.

Третье. Какой есть вопрос или хадис, на который бы не выразил возражение в одной из своих книг какой-либо учёный, следующий тому или иному принципу или мазхабу? Например, нижеследующий хадис, являющийся одним из преданий, касающихся появления в исламском мире нескольких Даджалей (Антихристов), в ясном виде сообщает о смуте Чингизхана и Хулагу:

لَنْ تَزَالَ الْخِلَافَةُ فٖى وِلْدِ عَمّٖى صِنْوِ اَبِى الْعَبَّاسِ حَتّٰى يُسَلِّمُهَا اِلَى الدَّجَّالِ

То есть, говоря: “Аббаситский халифат просуществует долгое время, а затем это царство перейдёт в руки Даджаля”, – этот хадис повествует о том, что через пятьсот лет в исламском мире появится Даджаль и разрушит этот халифат. И хотя ещё много подобных хадисов сообщают о личностях конца света, всё же некоторые толкователи, которые или придерживались других принципов, или имели радикальные взгляды, их не приняли, назвали либо недостоверными, либо слабыми. Ну, как бы там ни было… Сейчас причиной сокращения этой длинной истории стало то, что когда я писал этот ответ, произошли два сильных землетрясения, подобные четырём большим минувшим землетрясениям, связанным с “Рисале-и Нур”, когда земля проявила свой гнев в то же время, когда происходили нападения на эти книги. А именно:

Когда однажды вечером от ран после своеобразной хирургической операции проделанной рецензией экспертов, я чувствовал страдания, и в грустных тяготах от запрета на общение ощущал душевную боль от того, что приходилось писать самому своей растерянной рукой, произошли два землетрясения. Да, вечером я получил отчёт Управления по делам религии, на который я полагался больше всего за эти восемь месяцев изоляции и тоски, и так надеялся на его поддержку. Этим утром же я понял, что этот рапорт, упоминая о весьма неважных вещах, помогает скорее не мне, а обвинителю. Например, я увидел, что там говорится: «Саид сказал, что четыре минувших землетрясения – это чудо (карамат) “Рисале-и Нур”». Как я изложил в списке: «“Рисале-и Нур”, подобно приемлемой Всевышним милостыне, является средством отвода несчастий. Когда же на него начинается нападение, беды, найдя удобный момент, приходят. А порой и земля выказывает свой гнев». – И когда я намеревался записать это, два землетрясения в этом районе(*) заставили меня от этого отказаться. Поэтому, оставив их, перехожу к третьему пункту.

---

Примечание: Эти два землетрясения произошли поздним утром в пятницу 18.09.1948г.

От имени учеников “Рисале-и Нур”, находящихся в Афьёнской тюрьме:

Халиль, Мустафа, Мехмед Фейзи, Хюсрев.

Третий пункт. О внимательные, правдолюбивые и совестливые наши учёные эксперты! Исходя из стародавней прочной доброй традиции, общепринятой между учёными людьми, хорошие новые книги распространялись с написанными в конце их одобрениями, похвалами и преувеличениями, а порой даже чрезмерными восхвалениями, написанными другими людьми. И при этом соперники автора не обвиняли его в чванстве за его удовлетворённую признательность в адрес тех ценителей. А потому я был расстроен тем, что ваше совершенное внимание, истинное знание, сострадательная поддержка и справедливость не стали аргументом и восприняли бахвальством то, что с желанием приободрить нуждающихся в “Нуре” и помочь своей слабости, бессилию и одиночеству против яростно нападающих бессовестных противников, я полностью не отверг направленные в мой адрес похвалы некоторых искренних и чистосердечных учеников “Нура”, написанные подобно письмам покойных Хасана Фейзи и шахида Хафиза Али, и обратил их в сторону “Рисале-и Нур”. И если пишущие те похвалы мои чистосердечные товарищи, без всякого политического умысла, чисто в математическом отношении скажут: “Из множества указательных смыслов одной единицей, соответствующей нашему времени, является “Рисале-и Нур”, – то это нельзя назвать ошибкой. Потому что время это подтверждает. Ну, даже если это и будет излишним преувеличением или ошибкой, то лишь научной ошибкой. Каждый может изложить свои убеждения. Ведь вы знаете, сколько разных убеждений и идей изложено в книгах учёных двенадцати мазхабов, особенно Маликитского, Ханафитского, Шафиитского и Ханбалитского, а также примерно семидесяти течений в кругу науки богословия (ильм-и келям и усул-уд дин). Однако ещё никогда учёные религии не нуждались в единстве и воздержании от споров, как в эти времена. Сейчас мы вынуждены оставить разногласия во второстепенном и мелочах и не делать их причиной для споров.

***

Три вопроса, которые хочу задать совестливым учёным из экспертной комиссии

Первый. Разве человека можно обвинять в том, что его искренне хвалит другой человек? Тем более, если он этого не желает и как только может отвергает эти похвалы или направляет их в другой адрес и, чтобы не отвратить того искреннего друга, не порицает его и, говоря, что его похвалы преувеличены в сто раз, молчит в ответ? Может ли это считаться каким-то чванством?

Второй вопрос. Если на религию ведутся такие страшные нападения, то разве достоин такого порицания и презрения некий влюблённый в истину ученик “Рисале-и Нур”, который среди гороподобных вопросов религии совершил безвредную и мелкую научную погрешность и допустил маловажную ошибку в убеждениях? Когда ученик, пишущий похвальный отзыв, ждёт от таких, как вы, учителей милосердного напоминания о его ошибках, разве можно его так бить руками правосудия?

Третий вопрос. Разве можно из-за одного-двух вопросов в таком виде критиковать “Рисале-и Нур”, который за эти двадцать лет не дрогнул перед бесчисленными противниками и укрепил веру сотен тысяч нуждающихся в этом? И хочу напомнить этим внимательным учёным, что в своих отчётах они не заметили одно моё письмо, стоящее в начале похвального отзыва Ахмеда Фейзи, и посчитали, что я сам себя так восхваляю. Между тем, то моё письмо было помещено там для того, чтобы не принимать и убрать восхваления в мой адрес. И одну часть их я убрал, другую же намеревался ослабить. Однако, в спешке не доделал этого до конца и отправил то письмо одному брату. Он же, согласившись с ним, отправил эти конфиденциальные восхваления другому особенному человеку, и при этом они попали в руки властей. Интересно, если такие личные похвалы в виде некого совещания будут, чисто как научное мнение и убеждение совести, конфиденциально ходить между братьями, с намерением после полностью их исправить, то разве достойно это таких серьёзных возражений? А также два маленьких сборника в красном и чёрном переплёте представляют собой некоторые избранные личные письма, написанные для того, чтобы поздравить, поддержать и поощрить моих товарищей. Один-два человека, заинтересовавшись ими и желая сохранить, собрали их в подшивку. Во время обыска они попали в руки полиции. Интересно, разве есть какая-то необходимость в том, чтобы на их основе выносить абсурдные заключения, делать их причиной допросов и стараться притянуть к политике? Разве занимающийся этим не будет похож на того, кто не замечает ужасного дракона, нападающего на Коран, а возится с укусами мошек?

Если оставить в покое Сарач Оглу, называющего религию и воспитание Мухаммада (Мир Ему и Благо) отравой, и спорить с книгой “Сираджуннур”, показывающей словно солнце истины Корана и доказывающей, что они могут полностью исцелить раны человечества. Делая поводом для спора то, что мол в конце этого сборника добавлены толкования слабых хадисов, то разве это не будет содействием в конфискации этой книги? Мы ждём от таких людей, как вы, бальзама на наши раны и помощи от вашей проницательности, и на вашу лёгкую критику не обижаемся.

Заключённый

Саид Нурси

***

 

 

 

Четырнадцатый Луч

Краткое дополнение к моим показаниям

Афьёнскому суду сообщаю следующее:

Находящиеся в моих показаниях, представленных вам и справедливости закона: в трёх отношениях незаконное нападение на моё жилище, привод меня на допрос и арест – являются выказыванием неуважения к трём большим судам, непризнанием их достоинства и справедливости, а скорее, пренебрежением ими.

Потому что три суда и три эксперта, после двухлетнего кропотливейшего изучения всех написанных мною в течение двадцати лет писем и книг, придя к единому мнению, оправдали нас и вернули все эти книги и письма. И к тому же, после оправдания, вот уже три года находясь в чрезвычайной изоляции и под строжайшей слежкой, я писал лишь одно безвредное письмо в неделю некоторым своим друзьям. Словно мои связи с миром тогда оборвались – хотя мне была дана свобода, на родину я не поехал. Теперь если заново поднимать то же самое дело, словно не признавая справедливых постановлений тех трёх судов, то это будет посягательством на их честь. Для сохранения достоинства тех справедливо отнёсшихся ко мне судов я прошу ваш суд найти для осуждения меня какую-то другую причину, нежели те же самые: “Рисале-и Нур”, “организацию сообщества, тариката” и возможность “нарушения общественного спокойствия и внутренней безопасности”. Недостатков у меня много. И я решил помочь вам привлечь меня к ответственности. Потому что вне тюрьмы я перенёс гораздо больше мучений, чем внутри неё. Теперь спокойное место для меня – это или тюрьма, или могила. Действительно, я устал от жизни. Этих двадцати лет терзаний в одиночных камерах, мучительных слежек и предательств уже достаточно. Дальше это уже может вызвать гнев Всевышнего. Горе тогда этой стране. Напоминаю вам, что наше самое прочное убежище и укрытие находится в:

 حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ ۞ حَسْبِىَ اللّٰهُ لَٓا اِلٰهَ اِلَّا هُوَ عَلَيْهِ تَوَكَّلْتُ وَهُوَ رَبُّ الْعَرْشِ الْعَظٖيمِ

“Достаточно нам Аллаха, Он – Прекрасный Доверенный!” (Коран 3:173) “Довольно мне Аллаха, нет божества, кроме Него, на Него я положился, ведь Он – Господь Великого Престола!” (Коран 9:129)

بِسْمِ اللّٰهِ الرَّحْمٰنِ الرَّحٖيمِ

 وَ بِهٖ نَسْتَعٖينُ

“Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! И с Его помощью”

Не смотря на то, что после восемнадцати лет молчания я по принуждению направил это ходатайство в суд, а его копию – в инстанции Анкары, мне приходится снова подавать это возражение против обвинительного заключения.

Хочу изложить вам краткую суть моего небольшого правдивого и чистосердечного заявления, сделанного мною в г. Кастамону приходившим три раза обыскивать моё жилище двум прокурорам, двум комиссарам и в третий раз начальнику полиции и шести-семи комиссарам и полицейским, а также в ответ на вопросы прокурора г. Испарты и судов Денизли и Афьёна. А именно:

Я сказал им:

— Уже восемнадцать-двадцать лет я живу в одиночестве. И в Кастамону восемь лет напротив полицейского участка, и в других местах на протяжении двадцати лет, под постоянной слежкой и наблюдением, сколько раз уже обыскивалось моё жилье, и при этом не было найдено никаких следов моих связей с этим миром и политикой. Если бы я был в чем-то замешан, но те суды и их служащие об этом не знали, или знали, но не обратили внимание, то, конечно, они ответственны за это больше меня. Если же нет, то когда во всем мире никто не мешает отшельникам, занятым своей вечной жизнью, почему вы так бессмысленно, во вред своей стране и народу, до такой степени ко мне придираетесь?!

Мы, “ученики Рисале-и Нур”, не можем сделать эти книги (Рисале-и Нур) инструментом не то, что для мирских течений, но и ни для чего во вселенной. И Коран строго запрещает нам заниматься политикой. Да, обязанностью “Рисале-и Нур” является служение Корану посредством истин веры и мощных аргументов, приводящих к религии даже самых твёрдых и упрямых философов-атеистов, противостоя абсолютному неверию, уничтожающему вечную жизнь и превращающему в ужасный яд жизнь мирскую. Поэтому мы не можем сделать “Рисале-и Нур” инструментом ни в чем.

И во-первых, для того чтобы в глазах беспечных людей, под видом политической пропаганды, не опустить подобные алмазам истины Корана до степени осколков простого стекла и тем самым не совершить предательство по отношению к этим драгоценным истинам…

Во-вторых, сострадание, справедливость, истина и совесть, являющиеся основными принципами “Рисале-и Нур”, нам строго запрещают вмешиваться во власть и политику. Потому что рядом с одним-двумя безбожниками, впавшими в абсолютное неверие и заслуживающими вразумляющих пощёчин и несчастий, находятся связанные с ними семь-восемь их домочадцев, больных, стариков и других невинных. Если беда и несчастье нагрянут, то в их огонь попадут и те несчастные. Поэтому, раз результат является сомнительным, нам строго запрещено политическим путём вмешиваться в общественную жизнь, нарушая спокойствие общества.

В-третьих, для того чтобы спасти от анархии общественную жизнь этой страны и этого народа, необходимы пять основ: «уважение, сострадание, избегание запрещенного Всевышним, доверие и, оставив вольнодумство, послушание». Когда “Рисале-и Нур” обращается к общественной жизни, то в неком сильном и священном образе укореняя эти пять основ, способствует сохранению фундамента общественного спокойствия. Доказательством этого служит то, что за двадцать лет “Рисале-и Нур” привёл сотню тысяч человек в состояние безвредных и полезных членов общества этой страны и народа. Вилайеты Испарта и Кастамону тому свидетели. Значит те, кто придираются к книгам “Рисале-и Нур”, в основном, зная это или не зная, несомненно, совершают предательство против этой страны, её народа и исламского суверенитета, помогая распространению анархии. Сто тридцать больших выгод и благ, полученных этой страной от ста тридцати частей “Рисале-и Нур”, не сможет испортить мнимый вред от двух-трёх его брошюр, которые на поверхностный взгляд мнительных беспечных людей имеют недостатки. Стремящийся с ними подорвать эту пользу является в предельной степени бессовестным тираном.

Ну а что касается недостатков моей маловажной личности, то я вынужденно, не желая этого говорю: если человек на протяжении двадцати двух лет проводит жизнь на чужбине, в одиноком отшельничестве, подобном одиночному заключению; и если за всё это время он ни разу не сходил ни на рынок, ни в большие мечети, где собирается много людей; и, хотя на него оказывают сильное давление и причиняют много неприятностей, в отличие от всех, подобных ему ссыльных, этот человек ни разу не обратился к властям для того, чтобы его оставили в покое; и за двадцать лет не читал и не слушал ни одной газеты, и даже ни разу не поинтересовался ими; и, по свидетельству всех близких друзей, видевшихся с ним, в течение полных двух лет жизни в Кастамону и семи лет пребывания в других местах ссылок он ничего не знал, не интересовался и не спрашивал ни о схватках и войнах, происходящих на земном шаре, ни о том, наступил мир или нет, ни о том, кто ещё вступил в войну; и, за исключением трёх раз, никогда не слушал радио, которое около трёх лет говорило неподалёку от него; и, по подтверждению сотни тысяч свидетелей, спасших с “Рисале-и Нур” свою веру, доказал, что с этими трудами он победоносно противостоит абсолютному неверию, уничтожающему вечную жизнь и превращающему жизнь мирскую в сплошные наказания и муку; и посредством “Рисале-и Нур”, процеженного из Корана, обратил смерть для сотни тысяч человек из вечной казни в справку об освобождении,.. то какой закон позволяет так придираться к этому человеку, так доводить его до отчаяния и слёз, тем самым заставляя плакать те сотни тысяч его невинных братьев?! Какая в этом есть польза?! Разве не является это беспримерным притеснением во имя правосудия?! И разве это не беспримерное беззаконие ради закона?!

Если вы, подобно некоторым из тех служащих, проводивших те обыски и возразивших мне, скажете: “Ты и одна-две твоих брошюры выходите против наших порядков и режима.” – То в ответ я скажу:

Во-первых. У этих ваших новых порядков нет никакого права входить в кельи отшельников.

Во-вторых. Отвергать что-либо – это одно, не принимать сердцем – другое, а ничего не делать в соответствии с этим – третье. Власти смотрят на руки, а не на сердце. При каждом правительстве имеются его яростные противники, не мешающие управлению и общественному спокойствию. Даже во время властвования халифа Умара (да будет доволен им Аллах) никто не причинял беспокойств христианам, хотя они не признавали законы шариата и Коран. По закону свободы мысли и совести, если некоторые из учеников “Рисале-и Нур”, при условии их непрепятствования властям, мысленно не будут признавать действующий режим с его порядками и будут делать что-либо, противоречащее им, и даже питать враждебность к главе этого режима, то по закону их трогать нельзя. Что же касается брошюр, то подобные им письма мы назвали конфиденциальными и распространять их запретили. И даже брошюру, которая на сей раз стала причиной этих событий: за восемь лет в Кастамону мне один или два раза принёс её в одном экземпляре один человек. И в тот же день мы её потеряли. Теперь же вы сами насильно её распространяете. И она уже прославилась.

Известно, что если в каком-либо письме имеется ошибка, то под запрет цензуры попадают лишь те ошибочные фразы, остальные пропускаются. В результате четырёх месяцев исследований в Эскишехирском суде среди ста частей “Рисале-и Нур” нашлось лишь пятнадцать фраз, подвергшихся критике, и сейчас, в четырёхсотстраничном “Зульфикаре” лишь на двух страницах нашлось два толкования аятов, касающихся наследства и женского покрытия, написанных тридцать лет назад и не соответствующих законам нынешней цивилизации, что твёрдо доказывает: цель “Рисале-и Нур” – не этот мир, и в нём нуждается каждый. Этот четырёхсотстраничный, полезный для всех “Зульфикар” не может быть конфискован только лишь из-за двух страниц. Пусть вынутся те две страницы, и этот наш сборник будет нам возвращён. И на возврат его у нас есть полное право.

Если же, возомнив неверие некой политикой, вы, подобно некоторым в этот раз, скажете: “Этими своими книгами ты разрушаешь нашу культуру, портишь наше удовольствие.”

Тогда я скажу:

— Ни один народ без религии жить не может, что является неким всеобщим мировым правилом. И особенно если это абсолютное неверие, то ещё в этом мире оно приносит наказание, более мучительное, чем Ад, что весьма твёрдым образом доказано в “Путеводителе для молодёжи”, который сейчас издан официально. Если мусульманин – да упасёт Аллах – совершит вероотступничество, то впадёт в абсолютное неверие. Он не останется в сомнительном неверии, которое в некоторой степени даёт возможность жить. Не сможет быть и как европейские безбожники. И в отношении наслаждения жизнью опустится на сто степеней ниже животных, у которых нет ни прошлого, ни будущего. Потому что, с точки зрения его заблуждения, смерти будущих и прошлых созданий и вечные расставания постоянно осыпают его сердце бескрайними разлуками и мучениями. Если же в сердце войдёт вера, то все те бесчисленные друзья сразу оживут. Говоря языком своего состояния: “Мы не умерли и не исчезли”, – превратят то адское ощущение в райское наслаждение. Поскольку истина такова, то предупреждаю вас: “с Рисале-и Нур, опирающимся на Коран, не боритесь. Он побеждён быть не может; жаль будет этих мест (*). Он уйдёт в другое место и вновь будет распространять свет. И если у меня будет столько голов, сколько на этой голове волос, и каждый день они будут одна за одной отрубаться, то и тогда я эту голову, принесённую в жертву истинам Корана, перед безбожием и абсолютным неверием не преклоню. И от этого служения вере и свету не откажусь, и отказаться не могу…”

---

* Примечание: Страшные землетрясения, произошедшие во время четырёх нападений подтвердили слова «жаль будет».

Недостатки изложения того, кто больше двадцати лет живёт в отшельничестве, конечно, должны быть прощены. Так как это (нужно) для защиты “Рисале-и Нур”, то нельзя сказать, что я уклонился от темы. Поскольку Эскишехирский суд после четырёх месяцев исследований сотни конфиденциальных и неконфиденциальных брошюр лишь в одной-двух из них нашёл нечто, подпадающее под одну-две лёгкие статьи и из ста двадцати человек лишь пятнадцати дал наказание по шесть месяцев. И мы тоже понесли это наказание. И поскольку несколько лет назад все части “Рисале-и Нур” попали в руки властей Испарты и после нескольких месяцев изучения были возвращены владельцам. И поскольку после того наказания на протяжении восьми лет строгие сыщики и служители правосудия г. Кастамону ни разу не нашли ничего (их интересующего). И поскольку во время последнего обыска в Кастамону всеми присутствующими сыщиками было засвидетельствовано и подтверждено, что некоторые мои брошюры были много лет назад спрятаны под поленницей дров так, что никто не мог их найти и распространить. И поскольку начальник полиции Кастамону и их судебные власти твёрдо обещали вернуть мне эти мои безвредные книги, однако на следующий день вдруг пришёл ордер на арест из Испарты, и я, не взяв их, был направлен туда. И поскольку суды Денизли и Анкары оправдали нас и вернули нам все наши книги. То конечно и конечно, основываясь на этих шести вышеупомянутых истинах, принятие во внимание этих моих важных прав Афьёнским правосудием и его прокурором, подобно суду и прокурору Денизли, является необходимостью их работы. И я надеюсь и жду, что защищающий общественное право прокурор будет защищать и мои права, которые в связи с “Рисале-и Нур” выходят на уровень некого важного общего права.

Вот уже двадцать два года, как отошедший от общественной жизни, не знающий теперешние законы и форму защиты и представляющий этому, уже новому суду в неизменном виде свою неопровержимую стостраничную защитительную речь, которую уже представлял судам Эскишехира и Денизли, и вплоть до того времени несущий наказание за свои недостатки, и после, в Кастамону и Эмирдаге живущий словно в одиночном заключении и под постоянной слежкой “Новый Саид” в молчании передаёт слово “Прежнему Саиду”.

“Прежний Саид” же говорит:

— Поскольку “Новый Саид” от этого мира отвернулся, то не видит необходимости разговаривать с мирскими людьми без серьёзной необходимости защиты. Однако в этом деле, из-за каких-то мелких связей арестовано много невинных крестьян и предпринимателей, которые теперь, в разгар работ, не могут обеспечивать свои семьи, что сильно задело мою жалость. Прослезило меня до глубины души. Клянусь, если бы было возможно, то все их тяготы я взял бы на себя. Ведь если и есть какая-то вина, то только у меня. Они же ни в чём не повинны. Так что по причине этого мучительного состояния я, вопреки молчанию “Нового Саида”, говорю: Поскольку несчастный “Новый Саид” даёт ответы на сотни бессмысленных вопросов прокуроров Испарты, Денизли и Афьёна, будет справедливо, если я тоже, с намерением защитить свои права, задам три вопроса министерству внутренних дел тринадцатилетней давности, возглавляемому Кая Шукру, и нынешнему министерству юстиции.

Первый вопрос: “Если некий простой человек из Эгридира, не являющийся учеником “Рисале-и Нур”, у которого нашлось простое наше письмо, словесно поспорил с одним сержантом жандармерии, то какой закон позволяет из-за этого неуголовного происшествия арестовывать меня и ещё сто двадцать человек и только лишь спустя четыре месяца судебных экспертиз выпустить их всех, кроме пятнадцати, полностью оправдав и доказав их невиновность, нанести более чем сотне людей ущерб в тысячи лир? Какой кодекс даёт право применять такие вероятности вместо фактов? И какое правило правосудия разрешает наносить ущерб в тысячи лир семидесяти несчастным, которые были оправданы в Денизли лишь спустя девять месяцев разбирательств?”

Второй вопрос: “Когда в соответствии с таким основательным повелением, как:

وَلَا تَزِرُ وَازِرَةٌ وِزْرَ اُخْرٰى

“Ни одна душа не понесёт чужого бремени” (Коран 6:164)

– брат не ответственен за ошибки своего брата. Если в далёком от нас месте, у человека, которого мы не знаем, была найдена маленькая брошюра, которой был прида́н ложный смысл, и которую мы, чтобы она не была понята ошибочно, запретили распространять, и которая за восемь лет лишь один или два раза побывала у меня в руках, и написанная более, чем двадцать пять лет назад, спасающая веру от сомнений и избавляющая от отрицания некоторую часть хадисов с переносным значением, смысл которых непонятен; и если где-то в стороне Кутахьи и Балыкесира было найдено одно задевающее письмо, то какой закон правосудия позволяет из-за этого в прошлый раз во время Рамадана арестовывать нас, и сейчас, во время этих холодов, задерживать множество невинных земледельцев и предпринимателей, даже если у них нашлось одно простое и старое наше письмо, или если они возили меня на своей повозке, или дружили с нами, или читали наши книги? Какая статья кодекса разрешает причинять людям такие беспокойства и из-за бессмысленных подозрений наносить и им, и стране, и народу моральный и материальный ущерб в тысячи лир? Чтобы в будущем избежать ошибок мы желаем знать эти законы!”

Да, реальность одной из причин нашего ареста и в Денизли, и в Афьёне такова:

Поскольку смысл и толкование некоторых хадисов не были поняты, то с желанием спасти веру простого народа от вреда отрицающих, говорящих “Этого не приемлет разум”, очень давно, будучи на службе в управлении Шейх-уль Ислама, мной была написана брошюра “Пятый Луч”, основа которой была положена ещё раньше. И если представить невероятное и она была бы обращена к политическим и мирским целям, и писалась бы в это время, то, поскольку она не афишировалась и во время обыска при нас не была обнаружена, и её предсказания верны, и она устраняет сомнения в вере, и общественного спокойствия не касается, и ни с кем не спорит, и лишь сообщает, но на конкретных личностей не указывает, и в неком общем виде излагает научную истину… Конечно, если даже в это время некоторые личности подойдут под эту истину хадиса, но для того чтобы не разжигать споров, она до этого судебного оглашения и распространения держалась нами под запретом, то с точки зрения правосудия в этом нет никакой вины. И к тому же отвергать что-либо – это одно, а теоретически не принимать или не практиковать – совсем другое. И нам кажется невероятным существование в мире какого-либо закона правосудия, который бы “посчитал эту брошюру виноватой за то, что она теоретически не признаёт некий режим, который возникнет в ближайшем будущем”.

Вывод. Мы заявляем и готовы доказать, что “Рисале-и Нур”, который вот уже тридцать лет рубит под корень абсолютное неверие, уничтожающее вечную жизнь и разрушающее удовольствия жизни мирской, превращая её в ужасный яд; и который преуспел в уничтожении страшной безбожной идеи материалистов; и который в блестящем виде необыкновенными доводами доказывает правила счастья двух жизней этого народа; и опирающийся на небесную истину Корана – не то, что за один-два недостатка такой маленькой брошюры, но даже если бы у него была тысяча изъянов, все равно за тысячи носимых им благ он заслуживает прощения.

Третий вопрос: “Если среди двадцати слов некого письма найдётся пять, имеющих недостатки, то запрету цензуры подвергаются эти пять слов, на остальные же даётся разрешение. И если после четырёх месяцев изучения Эскишехирским судом, среди сотен тысяч слов “Рисале-и Нур” было найдено лишь пятнадцать, на внешний взгляд заподозренных во вредности; и в совете министров, после изучения четырёхсотстраничного “Зульфикара”, не придрались ни к чему, кроме занимающего две страницы толкования двух аятов (поскольку оно не соответствует нынешним законам), написанного тридцать лет назад; и эксперты Денизли и Анкары не придрались ни к чему, за исключением пятнадцати недочётов, и если эти книги послужили средством исправления уже сотен тысяч человек, и несут стране и народу тысячу больших выгод, то в соответствии с какими принципами республиканской власти нужно в рабочее время и суровой зимой арестовывать этих бедняг, оказывающих небольшую помощь “Рисале-и Нур”, или для спасения своей веры переписывающих одну какую-либо его часть, или из сострадания к моей старости, по-братски помогающих мне ради довольства Аллаха? Какой закон может позволить такое?”

Поскольку республиканские принципы, по закону свободы совести, не преследуют безбожников, конечно, весьма необходимо и нужно, чтобы они не преследовали и религиозных людей, которые, насколько возможно, не вмешиваются в этот мир, с мирскими людьми не ссорятся и в неком полезном виде стараются ради своей вечной жизни, веры и родины. Мы знаем, что политики, правящие на территории Азии, удостоенной (пришествия) пророков, не запретят и не смогут запретить богобоязненность и благочестие, которые уже более тысячи лет являются необходимостью этого народа, подобной пище и лекарству.

Простить Саиду, более двадцати лет живущему в отшельничестве, не соответствующие современному восприятию недостатки этих вопросов, заданных в образе мышления двадцатилетней давности, является требованием гуманности.

Поскольку ради пользы народа и общественного спокойствия напомнить об этом является моей обязанностью гражданина, то я говорю, что: “аресты и притеснения нас и “Рисале-и Нур”, происходящие из-за таких мелочей, могут повернуть против власти многих людей, которые по зову религии несут пользу стране и общественному порядку, что откроет двери анархии. Да, тех, кто с “Рисале-и Нур” спас свою веру и стал для народа безвредным и полностью полезным человеком, более ста тысяч. И все они честно и с пользой трудятся может быть в каждой сфере нашей Республики и в каждом слое народа. И их нужно не обижать, а, наоборот, поддерживать”.

Некоторых официальных людей, которые не слушают наши жалобы, не дают нам говорить и под всяческими предлогами нас притесняют, мы сильно подозреваем в том, что они, во вред отчизне, открывают врата анархии.

И ради благополучия государства говорю:

— Поскольку и суды Денизли и Анкары изучили “Пятый Луч” и, не придираясь, вернули нам. Конечно, властям необходимо не выставлять его снова на официоз, чтобы не давать повода для слухов. Мы, до того, как эта брошюра попала в руки судов и была ими разглашена, скрывали её. И Афьёнским судом и властям также необходимо не делать её причиной пересудов. Потому что её аргументы сильны и неопровержимы! Как в ней было предсказано, так и вышло. И целью её этот мир не является, если что-то и есть, то, что под один из её многочисленных смыслов подпадает одна умершая и ушедшая в Иной мир личность. Совесть вынуждает меня ради отчизны, народа и общественного спокойствия сказать, что если из-за одержимости любовью к этой личности выставить эти смыслы и сообщения из скрытого на официальное рассмотрение, то это послужит для их ещё большего распространения.

* * *