Örnek sayfa

Оккупация Стамбула иностранными войсками и деятельность Бадиуззамана

В 1920-м году Стамбул оккупируют. В это же время Бадиуззаман издаёт свой труд “Шесть шагов” (“Хутувати Ситте”), разоблачающий колониальную политику Запада в отношении исламского мира и османов. Своей антиоккупационной деятельностью он поддержал народно -освободительное движение. Активность Бадиуззамана в Стамбуле заинтересовала новое правительство в Анкаре. Его, от имени парламента, настойчиво зовут в Анкару. Он принимает приглашение и в 1922 приезжает.  Его торжественно встречают в парламенте.

Будучи в Анкаре, Бадиуззаман издаёт труд, в котором изобличает материализм, атеизм, доказывая существование Всевышнего и Его единство. 

Правительство предлагает ему место депутата, членство в Управлении по делам религии и должность всеобщего проповедника восточных вилайетов Турции. Однако Бадиуззаман увидел проявление передаваемых в хадисах сообщений о том, что в конце времён в исламском мире и во всём человечестве появятся ужасные личности, и сочтя невозможным сотрудничество, отказался от предлагаемых ему должностей, в мае 1923 года покинув Анкару и отправившись на восток, в город Ван. Там, желая поклонения в одиночестве, он уединяется в пещере на горе Эрек. С этого момента начинается новый период его жизни, названный им самим эпохой «Нового Саида».

Тогда, когда Саид Нурси жил в пещере в окрестностях города Ван, на востоке Турции вспыхнули восстания. Один из зачинщиков мятежа пишет ему послание, в котором, упоминая о большом влиянии Саида Нурси, просит его о поддержке. На это Бадиуззаман отвечает: “Турецкий народ на протяжении многих веков служил Исламу и взрастил многих праведников. На их внуков нельзя поднимать меч. Поэтому откажитесь от своих замыслов. Народ нужно наставлять и просвещать!”. Несмотря на это, под предлогом восстания, начавшегося в 1925 году, власти ссылают Бадиуззамана на запад Турции, в район Бурдур, а затем в горное село Барла. 

Фрагменты из написанного Бадиуззаманом о своей жизни в Стамбуле по возвращении из плена.

,,Десятая Надежда” ,,Двадцать шестого Сияния”

В Стамбуле, по возвращении из плена, беспечность на один-два года вновь одержала надо мною верх. В один из дней, в то время, когда политическая атмосфера отвлекла моё внимание от самого себя и рассредоточила его, я сидел на стамбульском кладбище “Эйюб Султан”, на возвышенности, обращённой к оврагу. Я посмотрел на Стамбул, и мне показалось, будто мой личный мир умирает, а моя душа в каком-то отношении словно покидает тело. Я сказал себе: “Интересно, может быть надгробные надписи этого кладбища так на меня повлияли?”, – и опустил свой взор. Затем я обратил взор уже не вдаль, а на кладбище. Моему сердцу было напомнено: “На этом кладбище лежит сто Стамбулов, потому что Стамбул сотню раз опустошался, наполняя это кладбище своими жителями. Тебе не избежать повеления Всемогущего и Мудрого, переселившего сюда всё население Стамбула. Ты тоже уйдёшь”.

Покинув кладбище, погружённый в эти страшные мысли, я вошёл, как входил уже много раз, в маленькую комнату при мечети ,,Султан Эйюб”. Я подумал, что в трёх отношениях являюсь гостем: так же, как я являюсь гостем в этой комнате, я гость и в Стамбуле, и в этом мире. Гостя же должен заботить его путь. Так же, как я покину эту комнату, в один из дней я покину Стамбул, а затем и этот мир. И вот, в том состоянии на мои сердце и голову обрушились очень грустные, мучительные, разлучающие печаль и скорбь. Ведь я теряю не одного-двух приятелей – я расстаюсь с тысячами любимых стамбульских друзей и расстаюсь с самим Стамбулом, столь любимым мной; я разлучаюсь с сотнями тысяч моих друзей в этом мире, и так же разлучаюсь с самим этим прекрасным миром, который столь мной любим и которым я настолько охвачен! С этими мыслями я вернулся на ту кладбищенскую возвышенность. Поскольку иногда для назидания я ходил в кино, то, как это бывает в фильмах, где тени прошлого переносятся в будущее и умерших мы видим передвигающимися на своих ногах, прохожих я представил в образе своего рода ходячих мертвецов. Моё воображение сказало мне: “Поскольку некоторых из покоящихся на этом кладбище можно увидеть живыми в кино, то на тех, кто в будущем несомненно попадёт сюда, смотри так, будто они уже на этом кладбище. Они тоже мертвецы, которые ещё ходят”.

В тот момент свет Мудрого Корана и наставления шейха Гейляни (аль-Джиляни) обратили это грустное состояние в радостное и весёлое положение.

В ответ на ту грусть исходящий от Корана свет напомнил о следующем: “Когда ты был на северо-востоке, на чужбине, в Костроме, у тебя было несколько друзей из числа пленных офицеров. Ты знал, что они в любом случае вернутся в Стамбул. Если бы тогда кто-либо спросил тебя, останешься ли ты здесь или поедешь в Стамбул, то, разумеется, будь у тебя хоть частица разума, ты бы с воодушевлением и радостью согласился бы отправиться в Стамбул. Ведь из тысячи твоих друзей девятьсот девяносто девять находятся в Стамбуле. Несколько оставшихся здесь также отправятся туда. Для тебя возвращение в Стамбул это не грустная разлука, не печальное расставание. И вот, ты вернулся. Разве ты не рад? Ты спасся от долгих тёмных ночей и очень холодных зимних бурь того вражеского государства. Ты приехал в этот прекрасный Стамбул, подобный раю на земле. И точно так же, начиная с периода твоего детства и до сего дня, девяносто девять из ста любимых тобой людей переселились на ужасающее тебя кладбище. В этом мире осталось лишь несколько твоих друзей, но и они уйдут туда же. Твоя смерть в этом мире –  не разлука, а встреча, воссоединение с близкими. Они, то есть те вечные души, оставив в земле свои ветхие гнёзда (тела, — прим.пер.), странствуют: одни среди звёзд, другие на разных уровнях загробного мира”.

Да, Коран и вера доказали эту истину настолько твёрдо, что если не быть совсем бессердечным, бездушным и если сердце ещё не задохнулось от заблуждений, то нужно верить в неё так, будто видишь воочию. Ведь Щедрый и Милосердный Творец, украсивший этот мир бесчисленными видами благ и даров, щедро и сострадательно показывающий свою заботу, сохраняющий даже такие маловажные вещи, как семена, безусловно и несомненно, безжалостным образом, как это выглядит на внешний взгляд, не казнит, не уничтожит впустую человека, являющегося самым совершенным, самым содержательным, самым важным и любимым среди Его творений. Скорее, подобно семенам, посеянным земледельцем в землю, Милосердный Создатель временно помещает свои любимые творения в землю, являющуюся своего рода вратами милости, дабы они ,,проросли” в иной жизни.

Итак, после этого напоминания Корана, то кладбище стало для меня ближе, чем Стамбул, а одиночество, уединение стали милее бесед и общества. Неподалеку от Босфора, в Сарыйере, я нашёл для себя уединённое место. Абдулькадир Гейляни (аль-Джиляни) со своей книгой “Футухʼуль-Гайб” стал моим устазом, целителем и наставником, а Имам Раббани со своей книгой “Мактубат” – неким другом и добрым учителем. В то время я был очень доволен тем, что постарел, отдалился от наслаждений цивилизации и выпутался из [сетей] общественной жизни, возблагодарив за это Аллаха…

,,Одиннадцатая Надежда” ,,Двадцать шестого Сияния”

После моего возвращения из плена, мы с моим ныне покойным племянником Абдуррахманом жили в Стамбуле, в особняке на холме Чамлыджа. Для таких, как мы, такая жизнь в мирском отношении могла считаться самой счастливой жизнью, ведь мне удалось спастись из плена, я работал в высшем научном совете “Дар-уль-Хикмат”, на высочайшем уровне пользовался успехом в распространении знаний в соответствии с моими научными принципами, мне оказывали чрезмерные уважение и почёт, я жил в самом прекрасном районе Стамбула – Чамлыджа, и всё у меня было прекрасно. Кроме того, рядом со мной находился весьма смышлёный, самоотверженный ученик, слуга, писарь, которого я считал своим духовным сыном – мой покойный племянник Абдуррахман. И вот в это время, когда я считал себя самым счастливым человеком на свете, я взглянул на себя в зеркало и вдруг увидел седые волосы на голове и на бороде. Тотчас же духовное пробуждение, произошедшее со мной в мечети в Костроме, вновь меня посетило. Так, я занялся исследованием состояний и причин, к которым был привязан сердцем и которые считал основами мирского счастья. Какую бы из них я ни изучал, я видел, что она гнила, лжива и не достойна связи. В тот момент я увидел в своём товарище, которого считал самым преданным, некую неожиданную неверность. Я ужаснулся мирской жизни! Сердцу своему я сказал: “Неужели я так сильно обманулся?! Вижу, что на моё состояние, удручающее с точки зрения истины, многие люди глядят с завистью. Неужели они сошли с ума?! Или, может, я схожу с ума, и поэтому этих влюблённых в мир людей вижу сумасшедшими?”.

 В результате этого мощного пробуждения, принесённого старостью, я в первую очередь увидел тленность тех бренных вещей, с которыми я был связан. Также, я взглянул на себя и увидел, что являюсь бесконечно бессильным. Тогда моя душа, желающая вечности, но одержимая тленными вещами, возомнив их вечными, со всей силой сказала: “Поскольку телом я тленна, какая мне польза от тленного? Раз уж я бессильна, то чего я могу ожидать от этих бессильных? Для того, чтобы избавиться от этой беды, мне нужен Неизменно Вечный, Извечно Всемогущий!”. После этих слов я приступил к исследованию.

Тогда я обратился прежде всего к давно приобретённым знаниям и начал искать некое утешение, некую надежду. К сожалению, до той поры философские знания занимали моё мышление наряду со знаниями исламскими, и эти философские знания я ошибочно считал основой совершенствования и просвещения. Однако философские вопросы очень сильно запятнали мою душу и стали препятствием  на пути моего духовного развития. Вдруг, по милости и щедрости Всевышнего, на помощь мне пришла святая мудрость Благородного Корана. Как было изложено во многих трудах, она очистила, смыла грязь тех философских вопросов.

Например, духовный мрак, исходящий от философских наук, заставлял мою душу задыхаться в [материальной] Вселенной. В какую бы сторону я ни посмотрел в поисках света, в тех вопросах я не мог его найти, продолжая задыхаться. И только вера в единого Бога, уроком чего служит фраза Мудрого Корана لَا اِلٰهَ اِلَّاهُوَ “Нет бога, кроме Него”, будто яркий свет, полностью рассеяла тот мрак, и я вздохнул с облегчением. Однако нафс и шайтан, опираясь на уроки, полученные от заблудших и философов, продолжали атаковать разум и сердце. Диспуты с нафсом, происходившие во время этих атак, слава Аллаху, завершились победой сердца. Они частично записаны во многих рисале. Удовлетворяясь ими, для того, чтобы показать лишь тысячную долю победы сердца, я изложу здесь только один аргумент из тысячи, дабы навести чистоту в душах некоторых пожилых людей, в молодости запятнавших свои души, заразивших сердца и избаловавших себя вопросами, одни из которых несут заблуждения, а  другие и вовсе являются бессмысленными, при этом будучи называемыми философией и цивилизованными науками и дабы спасти их веру в Единого Бога от вреда нафса и сатаны.

Итак, как доверенный философских наук, мой нафс сказал: “В этом мире наблюдается вмешательство природы, вещей в мир творений. Всякая вещь находится в зависимости от той или иной причины: плоды — от деревьев; растения – от земли. И к чему, в таком случае, ждать от Аллаха даже самой мелкой и незначительной вещи, просить у Него?!”.

Тогда свет Корана и смысл единобожия раскрылись следующим образом. Этому философствующему нафсу сердце ответило: ,,Нечто малое и незначительное, как и нечто самое большое, исходит напрямую от могущества Создателя всей Вселенной и непосредственно из Его сокровищницы. Иначе и быть не может! Причины же – лишь некая завеса. Ведь создания, считающиеся самыми малыми и незначительными, порой превышают, с точки зрения искусности и сотворения, самые большие создания. Искусности, заложенной в мухе, если и не больше, чем в курице, то и не меньше. В таком случае, вне зависимости от размера, все они либо будут розданы материальным причинам, либо будут приданы Одному-Единственному Создателю. Первая вероятность является нелепой, а вторая – необходимой, обязательной. Ведь если придать их Одному-Единственному, Извечному и Всемогущему Создателю, то, конечно же, наблюдаемые воочию необыкновенные лёгкость и простота [в появлении творений] будут обусловлены всеохватностью Его знания и величием Его могущества, поскольку Его знание, твёрдо подтверждаемое гармонией и мудростью всех творений, охватывает всё сущее, поскольку в Его знании определён объём, размер каждой вещи, поскольку явно видно, что бесконечно искусные творения непрерывно, с бесконечной лёгкостью приходят в бытие из небытия, и поскольку Всемогущий и Всезнающий Создатель обладает безграничным могуществом, способным, подобно зажиганию спички, посредством повеления “Будь!” (“Когда Он желает чего-либо, то стоит Ему сказать: «Будь!». — как это сбывается.” Коран 36:82) создать любое, какое бы то ни было творение, что мы, используя бесчисленные мощные аргументы, доказали во многих рисале – в особенности, в “Двадцатом Письме” и в конце “Двадцать третьего Сияния”. 

Если предположить, что на некую большую книгу, написанную специальными, невидимыми глазу чернилами, будет нанесён проявляющий те надписи состав, эта книга вдруг явит себя взорам и даст возможность прочесть себя. Подобно этому, во всеобъемлющем знании Извечного и Всемогущего Творца для каждой вещи придаётся особо присущий ей образ и определяется мера. Всемогущий, своим повелением كُنْ فَيَكُونُ “Будь…”, своими безграничным могуществом и всепронизывающей волей, весьма легко и просто наносит на суть этого знания, подобно тому составу, наносимому на надписи, Свою мощь, являющуюся одним из проявлений Его могущества, даёт всякой вещи внешнее (материальное) существование, проявляет её и даёт прочесть узоры Своей мудрости. 

Если всё сущее не придать Извечно Всемогущему и Всеведающему, тогда тело такого малого творения, как муха, нужно будет в особо присущей ей мере собирать из большинства составляющих элементов этого мира, что возможно лишь если частицы, функционирующие в маленьком тельце этой мухи, будут знать суть её естества и совершенство её сотворённости во всех деталях. Ведь природа, материальные причины явно, а также по общему подтверждению обладателей разума, не могут создавать из ничего. В таком случае, если даже они и будут что-либо создавать, то путём подбора и соединения [элементов]. Поскольку им необходимо заниматься подбором и соединением, то учитывая, что любое живое существо включает в себя образцы очень многих элементов и составляющих мира, являясь неким экстрактом, неким семенем Вселенной, элементы семени придётся собирать со всего дерева, а элементы живого существа – со всей земной поверхности, при этом просеивая через тончайшее сито и взвешивая на точнейших весах. К тому же, природные причины неразумны и безжизненны, не обладают каким-либо знанием для планирования, моделирования, программирования, в соответствии с чем они могли бы сплавить, залить частицы элементов в некую нематериальную, неосязаемую форму, дабы они не рассыпались, не нарушили порядка. Между тем, исходя из того, что образ, форма всякой вещи может быть бесконечно разнообразна, становится очевидным, насколько неразумно, невероятно, невозможно, чтобы природные причины сохраняли, не рассеивая, упорядоченно, в виде массы выстраивая друг на друге в определённых виде и форме, но без всяких мер и шаблонов, частицы элементов, подобно сели текущие среди бесчисленных, бессчётных форм, при этом придавая живому существу гармоничное тело. Разумеется, тот, чьё сердце не ослепло, поймёт это. Да, основываясь на этой истине, согласно смыслу великого аята:

   اِنَّ الَّذٖينَ تَدْعُونَ مِنْ دُونِ اللّٰهِ لَنْ يَخْلُقُوا ذُبَابًا وَلَوِ اجْتَمَعُوا لَهُ

“Поистине, те, кого вы призываете помимо Аллаха, никогда не создадут и мухи, даже если объединятся для этого” (Коран 22:73),

если объединятся все материальные причины и если они будут обладать волей, они не смогут в точности собрать тело одной-единственной мухи со всеми её органами! Если же и соберут, то не смогут сохранить [частицы] в соответствии с определённой формой этого тела. Если даже сохранят, то не смогут заставить его непрерывно обновляемые частицы, постоянно входящие и функционирующие в нём, работать точно. В таком случае очевидно, что причины не могут быть хозяевами этих творений. Стало быть, некто иной является настоящим владельцем этих творений. Да, настоящий владелец это именно тот, для кого, как исходит из смысла в аята:

  مَا خَلْقُكُمْ وَلَا بَعْثُكُمْ اِلَّا كَنَفْسٍ وَاحِدَةٍ

(Коран 31:28),

сотворение всех живых существ на лике Земли столь же легко, как оживление мухи, а создание весны так же просто, как создание цветка. Ведь Он не нуждается в подборе и соединении [элементов], и поскольку Он является обладателем повеления كُنْ فَيَكُونُ “Будь…”, и каждой весной, помимо основной материи бесчисленных весенних творений, из ничего создаёт их бессчётные качества, состояния и облики; поскольку в Его знании определены планы, модели, списки и программы всякой вещи, и поскольку ни одна частица не способна выйти за пределы Его знания и могущества, то каждую вещь Он создаёт с бесконечной лёгкостью, подобной зажиганию спички. Ни одна вещь не сбивается со своего пути даже на длину частицы. Подобно тому, как планеты являются Его послушным войском, частицы являются Его дисциплинированной армией. Поскольку частицы движутся, опираясь на Его извечное могущество и функционируют согласно правилам Его извечного знания,  то творения, исходя из этого, создаются его Могуществом. Таким образом, суть некоторых небольших творений, внешне кажущаяся незначительной, не уменьшится. Обладая связью с Могуществом, муха убивает Нимрода, муравей разрушает дворец фараона, подобное пылинке сосновое семечко несёт на своих плечах груз огромного соснового дерева. Как уже неоднократно было доказано во многих рисале, подобно тому, как солдат, посредством военной присяги связанный с правителем, совершает дела, в сотни тысяч раз превышающие его собственные возможности – к примеру, берёт в плен какого-либо шаха, – так и всякая вещь, будучи связанной с Извечным Могуществом, удостаивается чудесного искусства, в сотни тысяч раз превышающего [силы и способности] природных причин.

Вывод.

Бесконечные искусность  и лёгкость в существовании всякой вещи показывают, что всё сотворённое – произведение Извечного и Всемогущего Творца, обладающего всеобъемлющим знанием. В противном случае, возникнет сто тысяч нелепостей, в результате которых вещь не просто не обретёт существование, но и в принципе перейдёт из сферы вероятностного в сферу невероятного, невозможного. Таким образом, ни одна вещь не обретёт существование, и даже более того: появление, возникновение чего бы то ни было станет и вовсе нелепым. 

Итак, в результате этих весьма тонких, очень мощных, очень глубоких и явных доказательств, мой нафс, являющийся временным учеником сатаны и доверенным заблудших и философов, умолк и, слава Аллаху, всецело уверовал, сказав:

‒ Я нуждаюсь в таком Создателе, в таком Господе, который знает даже самые незначительные помыслы моего сердца и мои самые тихие мольбы; который удовлетворяет самые сокровенные нужды моей души; который, для того, чтобы одарить меня вечным счастьем, способен сменить этот огромный мир на мир вечный (убрать этот мир, установив вместо него мир Иной); который обладает могуществом, способным создать как муху, так и небеса, способным как установить на лике небес Солнце, будто некий глаз, так и поместить атом в зрачке моего глаза. Ибо тот, кто не в силах создать мухи, не может и вмешаться в сокровенные помыслы моего сердца, не может услышать мольбы моей души; тот, кто не создал небес, не может одарить меня вечным счастьем. В таком случае, мой Господь – Тот, Кто исправляет помыслы моего сердца  и тот, кто подобно тому, как в течение часа, заполнив небо облаками, очищает его, сменит этот мир на мир вечный и, создав Рай, откроет мне его врата и пригласит войти.

Итак, о мои состарившиеся братья, в результате злосчастности потратившие, как и мой нафс, часть своей жизни на лишённые света философские и иностранные науки! Поймите же, насколько сильным, истинным, непоколебимым, неуязвимым и неизменным является столп веры, источником которого служит постоянно повторяемое языком Корана священное повеление: لَا اِلٰهَ اِلَّاهُوَ  “Нет бога, кроме Него”. Насколько [мощно] он рассеивает духовный мрак и исцеляет духовные раны! 

* * *

Отрывок из трудов Бадиуззамана, описывающий его нахождение в плену

Фрагмент из “Девятой Надежды” “Двадцать шестого Сияния”

Во время Первой Мировой войны я находился на северо-востоке России, в отдалённой Костромской губернии. Там, на берегу знаменитой реки Волги, стояла маленькая мечеть местных татар. Я томился среди моих товарищей – пленных офицеров. Мне хотелось одиночества, но мне не разрешалось выходить. Татарская община поручилась за меня и поселила меня в той самой мечети, где я находился в одиночестве. 

Приближалась весна. Длинные ночи этих северных краёв я проводил бодрствуя. Грустные всплески волн, унылый шёпот дождя и печальное веяние ветра временно пробудили меня от глубокого сна беспечности. Хотя я ещё не считал себя старым, однако видевший мировую войну, по сути, старик. В свои сорок я ощущал себя восьмидесятилетним, словно ко мне был обращён смысл аята:

  يَوْمَ يَجْعَلُ الْوِلْدَانَ شٖيبًا  

“…тот день, который заставит поседеть младенцев” (Коран 73:17)

В те длинные, тёмные ночи, пребывая в печали, на чужбине, меня постигло отчаяние. При взгляде на свои слабость и одиночество, я потерял надежду. В этом состоянии на помощь мне подоспел Мудрый Коран, и язык мой произнёс:

   حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ

“Достаточно нам Аллаха, Он – Прекрасный Доверенный” (Коран 3:173).

Сердце же, плача сказало:

 غَرٖيبَمْ بٖى كَسَمْ ضَعٖيفَمْ نَاتُوَانَمْ اَلْاَمَانْ گُويَمْ عَفُوْ جُويَمْ مَدَدْ خٰواهَمْ زِدَرْگَاهَتْ اِلٰهٖى

“Покинут я, одинок и бессилен! О спасении взываю, прощения прошу, помощи желаю от Обители Твоей, о мой Аллах!”.

Душа же моя, вспоминая старых друзей, оставшихся на Родине, представив смерть на этой чужбине, произнесла подобно Ниязи Мисри:

,,Пройдя горести мира, 

Крылья распростёрши в небытие, 

Взлетая, каждый миг 

Зову я вдохновенно: ,,Друг, друг!”.

Говоря так, желал я встречи с друзьями. Что ж… В ту печальную, грустную, длинную, окрашенную разлукой ночь в чужом краю мои слабость и бессилие стали настолько высокими заступниками перед обителью Господа, а также средством [спасения], что я до сих пор удивляюсь. Ведь спустя несколько дней, сам того не ожидая, я, в одиночку, не зная русского языка, совершил побег, пройдя путь, преодоление которого требует целого года. С помощью Всевышнего, пришедшей ко мне по причине моих слабости и бессилия, я необыкновенном образом спасся. Пройдя Варшаву и Австрию, я добрался до Стамбула. Моё лёгкое спасение было весьма необычайным. Легко и просто я завершил этот длинный путь бегства, в чём не смогли преуспеть даже самые смелые и хитрые люди, владевшие русским языком.

Однако состояние, в котором я пребывал той ночью на берегу Волги, привело меня к решению провести остаток жизни в пещерах. Довольно вмешательства в общественные дела людей, – сказал я себе. – Поскольку в могиле я так или иначе буду один, то для того, чтобы привыкнуть к одиночеству, я выбираю его уже сейчас.

Но увы, многочисленные почтенные стамбульские друзья, блистательная мирская жизнь этого города, а особенно такие бесполезные вещи, как чрезмерно мне оказываемые почести и слава, вынудили меня временно забыть о том решении. Словно та чёрная ночь на чужбине была светлым, видящим зрачком в глазу моей жизни, а белый, блистательный день Стамбула был в том глазу неким мутным, незрячим белком, не сумевшим разглядеть грядущее и вновь уснувшим. И лишь два года спустя шейх Абдулькадир Гейляни (аль-Джиляни), своей книгой “Футухʼуль Гайб”, вновь открыл мои глаза.

***

В Стамбуле Бадиуззамана встречают и светила науки, и придворная элита. Его назначают членом научного совета “Дар уль-Хикмат” Османской Империи. Этот отдел в то время представлял собой научный совет, исламскую академию, в которую входили такие именитые исламские учёные-богословы, как Мехмед Акиф, Измирли Исмаил Хаккы, Эльмалылы Хамди.

Духовный наследник Бадиуззамана – его племянник Абдуррахман – сообщает следующее: ,,В 1918 г., по возвращении из плена, моего дядю без его согласия назначили членом научного совета “Дар уль-Хикмат”. Однако, поскольку плен сильно потрепал его, он ещё какое-то время не мог приступить к исполнению своих обязанностей. Много раз он пытался отказаться от должности, но друзья не позволяли ему сделать это. Поэтому он всё-таки приступил к работе.

Я внимательно следил за его состоянием. Он совершенно не тратился на себя, за исключением самого необходимого, и отвечая на вопросы тех, кто интересовался, почему он настолько экономен, Бадиуззаман говорил: ,,Я хочу жить как большинство людей. Большинство же может позволить себе лишь это. Я не хочу подражать расточительному меньшинству”.

Оставляя себе от жалования лишь самую необходимую часть, остальное он отдавал мне со словами: “Сохрани”. Я же, полагаясь на дядину любовь и на его пренебрежение к имуществу, без его ведома истратил годовую сумму. После этого он сказал мне: “Эти деньги были для нас запретными. Они принадлежали народу. Почему ты растратил их?! В таком случае, я увольняю тебя с должности казначея и назначаю себя!”.

Минуло некоторое время… Затем ему на сердце пришла мысль напечатать двенадцать трудов, касающихся истин. Для этого он использовал деньги, отложенные со своего жалования. Он бесплатно раздал все экземпляры, за исключением нескольких маленьких брошюр. Я спросил, почему он не продал их, на что он ответил: ,,Из жалования мне дозволена лишь жизненно необходимая часть. Остальное – достояние народа. Я возвращаю это достояние народу таким образом”.”

Начало жизни

Бадиуззаман Саид Нурси родился в 1877 году на востоке Турции, в селе Нурс Испаритской волости, входящей в Хизанский уезд Битлисского вилайета. Его отца звали Мирза, а мать – Нурия. С шести лет он проявлял тягу к знаниям, отличался врождённой смышлёностью, феноменальной памятью и активностью. До девяти лет он жил с родителями. Он восхищался достоинствами и всесторонней развитостью своего старшего брата, Муллы Абдуллаха, которые тот приобрёл благодаря знаниям и которые отличали его от не учившихся деревенских детей. Это воодушевило его, и он в девять лет поступает в медресе села Таг Испаритской волости. Однако основное образование он получил позже, в местности Догубаязит, где всего за три месяца полностью освоил учебную программу тогдашних медресе. За этот срок ему удалось изучить более восьмидесяти фундаментальных трудов, входящих в образовательную систему медресе того времени, после чего он получил иджаза – диплом и разрешение на преподавательскую деятельность. Позднее, в Битлисе, Саид Нурси участвует в традиционных на то время научных диспутах, по итогам которых защищает полученный в 15 лет иджаза и подтверждает свою учёную степень, за что учёные того времени назвали его ,,Бадиуззаман” – «удивительный, необыкновенный человек своего времени, чудо эпохи».

Будучи наслышанным о славе молодого учёного, Хасан Паша, губернатор вилайета Ван, приглашает Бадиуззамана в Ван. Бадиуззаман жил там на протяжении пятнадцати лет, занимаясь наставнической и просветительской деятельностью среди населения. Общаясь с губернатором и чиновниками региона Ван, он пришёл к убеждению, что в этом веке для ответов на сомнения, возражения и вызовы в отношении Ислама недостаточно калама (богословия) в его прежней форме и увидел необходимость изучения современных наук. За короткий срок он осваивает такие науки, как история, география, математика, геология, физика, химия и астрономия. В период своего нахождения в регионе Ван, Бадиуззаман, рассмотрев имевшиеся на тот момент идеи, исследования, методики религиозного и научного преподавания, а также приняв во внимание потребности того времени, разрабатывает собственную преподавательскую методику, состоящую в том, чтобы просвещать учеников посредством прямого доказательства религиозных истин, излагая их и объясняя новым методом, соответствующим пониманию наступившего века.

От учёных тех мест Бадиуззамана Саида Нурси отличали некоторые особенности.

Во-первых, он ни от кого не принимал ни денег в подарок, ни подношений, ни даже жалования, хотя на протяжении жизни не владел никаким имуществом, жил в бедности и одиночестве, подвергался бедам и несчастьям, много лет провёл в ссылках и тюрьмах.

Во-вторых, он не задавал вопросов ни одному учёному. Сам же он, в течение двадцати лет только отвечал на вопросы людей, объясняя это так: “Я не отрицаю знания учёных, поэтому считаю, что излишне задавать им вопросы. Если же кто-либо сомневается в моих знаниях, то пусть спрашивает, и я отвечу”.

В-третьих, своим ученикам, как и самому себе, он не позволял брать закят (милостыню) и подарки, побуждая их усердствовать только ради довольства Всевышнего. 

В-четвёртых, он никогда не создавал семью, не привязывался ни к чему мирскому. Бадиуззаман говорил: “Всё своё имущество я должен суметь унести в одной руке”. Когда его спрашивали о причине этого, он отвечал: “Настанет час, когда каждый будет завидовать моему положению. К тому же, имущество и богатство не приносят мне наслаждения, ведь я смотрю на этот мир как на временную обитель”.

Живя в городе Ван, Бадиуззаман вместе с губернатором Тахиром Пашой следили за последними известиями, публиковавшимися в некоторых газетах. Особое внимание они обращали на события, связанные с Исламом. Таким образом, за время своего нахождения в г. Ван, Саид Нурси в некоторой степени изучил состояние дел в мусульманском мире. 

В один из дней Тахир Паша сообщил ему ужасную новость о том, что британский министр по делам колоний, во время своего выступления в английском парламенте, держа в руках Благородный Коран, произнёс следующие слова: ,,Пока этот Коран находится в руках мусульман, мы не сможем властвовать над ними. Поэтому необходимо приложить все усилия, чтобы отнять у них его или же отдалить их от него”.

Это чудовищная весть произвела на Саида Нурси огромное впечатление. В душе Бадиуззамана пробудилось сильное намерение доказать и показать всему миру, что Коран является негаснущим духовным солнцем, и он начал претворять это в жизнь.

* * *

Саида Нурси очень беспокоили бедствия и проблемы Востока. Он был убеждён, что выходом из этого кризиса является образование. В связи с этим, он начинает прилагать большие усилия по созданию университета, где преподавались бы как религиозные, так и светские дисциплины. В своём труде под названием “Диспуты” он пишет: “Светом совести являются религиозные знания; cветом разума – научные дисциплины. В их совокупности проявится истина. На этих двух крыльях усердие ученика устремится ввысь. С разделением же первое приведёт к фанатизму, а второе – к заблуждениям и сомнениям”. Дабы донести эти мысли до властей и реализовать этот проект, в 1907 году он приезжает в Стамбул, где встречается с видными стамбульскими учёными. На двери отеля, в котором он остановился, он вешает табличку с надписью “Здесь даются ответы на любые вопросы, но не задают вопросов”. Таким образом Бадиуззаман хотел привлечь внимание правящей элиты, научных кругов и жителей Стамбула к просветительской и научной деятельности Восточной Анатолии. Он отвечает на все вопросы учёных, группами приходящих к нему. Его необыкновенное состояние и поведение, а также то, что он, несмотря на свой молодой возраст, отвечает на все без исключения вопросы, делая это крайне убедительно и красноречиво, изумляет учёных Стамбула и побуждает их к признанию того, что он по праву достоин звания “Бадиуззаман”. 

Примерно в это же время Стамбул посещает шейх Бахит Эфенди – один из ведущих учёных египетского университета “Аль-Азхар”. Учёные Стамбула, оказавшись бессильными в диспуте с Бадиуззаманом, прибывшим из Курдистана – края крутых гор и отвесных склонов, – обратились к шейху Бахиту Эфенди с просьбой одержать верх в диспуте с Саидом Нурси. Шейх принял их предложение и стал искать удобный случай. И вот, в один из дней, выйдя после намаза из мечети “Айя-София”, они зашли в чайхану. Воспользовавшись моментом, шейх Бахит Эфенди, в присутствии учёных, обратился к Бадиуззаману:

مَا تَقُولُ فٖى حَقِّ الْاَوْرُوبَائِيَّةِ وَ الْعُثْمَانِيَّةِ

,,Каково Ваше мнение относительно Европы и Османского государства?”

Вопрос не ставил целью испытать очевидные обширные познания и молниеносную проницательность Бадиуззамана – целью было понять степень дальновидности Саида Нурси и его способность к анализу мировой политики. На этот вопрос Бадиуззаман ответил следующим образом:

اِنَّ الْاَوْرُوبَا حَامِلَةٌ بِالْاِسْلَامِيَّةِ فَسَتَلِدُ يَوْمًا مَا وَ اِنَّ الْعُثْمَانِيَّةَ حَامِلَةٌ بِالْاَوْرُوبَائِيَّةِ فَسَتَلِدُ يَوْمًا مَا

“Европа беременна Исламом, и однажды родит его. В свою очередь, Османское государство беременно Европой, и когда-нибудь породит европейское государство”.

Услышав это, шейх Бахит произнёс: ,,С этим молодым человеком не поспоришь. Я придерживаюсь того же мнения, но только Бадиуззаман смог выразить его так сжато и красноречиво”.

Спустя некоторое время Турция переняла множество европейских законов и обычаев, превратившись в светское государство. В свою очередь, в Европе возникли симпатии и интерес к Корану и Исламу. Всё это подтвердило слова Саида Нурси.

Далее, Бадиуззаман подаёт заявление во дворец султана, в котором излагает свою инициативу о создании университета на востоке Турции, однако условия того времени не позволяют ему достичь результата.

В 1910 году он покидает Стамбул и возвращается в г. Ван. Следуя в Ван через Батуми, по пути он посещает Тифлис (Тбилиси, – прим.пер.), где поднимается на холм имени Шейха Санана. В то время, когда он внимательно осматривал окрестности, к нему подошёл русский полицейский и спросил:

— Что ты так внимательно рассматриваешь?

— Строю план своего медресе.

— А откуда ты?

— Из Битлиса, – ответил Бадиуззаман.

— Но это же Тифлис!

— Битлис и Тифлис – братья.

— Как это понимать?

— В Азии, в исламском мире, друг за другом начинают проявляться три света; у вас же, один за другим, начнут рассеиваться три мрака. Этот занавес деспотии разорвётся, и тогда я приду и построю здесь своё медресе.

— Увы… Я удивляюсь твоей надежде, – сказал полицейский.

— А я удивляюсь твоему разуму! Можешь ли ты допустить, что эта зима будет продолжаться вечно? За каждой зимой приходит весна, а за каждой ночью – день.

— Но исламский мир раздроблен!

— Разошлись получать образование. Так, Индия – способный ребёнок Ислама – занимается в английской средней школе; Египет – смышлёный наследник Ислама – обучается в английской школе публичного управления; Кавказ и Туркестан – два отважных сына Ислама – учатся в русской военной школе и т. д. Итак, каждый из этих благородных потомков, получив свой диплом, возглавит один из регионов и, водрузив на горизонте совершенства знамя Ислама, являющегося их великим и справедливым отцом, в соответствии с извечным предопределением, наперекор судьбе, они огласят тайну извечной мудрости, заложенную в человеческом роде.

* * *

Зимой того же года он отправляется в Дамаск. По настоянию учёных Дамаска он читает хутбу (проповедь, речь, – прим. пер.) в известной ,,Мечети Омейядов” перед десятитысячной аудиторией, среди которой было около сотни учёных-богословов. В своей речи он освещает проблемы исламского мира. Текст этой хутбы был издан в Дамаске в 1911 году под названием “Дамасская Проповедь”. 

“Дамасская проповедь” представляет собой очень ценный, несущий радостную весть и основанный на разумных доказательствах урок, обращённый ко всем мусульманам и даже ко всему человечеству. Она сообщает, каковы болезни мусульманского мира и по каким причинам он подвергся упадку и порабощению. Далее в хутбе показаны пути выхода из этой ситуации, и разумными аргументами доказано, что Ислам во всём мире продемонстрирует высочайший материальный и духовный прогресс и что исламская цивилизация проявит себя в полном величии. В начале своей проповеди Саид Нурси говорит:

,,Я получил урок в медресе общественной жизни человечества этого времени и земли, из которого понял, что в отличие от скачка в будущее, совершённого европейцами в развитии, нас сдерживают, не давая в материальном отношении выйти из средневековья, шесть болезней. Болезни эти таковы:

первая — возникновение среди нас отчаяния и безнадёжности;

вторая — смерть правдивости в общественно-политической жизни;

третья — любовь к вражде;

четвёртая — незнание светлых связей, объединяющих людей веры друг с другом;

пятая — деспотизм, распространяющийся подобно всяким заразным болезням;

шестая — ограничение усердия рамками личной выгоды.

Лекарства же от этих шести ужасных болезней я изложу в шести «словах», которым научился в «аптеке» Корана на «медицинском факультете» нашего общества. Шесть этих слов я считаю основами лечения…”

В этом же году, в связи с поездкой султана Решада в Румелию, Бадиуззаман Саид Нурси присоединился к его свите от имени восточных вилайетов. Тогда должно было состояться открытие университета в Ускуп (Скопье, Балканы, – прим. пер.). По причине Балканской войны этот проект отложили, и Саиду Нурси удалось убедить султана перенести его на Восток. Затем, в 1912 году, он возвращается из Стамбула в Ван. В 1913 году, при участии губернатора региона Ван, он закладывает фундамент университета, названного им “Медресет уз-Зехра”. Но начинается Первая Мировая война, и Саид Нурси, вместе с группой своих учеников, добровольцем отправляется на фронт, а создание университета, ради которого он так старался, было отложено.

На фронте Бадиуззаман пишет тафсир (толкование) Благородного Корана под названием “Ишарат уль-И’джаз”. Многие его ученики погибают, а сам он в 1916 году попадает в плен к русским, и его отправляют в лагерь для военнопленных. Здесь произошёл следующий достойный внимания случай. Однажды в лагерь приехал с проверкой главнокомандующий русской армии. Во время проверки, Бадиуззаман не встаёт в приветствии перед ним. Главнокомандующий рассердился и, подумав, что тот его, возможно, не узнал, ещё раз прошёл перед ним. Когда же Бадиуззаман вновь не сдвинулся с места, главнокомандующий через переводчика спросил:

— Должно быть, не узнали меня?

— Узнал. Вы – Николай Николаевич, – ответил Бадиуззаман.

— В таком случае, Вы оскорбляете русскую армию, а значит и русского царя.

— Я не оскорбляю. Я – мусульманский учёный. Верующий человек выше того, кто не знает Всевышнего Аллаха. Поэтому перед тобой я не встану.

За это Бадиуззамана отдают под трибунал. Несколько его товарищей-офицеров попросили его извиниться, дабы предотвратить печальный исход, на что Бадиуззаман, не придав этому никакого значения, с полным достоинством и мужеством сказал:

— Смертный приговор, вынесенный ими, это паспорт в вечный мир.

В итоге, выносится решение о казни. Перед приведением приговора в действие Саид Нурси просит позволить ему совершить намаз. Во время намаза, главнокомандующий подошёл,  а затем, извиняясь, сказал: ,,Я убедился в том, что этот ваш поступок объясняется вашей преданностью тому, что для Вас свято. Прошу простить меня”. После этих слов он отменил приговор.

Бадиуззаман провёл в костромском плену два с половиной года. Всю свою жизнь посвятивший довольству Всевышнего и служению, он и здесь просвещает и наставляет окружающих, даёт уроки пленным. Однажды русский командир стал свидетелем того, как Бадиуззаман давал урок девяти десяткам пленных и, сочтя этот урок политическим, запретил. Однако узнав, что его уроки носят религиозный, духовный характер, отменил запрет. 

Татарская община Костромы поручается за Бадиуззамана и поселяет его в мечети на берегу Волги. 

В результате, после более двух лет, проведённых в плену, ему удалось бежать, воспользовавшись смутой, возникшей после революции 1917 года. В итоге, в 1918 году, через Петербург, Варшаву, Берлин, Вену и Софию он возвращается в Стамбул. 

Ниже приведён отрывок из трудов Бадиуззамана, описывающий его нахождение в плену.