Последняя защитительная речь, адресованная судье
بِاسْمِهٖ سُبْحَانَهُ
“Во имя Него, Пречистого!”
Защита против той части постановления, состоящего из более чем шестидесяти страниц, которая касается моей личности и насчитывает двенадцать страниц.
Против статей, приведённых в постановлении против нас, есть твёрдые ответы в моей защитительной речи, вошедшей в судебный протокол. Против этого безосновательного и построенного на подозрениях обвинения, называемого постановлением, я представляю своё обжалование на девятнадцати страницах и последнюю защитительную речь на двадцати девяти страницах. Эти две защиты твёрдым образом отвергают и опровергают все пункты критики и основные обвинения, построенные в постановлениях следователей, показывая их беспочвенность. Здесь выражу только “Пять основ”, показывающих, почему ошиблись те, кто опирается на это постановление и осуждает нас, и откуда они заимствовали это беспочвенное обвинение.
Первая основа. Ответ на весьма безосновательные претензии, которые, придравшись к пятнадцати высказываниям в трёх-четырёх брошюрах из ста двадцати частей “Рисале-и Нур”, обвиняют меня и эти книги в противостоянии принципам власти, в противоборстве режиму и в попытке подрыва внутренней безопасности.
Я же хочу сказать следующее: Если только сейчас, исходя из требований этого времени Республиканское Правительство приняло часть законов цивилизации, являющейся общим достоянием всей Европы, то, интересно, каким образом моей научной защите истин Корана не от полезной части цивилизации, а от её порочной составляющей даётся имя “Противоборства с принципами власти и государственным режимом” и “Противостояния проводимым властями реформам”? Разве Республиканское Правительство может опуститься до защиты порочной части европейской цивилизации? Или может противоречащие Исламу законы той порочной цивилизации были целью правительства с давних пор? Что значит принять положение противоборства с властями; и что означает научным образом защищать истины Корана от этих некоторых порочных законов цивилизации. Я тридцать лет назад написал научный ответ против возражений и нападок европейских философов, защищая от них святые истины таких твёрдых аятов Мудрого Корана, как:
لِلذَّكَرِ مِثْلُ حَظِّ الْاُنْثَيَيْنِ ۞ فَلِاُمِّهِ السُّدُسُ ۞ يَٓا اَيُّهَا النَّبِىُّ قُلْ لِاَزْوَاجِكَ ۞ فَانْكِحُوا مَا طَابَ لَكُمْ … اِلٰى اٰخِرِ
“Мужскому полу столько же, сколько доля двух женщин. Матери – одна шестая. О пророк, скажи своим женам. Женитесь на тех, что приятны вам”. (Коран 4:176, 4:11, 33:28, 4:3).
о которых за тысячу триста лет написано миллионы толкований, заполняющих библиотеки, и обвинение меня за это в том, что я “Покушался на государственные реформы, принципы и режим”, – является такой явной клеветой и настолько беспочвенным подозрением, что если бы это не было связано со здешним справедливым судом, я бы не счёл нужным отвечать и защищаться.
И, интересно, каким образом выходит против власти моя научная защита, направленная против безбожников, которые, с давних пор намереваясь нанести урон этой стране и народу, помогая безбожным европейским комитетам, с помощью греческих и армянских общин сеяли здесь семена безбожия, разногласий и смут? И по какой причине этой защите придаётся смысл выступлений против властей? В то время, когда мощные основы Республиканской Власти противостоят таким безбожникам, какая справедливость и какая совесть согласятся с тем, чтобы присвоив безбожие некоторым принципам власти, придавать смысл “Использования религии в политике и подстрекательства против власти” моей научной защите, которая уже больше двадцати лет успешно противостоит таким смутьянам, принося пользу стране, народу и правительству?
Да, не только этому суду, но всему миру я объявляю: “Я защищал и защищаю святые истины веры от европейских философов, особенно от их атеистической части, и особенно от тех, кто использует политику во благо безбожия и, фактически, подрывает общественный порядок.”
Я считаю, Республиканское Правительство Исламской властью, которая, исходя из требований времени, приняла некоторые законы европейской цивилизации и не даёт возможность для распространения вредоносных для страны и народа течений безбожия. Не против следователей, исполнявших свою обязанность в составлении этого обвинения, называемого постановлением, но против наущений и интриг безбожных угнетателей, на которые опирались эти следователи, я скажу:
— Вы обвиняете меня в использовании религии в политике. И наряду с тем, что мной приведена сотня твёрдых аргументов, доказывающих явную клевету, беспочвенность и несостоятельность этого обвинения, в ответ на вашу тяжкую клевету, я обвиняю вас в желании использовать политику во благо безбожия!
Как-то один преувеличивающий падишах, желая творить справедливость, совершил много насилия. Один сведущий учёный сказал ему: “О правитель! Ты во имя справедливости угнетаешь своих поданных. Потому что твой критический, преувеличивающий взгляд собирает воедино все недостатки, имеющие разницу по времени. Вообразив их в одном времени, ты подвергаешь суровому наказанию их носителей. И недостатки одного народа, исходящие от его разных представителей ты также собираешь в своём критическом, преувеличивающем воображении. Затем, глядя через эту призму, к каждому представителю того народа ты питаешь отвращение и гнев, в следствие которых несправедливо его наказываешь. Да, если бы твоя слюна, которую ты сплёвываешь за год, вышла из тебя за один день, ты бы в ней утонул. И если такие горькие лекарства, как хинин, употребляемый в разное время, за один раз будут приняты несколькими людьми, то они все могут погибнуть. Итак, таким же образом, когда проявляющиеся в разное время недостатки, из-за находящихся между ними благодеяний, нужно скрывать, ты не думаешь об этих благодеяниях своих подданных, устраняющих их недостатки и своим критическим, преувеличивающим взглядом собираешь воедино их пороки, а затем даёшь им тяжёлое наказание”. Итак, с наставлением этого сведущего учёного, тот падишах избавился от насилия, чинимого им во имя справедливости.
………………………………………………………………………………………
Некая скрытая сила всячески старается подвести меня под обвинение. Найдя любой повод, словно “пришивая белыми нитками”, они используют все способы, и под предлогами, более никчёмными, чем предлог волка для нападения на овцу, желают, чтобы я был осуждён и казнён. Например, уже три месяца повторяют фразу: “Саид Курди использует религию в политике!” Я же клянусь всем святым, что ради истин веры готов пожертвовать даже тысячей политик. Как могу я использовать истины веры в мирской политике? Не смотря на то, что эти обвинения опровергнуты мной уже сто раз, всеравно, повторяя словно бессмысленный, надоевший припев, их вновь и вновь выдвигают против меня. Значит, хотят не смотря ни на что и в любом случае сделать меня виновным. Я же обвиняю противостоящих нам безбожных угнетателей в том, что они используют политику в безбожии. И для того, чтобы не показывать эту ужасную правду, ставящую их под обвинение, они стараются прикрыть её ложными обвинениями меня в том, что я использую религию в политике. Поскольку истина такова и меня хотят осудить несмотря ни на что, то мирским людям я хочу сказать: “Ради одного-двух годов жизни в этой старости, я не стану опускаться до бессмысленных унижений”.
………………………………………………………………………………………
Пятая основа: содержит четыре пункта.
Первый пункт. В приговоре искажается смысл слов. Там, где не было такого намерения, находят какой-то смысл, содержащий критику. Между тем, поскольку цель “Рисале-и Нур” совершенно другая, то даже если в его словах, найдётся не то, что далёкая от преследуемого смысла критика, но и критика явная, то и она заслуживает прощения и снисхождения. Для объяснения этого пункта приведу один сравнительный пример:
— Допустим, я бегу по пути, ведущему меня к некой цели. Если по дороге я непроизвольно столкнусь с каким-то большим человеком и он упадёт на землю, то, если скажу ему: “Господин, прости! Я бегу к своей цели и столкнулся с тобой нечаянно.” – конечно, он простит и не обидится. Если же я специально, в виде пренебрежения задену пальцем ухо того человека, то он воспримет это, как оскорбление и обидится на меня.
………………………………………………………………………………………
Поскольку целью “Рисале-и Нур” являются вера и Иной мир, то, если в научной деятельности и по ходу мыслей он натолкнётся на политику мирских людей и в нём найдутся суровые слова, то они заслуживают прощения и снисхождения. Наша цель не состоит в том, чтобы придираться к вам, мы идём к своей цели.
………………………………………………………………………………………
Я подвергся такой несправедливости, какой ещё не бывало в этом мире. А именно:
Своей последней защитительной речью и тремя обжалованиями, с двадцати сторон твёрдыми аргументами (я доказал, что) сто шестьдесят третья статья ко мне отношения не имеет. И найдя среди ста двадцати моих брошюр, написанных в течении двадцати лет, несколько пунктов, состоящих меньше чем из двадцати слов, заслуживающих на их взгляд критики, по причине того, что среди ста тысяч слов моей правдивой и научной, ценной, полезной и касающейся Иного мира защиты против безбожных и еретических учеников европейских философов, написанной в разное время, в связи с исполнением обязанности в “Отделе Исламской Мудрости”, нашлось пятнадцать слов, не соответствующих некоторым статьям законов, принятых по требованию времени спустя много лет, меня решили осудить и конфисковать все изъятые экземпляры “Рисале-и Нур”, состоящего из ста двадцати частей, содержащих важные духовные открытия, и при этом беспричинно и незаконно, не объясняя никаких причин, отвергали все мои научные, логичные и законные иски и защиты. К сто шестьдесят третьей статье, в которой говорится о возбуждении религиозных чувств, способных подорвать общественный порядок, конечно, имеется какое-то разъяснение, конкретизирующее столь широкий смысл. Конечно, тут должны быть какие-то оговорки. Иначе, с таким широким смыслом эта статья, как осудит меня, также распространится и на всех религиозных людей во главе с Управлением по Делам Религии, на всех проповедников и имамов. Потому что, не смотря на мою, занимающую больше ста страниц, твёрдую и правдивую защиту, этой статье придаётся такой, способный коснуться меня смысл, согласно которому под её действие может попасть каждый, кто делает наставления, даже если он просто хотел направить к благому своего друга. Смысл этой статьи закона должен заключаться в том, чтобы препятствовать тем, кто под завесой фанатизма желает навязывать оппозиционные политические взгляды и мешает развитию цивилизации. Согласно этому смыслу данной статьи мы множеством твёрдых аргументов доказали, что она нас не касается.
Да, эта статья не может иметь такой безграничный смысл без каких-то разъяснений и оговорок, позволяя недоброжелателям бить ею кого они захотят. Да, хотя я десять лет находился под внимательным наблюдением, и в результате настолько тщательного исследования моей жизни и моих ста двадцати брошюр, написанных за двадцать лет, ни во мне, ни в них, ни в тех, кто их читал не нашлось ни единого признака нарушения общественного порядка, и при том, что я доказал в двадцати отношениях, и люди, знающие меня близко, свидетельствуют, что уже тринадцать лет я бегу от политики, словно от дьявола, не лезу в дела властей и, перенося нечеловеческие муки, не вмешиваюсь в этот мир, считая служение вере самой великой целью во вселенной… И не смотря на это, говоря: “Саид использует религию в политике и намеревается подорвать общественный порядок”, – применить ко мне сто шестьдесят третью статью и осудить по ней – это, в чём я уверен, является таким невиданным прецедентом, который заденет достоинство судов и правосудия всей земли и привлечёт их внимание.
Итак, то, что покорившие мир правители и героические полководцы, преклонив колени в маленьких судах, проявляли в них полную покорность и повиновение, доказывает существование у суда непоколебимого достоинства и чести. Так вот, опираясь на это высокое и духовное достоинство судов, я с помощью (законов) свободы защищаю свои права. Если в некой статье найдутся четыре-пять вредных фраз, то цензура убирает их, а на всё остальное даёт разрешение. В таком случае то, что сто двадцать невинных и полезных брошюр, отличных друг от друга и написанных в разное время, конфискуются и уничтожаются из-за пятнадцати фраз, нашедшихся в одной-двух из них и возомнённых вредными согласно нынешним взглядам, конечно, задевает честь всего правосудия на Земле. Естественно, Кассационный Суд эту честь и достоинство защитит.
Больше всего подверглись критике и стали причиной обвинения всех моих книг два из пяти-шести положений. Эти два положения излагаются в таких аятах, как:
لِلذَّكَرِ مِثْلُ حَظِّ الْاُنْثَيَيْنِ ۞ فَلِاُمِّهِ السُّدُسُ “Мужскому полу столько же, сколько доля двух женщин. Матери – одна шестая”. (Коран 4:11) За тридцать-сорок лет я написал множество изданных и неизданных книг на арабском и турецком языках, направленных не против настоящей и полезной цивилизации, но против цивилизации ущербной и вредной, названной мной “дикой”. В этих книгах, взяв за основу чудесность Корана, я опустил цену противоречащих ему положений той цивилизации, доказав её бессилие и подтвердив чудесность Корана. В своё время я сопоставил положения противоречащего этим двум аятам закона современной цивилизации о наследстве, показав аргументы, которые убедят даже их упрямых философов. Об этих вопросах я написал ещё до принятия Республиканским Правительством, исходящим из требований времени, некоторых законов цивилизации. И я защищал эти положения (Корана) от современной цивилизации и философов. Мной было показано, с какой большой важностью Мудрый Коран оберегает права женщин, утраченные в древние и средние века. Теперь, говоря, что моё изложение этих двух вопросов противоречит законам Республиканской Власти, меня обвиняют по сто шестьдесят третьей статье. Я же самой высокой судебной инстанции заявляю:
— Для того, чтобы, опираясь на подтверждения и точно такие же суждения трёхсот пятидесяти тысяч толкований самого святого, истинного и правдивого Божественного правила общественной жизни трехсотпятидесяти миллионов человек в каждом веке за тысячу триста пятьдесят лет, и из уважения к душам всех наших предков, показать европейским безбожникам чудесность Корана, я пятнадцать, десять и девять лет назад, в трёх своих книгах изложил две коранические догмы. И если на Земле есть правосудие, оно, конечно, отвергнет и аннулирует несправедливый приговор, который из-за одного-двух вопросов приговаривает меня к заключению, в котором при нынешних обстоятельствах и с точки зрения состояния моего здоровья я жить не смогу, в некотором смысле обрекая меня на казнь, а также арестовывает сто пятнадцать моих брошюр.
Более всего нас потрясает и повергает в предельное отчаяние вот что: Против постановления, выданного против меня в Испарте на основании доноса, раздувающего из мухи слона и не имеющего под собой никаких фактов, я при том, что согласно нашему мазхабу ложь не позволительна ни в каком виде и я вынужден говорить правду даже если она обернётся против меня, на ста двадцати страницах изложил мощные и логичные аргументы в свою защиту и доказал, что не имею никакого отношения к этой статье закона. Но несмотря на это, совершенно не принимая во внимание эти мои доказательства и защиту, времена написания брошюр и переписывания их другими людьми, даже время отправки их мной другому человеку, были ловкачески смешаны друг с другом и таким образом показаны дела двадцати лет произошедшими будто бы за один год. И это мнительное постановление, вынесенное в Испарте, словно бессмысленный припев было повторено и в заключении судебного следствия, и в прокурорском обвинении, и в последнем приговоре осудившего нас суда. Они приговорили нас, не принимая во внимание нашу правдивую защиту. Я страстно жду от суда, являющегося самой высокой инстанцией правосудия, чтобы он как можно скорее устранил эту несправедливость, бросающую в дрожь людей правды и истины и объявил о невиновности “Рисале-и Нур”. Если представить невероятное и высокий орган правосудия не прислушается к этому моему сильному и праведному плачу, то от сильного отчаяния я скажу:
— Эй безбожные тираны, изобретшие этот инцидент и бросившие меня в такую беду! Если вы вознамерились, не смотря ни на что, духовно и физически меня уничтожить, то зачем делаете это руками правосудия, своими интригами и происками, разрушая его очень серьёзное достоинство, защищающее права всех несчастных и угнетённых? Вам нужно было просто, по-мужски, выйти передо мной и сказать: “Мы не хотим, чтобы ты жил в этом мире”.
Так как дело, которым следователи занимались около четырёх месяцев, допросив сто семнадцать человек и изучив их показания, Уголовный Суд весьма поверхностно рассмотрел за полтора дня, не заметив в тех показаниях всех ошибок и нестыковок. И особенно, поскольку моя научная защита, касающаяся важных духовных открытий “Рисале-и Нур”, которую я готов объяснить и доказать пред лицом научной комиссии, когда есть доказательства её неопровержимости, была также рассмотрена в поверхностной спешке, что указывает на нежелание искать правду и разбираться по справедливости, то этот приговор, являющийся по причине такого поверхностного подхода весьма ошибочным, не соответствует закону, а потому требует пересмотра и отмены.
Вывод. Согласно понятному из изучения и исследования судебных листов по этому вопросу и особенно изъятых моих печатных и непечатных брошюр все мои научные, логичные и законные возражения, обжалования и защиты не получили должного внимания. Без указания будь то следствием, будь то судом каких бы то ни было мотивов, незаконно и безосновательно они были явно отвергнуты после субъективного изучения. И по этой причине были изъяты мои произведения, которые уже тридцать лет защищают турецко-исламское право от европейских философов и от порочной части цивилизации, а также раскрывают тайну вселенной и содержат многие духовные открытия, а кроме того, я был приговорён к физическому наказанию, которого по состоянию своего здоровья не смогу перенести. Поэтому, и на основании вышеизложенных причин, и на основании моего обжалования, поданного против обвинения, и на основании моего второго обжалования, содержащего пять основ и представленного мной в письменном виде на последнем судебном заседании, а также, исходя из подробных разъяснений моей последней защитительной речи, из законных причин и несовершенства законов, которые в результате изучения будут видны, я жду от вашего собрания проявления справедливости и отмены этого приговора, требующего моего явно несправедливого наказания. Говоря:
وَ اُفَوِّضُ اَمْرٖٓى اِلَى اللّٰهِ اِنَّ اللّٰهَ بَصٖيرٌ بِالْعِبَادِ
“Предаю своё дело Аллаху; поистине, Аллах видит рабов” (Коран 40:44).
я с упованием прибегаю к Аллаху.
Вместе с тем, что моя прежняя семисторонняя защита, состоящая из более, чем ста страниц, много раз зачитывалась в суде, а потому была запротоколирована во многих судебных журналах; эта же исправительная запись, поскольку наши кассационные бумаги ещё не пришли, ещё не была зачитана и не вошла в протокол, но скоро, конечно, войдёт.
* * *