Отрывки из книги “Диплом двух школ несчастья или Военный Трибунал и Саид Нурси”.

 بِاسْمِهٖ سُبْحَانَهُ وَ اِنْ مِنْ شَىْءٍ اِلَّا يُسَبِّحُ بِحَمْدِهٖ

“Во имя Него, Пречистого”. “И нет ничего, что не прославляло бы Его хвалой”.

Предисловие.В то время, когда свобода называлась сумасшествием, слабый деспотизм сделал моей школой сумасшедший дом.

В то время, когда уравновешенность и прямота стали путаться с реакционностью, сильный деспотизм в эпоху конституционности сделал моей школой тюрьму.

О, рассматривающие мой диплом люди! Пожалуйста отправьте на время свои души и воображения в близкие к помешательству тело и разум одного недавно столкнувшегося с цивилизацией нервозного ученика-бедуина, дабы вам не совершить ошибку с обвинением!.. Во время “инцидента 31-го марта”, в военном трибунале я сказал:

– Я ученик, поэтому всякую вещь взвешиваю весами шариата. Своей нацией я считаю только Ислам, по этому о каждой вещи сужу с точки зрения Ислама. Я, стоя в дверях загробного мира, называемых тюрьмой, и ожидая на станции, под названием виселица, поезда, идущего в иной мир, критикуя жестокие положения человеческого общества, обращаясь с речью не только к вам, но ко всему человечеству этого времени. Поэтому, согласно смыслу

 يَوْمَ تُبْلَى السَّرَائِرُ  “В тот день раскрыты будут все тайны” (Коран 86:9) – из сердца могилы истина вышла в обнажённом виде. Тот, кто приходится ей чужим, пусть не смотрит. Я с совершенным воодушевлением готов ко встрече с Иным миром и собираюсь уйти вместе с этими повешенными. Также как некий любопытный кочевник, слыша об удивительных красотах Стамбула, но не видя их, с полным стремлением хочет их увидеть, так и я с тем же стремлением хочу увидеть Иной Мир, являющийся собранием всего удивительного и потрясающего. Сослать меня туда – для меня не наказание! Если можете, то наказывайте меня угнетением совести! Иначе, в другом виде наказание для меня – не наказание, а честь!

Эта власть, во времена деспотизма враждовала с разумом, теперь же питает враждебность к жизни… Если власть такова, то да здравствует безумие!.. Да здравствует смерть!.. Для тиранов же да здравствует Ад!.. Я вообще-то искал подходящее место, чтобы изложить свои мысли. И теперь этим местом стало заседания Военного Трибунала.

Также, как каждого в начале спрашивали, так меня в Трибунале спросили:

— Ты тоже хотел Шариата?

Я ответил:

— Даже если бы у меня была тысяча душ, я готов пожертвовать ими ради одной истины шариата. Потому что Шариат является основой для счастья, истинной справедливостью и достоинством. Однако, я желаю его иначе, нежели мятежники!

И ещё меня спросили:

— Ты входишь в “Союз магометан” (Иттихад-и Мухаммеди)?

Я сказал:

— С гордостью! Я – одна из самых маленьких его единиц, однако в том отношении, в котором я это описываю… Покажите мне кого-то, кроме безбожников, кто бы не входил в этот союз?..

Итак, сейчас я распространяю эту речь, дабы избавить конституционализм от пятен грязи; носителей шариата – от отчаяния; современников этого века – на взгляд истории от невежества и безумия; а истину – от сомнений и ложных представлений. Итак, начинаю:

Я сказал:

— О паши́ и офицеры! В общем виде мои преступления, потребовавшие моего ареста таковы:

اِذًا مَحَاسِنِى اللَّاتٖى اَدَلُّ بِهَا كَانَتْ ذُنُوبٖى فَقُلْ لٖى كَيْفَ اَعْتَذِرُ

То есть, мои достоинства, являющиеся почвой для моей гордости, теперь считаются проступком! Сейчас как мне извиняться, не знаю! В качестве предисловия скажу:

— Тот, кто благороден, до преступления не унизится. Если ему это и припишут, то наказания он не побоится. И если я буду несправедливо казнён, то получу саваб двух шахидов. Если и останусь в тюрьме, то при такой жестокой власти, которая даёт свободу только на словах, самым удобным местом должна быть тюрьма. Умереть притеснённым лучше, чем жить с несправедливостью.

Скажу ещё вот что: Некоторые люди, делающие политику инструментом для безбожия, чтобы прикрыть свои преступления, обвиняют других в реакционности и в использовании религии в политических целях.

Нынешние доносчики намного хуже прежних. Как же им можно доверять? Как может правосудие основываться на их словах? И с преувеличением человек, верша правосудие, впадает в несправедливость. Потому что человек не может быть без недостатков; однако с преувеличением, объединив разнообразные недостатки, проявившиеся в течении длительного времени среди множества людей и будучи смягчёнными благодеяниями, и вообразив их произошедшими в одно время, от одного человека, – его видят заслуживающим сурового наказания… Теперь перейдём к перечислению моих одиннадцати с половиной преступлений: (Прим.)

---

Примечание: Здесь взяты части, касающиеся принципов и характера Автора. Желающие подробностей пусть обратятся к вышеупомянутому произведению.

Первое преступление. В прошлом году, в начале объявления Свободы, я, посредством Садарета (аппарата главного Визиря Османского Государства) отправил пятьдесят-шестьдесят телеграмм всем восточным племенам. Суть их такова:

“Конституционализм и конституция, о которых вы слышали, заключают в себе настоящую справедливость и шариатский совет. Примите их за благо и постарайтесь сберечь. Потому что наше мирское счастье – в конституционном правлении. От деспотизма же больше всего пострадали мы.”

На эти телеграммы отовсюду пришли хорошие и позитивные ответы.

Значит, я пробудил восточные вилайеты, не оставил их в беспечности, дабы новая тирания не воспользовалась их невнимательностью. Не сказав “Зачем мне это надо”, я совершил преступление и вот, попал под этот суд!

Второе преступление. В мечетях “Ая Софья”, “Баязид”, “Фатих” и “Сулеймания” я, обращаясь ко всем улемам и ученикам, многочисленными речами объяснял и комментировал истинную связь Шариата с тем, что называют конституционализм. И я говорил, что у деспотичной тирании нет с шариатом никакой связи. Так, согласно смыслу хадиса

 سَيِّدُ الْقَوْمِ خَادِمُهُمْ “Глава народа – его слуга”. Шариат пришёл в мир, дабы уничтожить деспотизм и тиранию. Какую бы речь я ни произносил, если у кого-то есть возражения, то каждое своё слово я готов подтвердить доказательствами. И я сказал: “Истинным принципом настоящего Шариата является суть конституционализма, согласованного с Шариатом”. Значит, я принял конституционализм на основании подтверждений Шариата. Я не посчитал его, подобно другим искателям цивилизации, как нечто подражательное и противоречащее Шариату. И не отдал шариат на откуп. И поскольку я, насколько мог, старался спасти учёных-улемов и Шариат от испорченных идей Европы, то совершил преступление и увидел ваше такое обращение со мной.

Третье преступление. Поскольку в Стамбуле было около двадцати тысяч чернорабочих, невнимательных и наивных моих земляков, то я побоялся, что некоторые политики обманут их и поставят пятно на восточных вилайетах. И я обошёл все места и кофейни, где они бывали, в понятном для них виде объясняя значение конституционализма. Смысл был таков:

“Деспотизм – несправедливость и угнетение. Конституционализм – справедливость и Шариат. Если падишах подчиняется повелениям Пророка (Мир Ему и Благо) и следует по его пути, то он халиф. И мы тоже будем ему подчиняться. Иначе, те, кто не следуют за Пророком и занимаются притеснениями, даже если это будет падишах, то всё равно являются грабителями. Наши враги – это невежество, нищета и разногласия. Этим трём врагам мы будем противостоять оружием мастерства, просвещения и союза. И, став друзьями турков и других наших соседей, являющихся нашими истинными братьями и в некотором отношении заставляющих нас проснуться и развиваться, мы протянем друг другу руки. Потому что во вражде есть вред, и у нас нет на неё времени. В дела властей мы вмешиваться не будем, так как не знаем, в чем заключена мудрость власти…

Итак, под воздействием этого наставления те чернорабочие стали бойкотировать Австрию (также как я всю Европу) (Прим.) и в самые смутные и волнительные времена действовали очень обдуманно. И вот, поскольку я стал причиной ослабления их привязанности к падишаху и открытия экономической войны против Европы, то, видимо, совершил преступление, раз попал в эту беду!

Четвёртое преступление. Поскольку Европа с позволения нашего невежества и фанатизма посчитала, что Шариат (да упасёт Аллах!) способствует деспотизму, то это до глубины души огорчило меня. Для того, чтобы опровергнуть это их мнение, я больше других зааплодировал конституционализму во имя шариата. Однако, испугавшись, что другая тирания вновь подтвердит это мнение, я что есть силы воззвал в Ая-Софье, обращаясь к депутатам. Я сказал им: “Воспринимайте конституционализм и объясняйте его, как шариатское понятие, дабы новый, скрытый и безбожный деспотизм не сделал эту благословенную вещь прикрытием для своих интересов, запятнав её своей грязной рукой. Ограничьте свободу приличиями шариата, потому что невежественные люди и простой народ, будучи беспредельно независимыми и полностью, безоговорочно свободными, становятся распутными и неповинующимися. В намазе правосудия пусть вашей кыблой будут четыре мазхаба, дабы этот намаз был правильным. Потому что следственно, явно и косвенно истины конституционализма можно вывести из этих четырёх мазхабов”. Я, будучи простым учеником, взвалил на свои плечи обязательность учёных-улемов. Значит, совершил преступление, раз получил это наказание.

Пятое преступление. Газеты, посредством двух ошибочных сопоставлений и ранящего достоинство издания сотрясли исламскую мораль и привели общественное мнение в расстройство. Я же напечатал в газетах опровергающие их речи. Я сказал:

— О журналисты! Писатели должны быть вежливы и воспитаны в исламской учтивости. И их слова должны исходить из общего сердца нации нейтрально. Издательский устав должен руководствоваться религиозными чувствами и искренним намерением вашей совести. Между тем, вы, двумя ошибочными сравнениями, то есть, сопоставляя провинцию со Стамбулом и Стамбул с Европой, бросили общественное мнение в болото и пробудили чувства затаенной злобы и мести. Ведь ребёнку, не знающему азбуки, материалистическую философию не преподают! А мужчине не к лицу платье театральной дамы! Так и европейский менталитет к Стамбулу не применим! Различия народов подобны различию мест и земель, времен и эпох. Одежда одного народа не подойдёт фигуре другого. Следовательно, Великая Французская Революция совершенно не может быть правилом наших действий! Ошибка исходит от необдуманности различий между теориями и реальностью.

---

Примечание: Однажды один интеллигент сказал Бадиуззаману, что нужно одевать одежду, соответствующую его просвещению. Он же ответил: “Вы будто объявили бойкот Австрии, но сами одеваете головные уборы, отправляемые оттуда. Я же бойкотирую всю Европу, поэтому пользуюсь только материальной и духовной продукцией моей страны”.

Я, простой деревенщина, сделал наставление таким пронырливым, лживым и корыстным журналистам. Значит, совершил преступление (!)..

Шестое преступление. Сколько раз на больших собраниях я чувствовал волнение. И боялся, что простой народ, вмешиваясь в политику, нарушит общественный порядок. Словами, подходящими языку деревенского студента, только-только научившегося говорить по-турецки, я успокаивал это волнение. Например, во время волнений студентов, собравшихся в Баязиде, а также народа, пришедшего на Мавлид в Ая-Софью и в театре “Ферах”, я успел вовремя и в некоторой степени успокоил волнения людей. Иначе, произошла бы ещё одна буря.

Я, простой бедуин, зная об интригах цивилизованных людей, вмешался в их дела. Значит, совершил преступление (!)…

Седьмое преступление. Я услышал, что создано общество под названием “Иттихад-и Мухаммеди” (“Союз магометан”). Это бесконечно испугало меня, как бы под этим благословенным названием некоторые личности не совершили ошибочных действий. Затем я услышал, что некоторые почтенные люди, такие как Сухайль Паша и Шейх Садык изменили направление этого благословенное названия только на поклонение и следование Высокой Сунне; они вышли из этого политического общества и не будут вмешиваться в политику. Однако, я снова испугался за то, что это название принадлежит всем, оно не приемлет предназначений и ограничений. Также, как я в некотором отношении связан с многочисленными религиозными обществами, потому что их цели вижу одинаковыми. Таким же образом я присоединился и к этому благословенному названию. Однако, описание того “союза магометан”, в который я вхожу и о котором говорю, таково: это круг, связанный некой светлой цепью, протянувшейся от востока до запада и от юга до севера. И на сегодня в этот круг входит более трёхсот миллионов человек. Связью и объединяющей стороной этого союза является Единобожие, его присяга и клятва – вера. Входят в него все уверовавшие со времени “Базми Аляста” (см. примечание на стр. 58). Их список находится в Книге Судеб. Печатные издания этого общества – все исламские книги. Его газеты – все религиозные газеты, имеющие целью возвышение Слова Аллаха. Его клубы и собрания – мечети, медресе и места упоминаний Всевышнего, центр ‒ Две Святыни (Мекка и Медина). Председатель этого общества – Гордость Мира (пророк Мухаммад) (Мир Ему и Благо). Учение его состоит в том, чтобы каждый боролся со своими страстями, то есть, старался овладеть нравственностью Ахмада (Мир Ему и Благо), оживить Пророческую Сунну, любить других и, если это не нанесёт вреда, делать наставления. Устав этого союза – Пророческая Сунна, его закон – повеления и запреты шариата, а его мечи – твёрдые аргументы. Потому что победу над цивилизованными людьми можно одержать лишь убеждением, а не принуждением! Истину ищут с любовью. Враждебность же была направлена против дикости и фанатизма. Цель этого союза – возвышение Слова Аллаха. Девяносто девять процентов Шариата касаются нравственности, поклонения, Иного мира и благодетели. Лишь одна сотая его связана с политикой, но и о ней пусть думают наши правители. Сейчас наши стремления направлены на то, чтобы, приведя в волнение эту светлую цепь, направить каждого в воодушевлении по пути прогресса к Каабе совершенствования. Потому что в это время важным средством возвышения Слова Аллаха является материальный прогресс!

Итак, я – член этого союза, и я из тех, кто старается продемонстрировать этот союз. Иначе, я не принадлежу каким-то партиям, служащим причиной расколов…

Вывод. Я присягнул Султану Селиму, принял его идеи Исламского Единства. Потому что он пробудил Восточные вилайеты и они присягнули ему. Сегодняшние жители тех вилайетов такие же, как и в те времена. В этом вопросе моими предшественниками являются Шейх Джемалетдин Афгани, из ученых ‒ покойный муфтий Египта Мухаммад Абдух, а также такие чрезмерные алимы, как Али Суави и Ходжа Тахсин, и такие нацеленные на Исламское Единство люди, как Намык Кемаль и Султан Селим, сказавший:

Опасность раскола и разногласий

Делает меня неустойчивым даже в могиле;

Объединившись мы сможем отразить атаки врагов,

Если не объединится народ, это ранит душу мою…

Явуз Султан Селим

Я внешне занялся этим для двух великих целей:

Первая: чтобы избавить это название от ограничений и обособлений и объявить о том, что эти слова касаются всех уверовавших, дабы они не впадали в расколы и не сомневались.

Вторая: чтобы с единобожием и единением препятствовать разделению на партии, ставшему причиной этой прошедшей великой беды. Но, к сожалению, время не позволило мне этого; пришёл сель, который снес и меня. И я думал так: Если есть пожар, то я потушу хотя бы его часть. Однако, моё одеяние наставника тоже сгорело, и ложная слава, с которой я не мог справиться, к счастью, также исчезла. Я, простой человек, взвалил на свои плечи дело, заставляющее задуматься о своих самых важных обязанностях депутатов, сенаторов и министров. Значит, совершил преступление (!)…

Восьмое преступление. Я услышал, что военные вступают в некоторые общества. На память мне пришёл ужасный инцидент с янычарами. Я очень забеспокоился и в одной из газет написал: “Сегодня самое священное общество – это общество верующих солдат. Все, посвятившие себя принципам верующих и самоотверженных военных, от рядовых и до маршалов, входят в это общество. Потому что единение, братство, повиновение, дружба и возвышение Слова Аллаха являются целью самой святой общины в этом мире. Все верующие военные полностью удостоены этой цели. Военные – это центр. Народу и обществу нужно следовать за ними. Другие общества служат для того, чтобы удостоить народ дружбы и братства, как военных. Что касается “Союза магометан”, то он распространяется на всех уверовавших, это не какое-то отдельное общество или партия. Его ядро и первый ряд составляют гази, шахиды, ученые и наставники. Ни один верующий и самоотверженный военный (будь то офицер или рядовой) не находится вне этого союза, чтобы ему потребовалось вступать в него. Однако, некоторые благие общества могут называть себя “Союзом магометан”, в это я не вмешиваюсь.

Я – простой ученик, а присвоил себе обязанность больших учёных-улемов. Значит, совершил преступление (!)

Девятое преступление. Ужасные движения Тридцать первого Марта я в течении нескольких минут наблюдал издалека и слышал различные требования. Однако, также как при быстром вращении семи цветов виден только белый цвет, так и в тех разнообразных требованиях в глаза бросалось только уменьшающее беспорядки в тысячу раз, спасающее простонародье от анархии и, словно чудо, сохраняющее всю политику, оставшуюся в руках людей, слово “Шариат”. Я понял, что дело плохо, повиновение нарушено и наставления бесполезны. Иначе, также как в любое другое время, я снова попытался бы погасить этот огонь. Однако, простонародья много, наши земляки опрометчивы и наивны. Я же выгляжу в лучах ложной славы. Через три минуты я ушёл и отправился в Бакыркёй, дабы знающие меня не вмешивались, и всем встречающимся я также советовал не вмешиваться. Если бы хоть на вес частицы я вмешался, — вообще, моя одежда сразу заметна, да и моя нежеланная слава всем меня показывает – то я бы выглядел в этом деле очень большим лицом. Скорее, до Ая-Стафаноса, даже будучи один, я противостоял бы регулярной армии и героически погиб. Тогда моё участие было бы очевидным и в расследовании нужды бы не осталось.

На следующий день я спросил о солдатской дисциплине, являющейся нашим жизненным узлом. Мне сказали:

— Офицеры надели солдатскую форму, дисциплина не сильно испортилась.

Я снова спросил:

— Сколько офицеров убито?

Меня обманули, сказали:

— Только четыре, но и они были самодурами; и будут соблюдаться правила и положения Шариата.

Я посмотрел газеты, они тоже описывали это восстание, как дозволенное шариатом. Я даже в некотором смысле обрадовался, поскольку моей самой святой целью является полное внедрение и исполнение законов шариата. Однако, поскольку была разрушена воинская дисциплина, я впал в бесконечное расстройство и отчаяние. Во всех газетах я, обращаясь к солдатам, написал:

“О солдаты! Если ваши офицеры каким-нибудь грехом вредят самим себе, то вы, своим неподчинением, в некотором роде нарушаете права тридцати миллионов османцев и трёхсот миллионов всех мусульман. Потому что достоинство, счастье и знамя единобожия всего Исламского мира и османов в это время, в некотором отношении существуют благодаря вашему подчинению. И вы хотите шариата, но сами с неподчинением поступаете против него”.

Я похвалил их действия и храбрость. Потому что газеты, являющиеся лживыми выразителями общественного мнения, показали нам их поступок дозволенным шариатом. И вместе с одобрением я придал действенность своему наставлению, в некоторой степени заглушив бунт. Иначе, все не обошлось бы так легко.

Я – человек, который фактически побывал в сумасшедшем доме, не сказав: “Зачем мне это надо, пусть о таких делах думают умные люди”, – совершил преступление (!)…

Десятое преступление. В пятничный день я вместе с учеными-улемами пошёл к частям при Военном министерстве. Весьма действенными речами мне удалось привести к подчинению восемь батальонов. Мои наставления показали своё воздействие позже. Итак, в общих чертах моя речь была таковой:

“О солдаты-единобожники! Честь и достоинство, счастье и знамя единобожия тридцати миллионов османцев и трёхсот миллионов всех мусульман в некотором отношении зависят от вашего подчинения. Если ваши офицеры одним грехом вредят самим себе, то вы, своим неподчинением, вредите трёмстам миллионам мусульман. Потому что тем самым вы подвергаете опасности исламское братство. Знайте, что военный корпус подобен некой большой и отложенной фабричной машине. Если одна шестерня проявит непослушание, то вся машина придёт в беспорядок. Солдатам в политику вмешиваться нельзя. Янычары тому свидетели. Вы говорите “Шариат”, а сами между тем вступаете с шариатом в противоречие и пятнаете его. И по Шариату, и по Корану, и по хадисам, и по мудрости, и по опыту несомненно, что подчинение верному, религиозному и правдивому начальнику является фарзом. Ваши наставники и учителя – ваши офицеры. Также как если некий умелый инженер или опытный врач будут в некотором отношении грешниками, то это не повредит их врачеванию и проектированию… Так и вы не поступайте несправедливо ко всем османцам и другим мусульманам, нарушая ваше подчинение вашим просвещённым, сведущим в военных науках, грамотным, патриотичным и верующим офицерам из-за их какого-либо частного нешариатского проступка! Потому что неподчинение – это не только несправедливость, это преступление против прав миллионов людей. Вы знаете, что в это время Знамя Единобожия находится в руке вашей отваги. Сила же этой руки – в подчинении и дисциплине. Потому что тысяча дисциплинированных и подчинённых солдат превосходят сотню тысяч самовольных партизан. Какая есть нужда, если революцию, которую не смогли за сто лет свершить тридцать миллионов людей, пролив очень много крови, вы, своим подчинением, совершили не пролив даже капли крови.

Скажу ещё вот что, потерять патриотичного и просвещённого офицера – значит потерять вашу духовную силу.

Потому что сейчас повелевает отвага веры, разума и науки. Порой один просвещённый человек превзойдёт сотню других. Иноземцы пытаются победить вас этой отвагой. Одной лишь природной отваги не достаточно!..

Вывод: довожу до вас повеление Гордости Мира (Мир Ему и Благо): подчинение – фарз (обязательно), не восставайте против ваших офицеров!

Да здравствуют солдаты! Да здравствует шариатская конституция!..”

Значит я, хотя там было столько учёных-улемов, взял на себя такую их важную обязанность, а поэтому совершил преступление (!)…

Одиннадцатое преступление. В восточных вилайетах я видел жалкое состояние проживающих там племён. Из этого мне стало понятно, что наше мирское благополучие наступит в некотором отношении посредством новых наук цивилизации. И неиспорченным руслом этих наук должны стать учёные-улемы, а их источником – медресе.

Дабы ученые религии сблизились с науками. Потому что в тех вилайетах бразды правления над полукочевыми соотечественниками находятся в их руках. И с этим стремлением я прибыл в Дер Саадат.(*) Хотя в то время, мня о счастье, деспотизм (который сейчас поделился и усилился) приписывался покойному низложенному Султану, через министра внутренних дел он назначил мне жалование и одарил царскими дарами, которые я не принял и отверг, совершив ошибку. Однако, эта моя ошибка, показав ошибки тех, кто посредством знаний медресе стремится к мирскому имуществу, стала благом. Я пожертвовал разумом, но не отказался от своей свободы, не склонил головы перед тем милосердным Султаном и отверг свою личную выгоду.

Нынешние “комарики” не насилием, а дружелюбием могут сделать меня своим союзником. Полтора года я тружусь здесь ради распространения просвещения в моем краю. Об этом знает большая часть Стамбула.

Я – сын простого чернорабочего – не смотря на то, что этот мир был настолько лёгок для меня, не вытащил себя из сыновства чернорабочего и бедности, не смог укорениться в миру и, отказавшись от высоких гор восточных вилайетов, являющихся моими самыми любимыми местами, я посягнул на такие дела, которые послужили причиной того, что ради народа я попал в сумасшедший дом и в арестантские камеры, а во время конституционного правления – в мучительные тюрьмы, тем самым я совершил большое преступление и попал под этот ужасный суд (!)…

---

* Дер Саадат – врата счастья, одно из названий Стамбула. (Примеч. переводчика).

Полупреступление. Итак, с мыслями о том, чтобы не потерять звание халифата, являющегося центром и связью исламского мира, и, думая, что прежний Султан – покойный Абдульхамид Хан – осмыслив прошлые общественные изъяны и покаявшись, обрёл способность к восприятию наставления, и, исходя из соображения: “Наилучший путь – это примирение”, поскольку образ этой произошедшей жестокости, являющейся источником и семенем большинства нынешних злоб и недовольств, я воспринимал в более красивом виде, то прежнему, покойному ныне Султану, посредством газет я сказал: “Сделай из затмившейся “Звезды” (дворца “Йылдыз”) университет, дабы он возвысился до небес! И вместо туристов и ангелов ада посели в него людей истины и ангелов милости, дабы он стал подобно раю! Богатство же, имеющееся в “Йылдызе”, дарованное тебе народом, потратив на большие религиозные университеты для исцеления невежества – головной боли народа, таким образом верни народу и положись на его великодушие и любовь. Потому что народ выступает гарантом твоего царского правление. После этой жизни нужно думать только об Ином мире. Пока этот мир не отрёкся от тебя, ты отрекись от него! Закят жизни потрать на жизнь последующую. Давай теперь сопоставим: “Йылдыз” должен быть местом развлечений или университетом? И в нём должны гулять туристы, или учёные должны давать уроки? И он должен быть отнятым или подаренным? Что лучше? У кого есть совесть, пусть решит”.

Я – какой-то нищий – и сделал наставление великому падишаху. Значит, совершил полупреступление.

Время рассказывать о второй половине преступления ещё не настало. (Прим.)

………………………………………………………………………………………

Увы, увы! Очень жаль, хотя народ бесконечно нуждается в шариатском конституционализме, являющимся нашим счастьем, и в современном образовании, соответствующем Исламу, неумеренные люди, вмешав в конституцию свою неприязнь, а идейно просвещённые личности – своими безбожно бесцеремонными действиями, против желания народа, к сожалению, воспрепятствовали им. Те, кто ставит это препятствие, должны убрать его ради своей родины.

---

Примечание: Касательно времени второй половины: посмотрите изложение в конце книги “Сираджу’н Нур”, которое через пятнадцать лет стало причиной двадцати восьми годов арестов автора, из него вы полностью поймёте ту вторую половину преступления.

О паши и офицеры! Свидетелями этих одиннадцати с половиной преступлений являются тысячи людей. А некоторых из них – даже половина Стамбула. Вместе с тем, что я согласен понести за них наказание, хочу услышать ответ на одиннадцать с половиной вопросов. Итак, наряду с этими моими грехами, у меня есть одна хорошая сторона. Я расскажу о ней:

Я противостоял здешней деспотичной партии, пятнающей имя “Единения и Прогресса”, по названию конституционной, но по смыслу абсолютистской, давшей почву для образования народных обществ на основе национализма, портящего всякое воодушевление, лишающего каждого радости, будящего корыстные интересы и стороннические чувства и являющегося причиной раскола.

У каждого есть своё мнение. Итак, нужны всеобщий мир, всеобщая амнистия и отмена привилегий. Дабы не вышло раздоров из-за того, что кто-то, имея преимущество, посмотрел на другого свысока. Не из гордости хочу сказать: Мы – истинные мусульмане, обманываемся, но не обманываем. Ради жизни мы не опустимся до лжи! Потому что знаем:

 نَّمَا الْحٖيلَةُ فٖى تَرْكِ الْحِيَلِ  “Настоящая хитрость – в отказе от хитростей”. Однако, поскольку я поклялся, истинному конституционализму соответствующему шариату, то в каком бы ни были образе деспотизм и тирания, даже если наденут одежду конституции и возьмут её имя, всё равно, при встрече дам им пощёчину.

На мой взгляд, врагами конституционализма являются те, кто показывая его угнетающим, плохим и противоречащим шариату, увеличивают число противников совета. “С переменой имени суть не меняется”. Поскольку самой большой ошибкой является уверенность в своей безошибочности, то я хочу признаться в своей ошибке: не принимая наставлений от людей, я хотел заставить их принять свои наставления. Не исправив самого себя я старался исправлять других, а поэтому, сделав призыв к благому недействующим, я опустил его цену. И по опыту твёрдо известно, что наказание – результат какого-либо проступка, однако, порой этот проступок показывает себя в образе другого, не совершённого проступка. Тот человек, будучи невинным, удостаивается наказания. Аллах даёт ему беду, бросает в тюрьму, вершит справедливость, но судья наказывает его, поступая не справедливо.

О правители! У меня было одно достоинство, и я служил бы посредством него Исламской нации, но вы его разбили. Была появившаяся сама по себе, не желанная мной ложная слава, с ней я бы сделал действенным своё наставление простому народу, но, к счастью, вы её уничтожили. Теперь осталась моя слабая жизнь, от которой я устал. И пусть я буду проклят, если огорчусь из-за своей казни, я не отважен, если не встречу смерть с улыбкой. Моё внешнее осуждение породит обвинение вас совестью. Такое положение мне не во вред, а скорее, во славу. Однако, этим вы вредите народу. Потому что разрушаете влияние моего наставления. Во-вторых, это вредит вам самим, потому что в руках ваших врагов я становлюсь твёрдым аргументом. Вы проверили меня “пробным камнем”, интересно, если люди, которых вы называете безупречными, будут проверены также, то сколько их выйдет чистыми? Если конституционное правление состоит из тирании одной партии и из действий, противоречащих шариату, то:

فَلْيَشْهَدِ الثَّقَلَانِ اَنّٖى مُرْتَجِعٌ (Прим.). Потому что союз с ложью – ложь, и конституционализм, основанный на смутах, недействителен. То, что называется конституционализмом, обретёт вечность, основываясь на справедливости, верности и равноправии.

………………………………………………………………………………………

Называемая “Инцидентом Тридцать первого марта” гроза и страшная буря подготовили под простыми причинами такие естественные способности, что, хотя в результате вышел беспорядок, перед Аллахом, на уста восставших пришло слово “Шариат”, постоянно показывающее свои чудеса. Поскольку эта буря была очень легко успокоена, то перед Аллахом данное обстоятельство свидетельствует против газет, вышедших после половины апреля. Потому что, если внимательно изучить семь обстоятельств и вместе с ними семь положений, ставших причиной этого инцидента, то истина станет очевидной. И они таковы:

1 – На девяносто процентов это было выступлением против партии “Единения и Прогресса” и против их угнетений и тирании.

2 – Министры, бывшие почвой для споров партий, были заменены.

3 – Это было спасением несправедливо угнетённого Султана от запланированного низложения.

4 – И стало препятствием для наущений, противоречащих солдатским чувствам и религиозным устоям.

5 – И вывело наружу чересчур преувеличенного убийцу Хасана Фехми Бея.

6 – Не сделало жертвами служащих и отставных офицеров.

7 – Воспрепятствовало распространению свободы на распутство, ограничило её устоями шариата и исполнило такие только известные простонародью положения шариатской политики, как возмездие (кысас) и отсечение руки.

---

Примечание: То есть: “Пусть весь мир, все джинны и люди будут свидетелями, что я – реакционист.”

Однако почвой было болото… и ловушки были расставлены, и всё спланировано. Воинская дисциплина, являющаяся священной, была принесена в жертву. Основными причинами этого стали стороннические и корыстные разногласия между партиями, газетные преувеличения вместо целомудрия, ложь и чрезмерная неразбериха. В этих семи положениях, как при вращении семи цветов виден только белый цвет, так и здесь проявилось только белое сияние шариата, которое воспрепятствовало смуте.

………………………………………………………………………………………

Всеми силами я говорю:

— Наше развитие возможно только лишь с развитием Ислама, являющегося нашей нацией, и с проявлением истин шариата. Иначе же мы подпадём под поговорку: “Свою походку бросил, и чужой не научился”. Да, мы должны быть движимы честью и достоинством исламской нации, воздаянием Иного мира, чувством народного и исламского патриотизма, любовью к отчизне и любовью к религии.

О паши и офицеры! Я жду от вас наказания за мои преступления и ответа на вопросы, которые сейчас задам. Ислам же – это великая человечность. Шариат же самая благая цивилизация, а потому исламский мир заслуживает быть “достойным обществом Платона”.

Первый вопрос. (Прим.) Каково наказание наивных людей, которые, исходя из местных обычаев и устоев, присоединились ко всеобщему движению, будучи обманутыми газетами, объявившими это дозволенным?

Второй вопрос. Если некий человек примет образ змеи, или некий правитель оденется разбойником, или конституционализм примет форму деспотизма, то каково наказания тех, кто на них нападёт? Может это действительно змея, разбойник и деспотизм.

Третий вопрос. Разве самовластной может быть только одна личность? Многочисленные личности разве не могут быть таковыми? По-моему, сила должна быть в законе, иначе деспотизм разделяется и с комитетством набирает полную силу.

Четвёртый вопрос. Что более вредно: казнить одного невинного или простить десять преступников?

Пятый вопрос. Также как физические притеснения не могут победить принципиальных и идейных людей, так и не принесут ли они ещё больших расколов и распрей?

Шестой вопрос. Как возможно единение нации, являющееся источником жизни нашего общества, кроме как с отменой привилегий?

---

Примечание: Эти вопросы стали причиной освобождения сорока-пятидесяти невинных арестантов.

Седьмой вопрос. Хотя нарушение равноправия и ограничение его лишь для некоторых людей с полным применением в отношении них закона внешне справедливо, но разве с другой стороны это не будет неравноправием, угнетением и корыстью? И когда большинство арестантов, может восемьдесят из ста, являются невиновными, невиновность которых стала очевидной с их оправданием и освобождением, интересно, если с точки зрения большинства это положение станет господствующим, то разве это не вызовет злобы и мыслей о мести? Это я говорю не военному трибуналу, но пусть об этом задумаются осведомители.

Восьмой вопрос. Если некая партия поставит себя в привилегированное положение и, постоянно давя на самую болевую точку каждого, будет насильно выставлять всех, как противников конституционализма, и если все предъявят претензии к этой упрямой тирании, скрывающейся под маской конституционализма, то чья в этом вина?

Девятый вопрос. Интересно, если некий садовник откроет ворота сада и пустит в него всех, кого попало, после чего обнаружатся убытки, кто будет в этом виноват?

Десятый вопрос. Если будет дана свобода мысли и слова, а затем она станет порицаться, то разве это не является неким планом, чтобы бросить бедный народ в огонь? Если бы это было не так, то разве нельзя предположить, что подобное будет осуществлено под другим предлогом?

Одиннадцатый вопрос. Каждый клянётся конституционализмом. Однако, если он или сам противоречит определению конституционализма, или молчит, когда противоречат другие, то разве ему не придётся принести искупление за нарушение клятвы? И разве народ не будет обманщиком? И разве невинное общественное мнение не будет считаться лживым, вздорным и некомпетентным?

Вывод. По причине невежества сейчас властвует сильный деспотизм и угнетение. Будто души деспотизма и доносительства переселились в новую форму. И целью было не требование от Султана Абдульхамида вернуть свободу, а сделать лёгкий и малый деспотизм сильным и многочисленным!

Полувопрос. Если некое слабое и хрупкое существо, не будучи в силах вытерпеть укусы комаров и пчёл, с большими трудностями и беспокойством будет стараться отогнать их от себя, и при этом некто скажет: “Оно хочет не отогнать пчёл и комаров, но дразня большого льва, хочет натравить его на себя”, – интересно, какого глупца он сможет обмануть?

На вторую половину вопроса разрешения нет!

………………………………………………………………………………………

О паши и офицеры! Я всеми силами говорю:

— Я предельно настаиваю на всех истинах всех моих речей, опубликованных мной в газетах. Если из прошлого времени я буду вызван повесткой правосудия шариата на суд Века Счастья, то представлю эти истины в том же самом виде. В крайнем случае, одену их в платье, соответствующее требованию моды того времени. Если из будущего я буду вызван повесткой суда критикующих умов времени, которое наступит через триста лет, то и тогда, залатав некоторые места, треснувшие от расширений и растяжек, я покажу эти истины в свежем виде и там. Стало быть истина не меняется. Истина истинна.

 اَلْحَقُّ يَعْلُو وَلَا يُعْلٰى عَلَيْهِ

“Правда постоянно одерживает верх, правду победить невозможно”.

Народ проснулся; если хитростью и обманом его введут в заблуждение, то ненадолго. Жизнь воображения, воспринимаемого истиной, коротка. В бурлящем общественном мнении эти обманы и хитрости рассеются, и истина выйдет наружу. Иншааллах.

Что касается вашей мучительной тюрьмы, то страшное время, ужасное место, напуганные арестанты, клевещущие газеты, запутанные мысли и взгляды, опечаленные сердца, отчаявшиеся и огорчённые души; и вместе с тем, по-началу кричащие служащие и докучающие караульные, но поскольку совесть не мучала меня, всё это было мне словно некое развлечение. Разнообразие бед воспринималось мной, как разнообразие мелодий музыки.

И урок, взятый мной в прошлом году в сумасшедшем доме, я закончил уже в этой школе. Поскольку время бедствий длинно, то и уроки я получил длинные. От невинной и угнетённой грусти, являющейся духовным наслаждением дольнего мира, я научился состраданию к слабым и отвращению к жестокости.

Я питаю сильную надежду, что грустные вздохи, выпаренные жаром печали из сердец многих невинных, образуют собой облако милости. И с образованием в Исламском мире всё новых исламских государств, это облако милости уже начало формироваться.

Если цивилизация является почвой, позволяющей такие оскорбительные преступления, такую вносящую раскол клевету, такую бессовестную мстительность, сатанинскую хитрость и бесцеремонность в религии, то пусть каждый будет свидетелем, что вместо называемого “Дворцом Счастья Цивилизации” такого места корысти, я предпочитаю дикие шатры кочевничества среди высоких гор восточных вилайетов, являющихся местом абсолютной свободы. Потому что независимость суждения, свобода слова, хорошие намерения и сердечная доброта, которых я не видел в этой дикой цивилизации, в Восточной Анатолии властвуют в полном своём смысле.

Как мне известно, литераторы должны быть благовоспитанными. Некоторые некультурные газеты я вижу распространителями корыстей. Если воспитание таково, и если общественное мнение так запутано, то будьте свидетелями, что от такой литературы я отказываюсь. Вместо газет я буду на высоких горах моей родины, то есть на вершине Башита, изучать небесные тела и панорамы мира.

Чисто пространство нашего знания от приветствия мерзости;

Наш извечный дар – Не нуждаемся мы ни в низком ни в высоком.

Оставили мы радостные надежды и желания нескончаемые;

Мы настолько помешаны, что отреклись от всего земного!..

Напоминание. Мой отказ от цивилизации заставит вас задуматься. Да, такой смешанной с угнетением, распутством и унижением цивилизации я предпочитаю кочевничество. Эта цивилизация делает людей нищими, испорченными и безнравственными. Однако, истинная цивилизация служит для развития и совершенства человеческого рода и приведению человеческих качеств от задатков к действию. С этой точки зрения, желать такой цивилизации – значит желать человечности.

И причина моей привязанности и любви к смыслу, заключенному в конституционализме такова: Первой дверью будущего развития Азии и Исламского мира являются конституционализм и свобода, согласованные с Шариатом! И ключом к успеху, верховенству и счастью Ислама является конституционный совет. Потому что до сих пор триста семьдесят миллионов мусульман находились под духовным угнетением со стороны европейцев. Сейчас, поскольку Исламское правление стало властвовать в мире. Особенно, с этой поры, в Азии. То каждый отдельный мусульманин становится обладателем одной действительной части власти. И свобода является единственным способом спасти из плена триста семьдесят миллионов мусульман. Если представить невозможное и здешние двадцать миллионов населения понесут от установления свободы большой вред, то пусть ими будет пожертвовано… отдав двадцать вернём триста.

Увы, к большому сожалению! Наши нации и народы разобщённы подобно воздуху, не смешались подобно воде. Иншааллах, соединяясь с электричеством истин Ислама, рождая силу от энергии сияния исламского просвещения, появится умеренная справедливость!

Да здравствует шариатский конституционализм! Да здравствует светлая свобода, воспитанная на истинном шариате!

Гарибуззаман (странность времени) Абсолютизма

Бадиуззаман (феномен времени) Конституционализма

И Бид’атуззаман (новшество) современности

Саид Нурси

* * *

После этого Бадиуззаман недолго остаётся в Стамбуле. Он расстаётся с ним, направляясь в Ван. Следуя по пути через Батуми в Ван, он посещает в Тифлис (Тбилиси), где поднимается на холм имени Шейха Санана. В то время, когда он внимательно осматривает окрестности, к нему подходит русский полицейский и спрашивает:

— Почему так внимательно изучаешь?

Бадиуззаман отвечает:

— Строю план своего медресе.

Тот говорит:

— Ты откуда?

Бадиуззаман:

— Из Битлиса.

Русский полицейский:

— Но это же Тифлис!

Бадиуззаман:

— Битлис, Тифлис – братья.

Полицейский:

— Что это значит?

Бадиуззаман:

— В Азии, в Исламском мире друг за другом начинают раскрываться три света. У вас же один над другим, начнётся проявление трёх мраков. Этот тиранический занавес разорвётся и стянется. Тогда я приду и построю здесь своё медресе.

Полицейский:

— Увы! Я удивлён твоей надеждой?

Бадиуззаман:

— Я тоже удивляюсь твоему разуму! Как ты можешь допустить, что эта зима будет продолжаться постоянно? За каждой зимой приходит весна, за каждой ночью – день.

Полицейский:

— Но Исламский мир раздроблен на части!

Бадиуззаман:

— Разошлись получать образование. Так, Индия является способным ребёнком Ислама. Он занимается в английской средней школе. Египет – смышлёный наследник Ислама. Он обучается в высшей английской школе гражданских чиновников. Кавказ и Туркестан – два отважных сына Ислама – учатся в Русском военном училище. И так далее…

Итак, каждый из этих благородных потомков, получив свой диплом об образовании, возглавит один из регионов и, водрузив на горизонтах совершенств знамя Ислама, являющегося их великим и справедливым отцом, по извечному предопределению, наперекор судьбе, они провозгласят тайну извечной мудрости, заложенную в человеческом роде.

* * *

Прибыв в Ван, Саид Нурси взялся обходить племена, стараясь наставить их уроками общественной жизни, культуры и знания. В этой связи он издал книгу “Муназарат” (Диспуты), состоящую из вопросов и ответов.

Несомненно, что беседы, проводимые Бадиуззаманом с одной стороны с политическими деятелями, а с другой – с простым народом и племенами очень любопытны. Во всех них просматривается, что единственной и великой целью этого человека является распространение на весь мир света Ислама и истин Корана, и что сам он на протяжении всей своей жизни исполняет обязанность глашатая Корана.